Его лицо пряталось в тени, но блеск глаз сказал мне, что он поверил. А почему нет? Ведь я говорила правду и знала это. Я видела строчки на генеалогическом древе Фрэнка так отчетливо, словно они были начертаны на известковых полосах между камнями стены, и на них перечислялись имена.

— Джонатан Волвертон Рэндалл, — тихо сказала я, считывая имя с камня. — Родился третьего сентября тысяча семьсот пятого года. Умер…

Он конвульсивно дернулся ко мне, но не смог помешать мне говорить.

Узкая дверь в нише распахнулась, заскрипев петлями. Я ожидала темноты и едва не ослепла от сверкания снега. Толчок в спину, я, споткнувшись, вылетела в сугроб, и дверь за мной захлопнулась.

Я лежала в канаве позади крепости. Снег покрывал какие-то кучи — скорее всего, тюремные отходы. Под сугробом, в который я упала, лежало что-то твердое — вероятно, дерево. Посмотрев вверх на стену, я увидела грязные полосы, отмечавшие путь, по которому мусор падал вдоль стены из сдвижной двери футах в сорока над головой. Должно быть, там кухня.

Я перекатилась на бок, пытаясь встать, и уперлась взглядом в широко открытые синие глаза. Лицо было таким же синим, как и глаза, и твердым, как бревно, за которое я его ошибочно приняла. Я с трудом поднялась на ноги и прижалась к стене крепости. Горло перехватило. Голову вниз, дышим глубоко, твердо приказала я себе. Ты не собираешься падать в обморок, ты и раньше видела мертвецов, и очень много, ты не упадешь в обморок… Боже, его синие глаза так похожи… ты не упадешь в обморок, черт тебя побери.

Дыхание выровнялось, пульс тоже. Паника отступила, и я заставила себя вернуться к рванувшему душу мертвецу, конвульсивно вытирая руки о юбку. Не знаю, что заставило меня снова посмотреть на него — жалость, любопытство или просто потрясение. Теперь, когда шок от неожиданности прошел, в мертвеце не было ничего пугающего — да никогда и не бывает. Неважно, как мучительно человек умирал — ужасает только страдающая человеческая душа. Но она покидает тело — и остается просто мертвая плоть.

Синеглазого незнакомца повесили. Оказалось, он не единственный обитатель канавы. Я не стала раскапывать сугробы — и так понятно, что в них. Под снегом хорошо виднелись очертания замерзших конечностей и мягкие округлости голов. Здесь лежало не меньше дюжины человек, дожидаясь оттепели, в которую их будет легче похоронить, или зверей из соседнего леса.

Эта мысль вывела меня из печальной неподвижности. Нет времени на размышления над могилами, или еще одна пара синих глаз невидяще уставится на падающий снег.

Нужно найти Муртага и Руперта. Вероятно, можно будет воспользоваться этой потайной дверью. Совершенно очевидно, что ее не охраняют, как главные ворота и другие входы в тюрьму. Но мне нужна помощь, и срочно.

Я выглянула из канавы. Солнце висело низко, прямо над верхушками деревьев, едва проглядывая сквозь облачную дымку. Воздух был насыщен влагой. Скорее всего, к вечеру опять пойдет снег — облака плотно затянули небо на востоке. Осталось не больше часа до сумерек.

Я пошла вдоль канавы, не желая лезть вверх по ее крутым каменистым откосам, пока не возникнет такая необходимость. Она довольно скоро повернула прочь от тюрьмы; похоже, дальше ведет к реке — видимо, тающие снега уносят с собой тюремные отходы. Я уже дошла до угла вздымающейся ввысь стены, когда услышала за спиной какой-то негромкий звук. Я резко повернулась. В канаву свалился камень, сдвинутый с места волчьей лапой.

В отличие от предметов, спрятанных под снегом, с волчьей точки зрения я обладала довольно привлекательными качествами. С одной стороны, я двигалась, поймать меня было сложнее, и я могла сопротивляться. С другой — я была медлительная, неуклюжая и не окоченевшая, значит, не было опасности сломать зубы. Кроме того, от меня пахло свежей кровью, соблазнительно теплой в морозном воздухе. Будь я волком, подумала я, я бы не стала колебаться. Зверь принял решение о наших будущих отношениях в тот же самый миг, что и я.

В больнице Пемброк был один янки по имени Чарли Маршалл. Очень приятный парень, дружелюбный, как и все янки, и очень занимательно рассказывал о своих любимцах. Его любимцами были собаки — Чарли служил сержантом в корпусе К-9. Он подорвался на мине вместе с двумя собаками в небольшой деревушке около Арьеса. Он горевал о собаках и часто рассказывал мне о них, если я присаживалась рядом во время коротких передышек своей смены.

Что касается подобного случая, он однажды рассказал мне, что следует, а чего не следует делать, если на тебя нападут собаки. Мне казалось, что называть жуткое создание, пробирающееся сейчас между камнями, собакой, это немного перегибать палку, но все же я надеялась, что у него должны быть хоть какие-то общие черты со своими домашними потомками.

— Плохая собака, — твердо сказала я, глядя в желтый глаз. — В сущности, — добавила я, медленно пятясь к тюремной стене, — ты просто ужасная собака. — (Говори твердо и громко, — словно слышала я голос Чарли.) — Возможно, самая плохая из всех, кого я видела, — сказала я твердо и громко, продолжая пятиться, нащупывая рукой камни стены и заворачивая за угол.

Я потянула завязки на горле и стала искать брошку, которой застегивался плащ, все еще рассказывая волку, твердо и громко, что я думаю о. нем, его предках и его теперешнем семействе. Похоже, зверю понравилась моя обличительная речь, он вывалил язык и смотрел на меня с собачьей усмешкой. Он не торопился. Когда волк подошел поближе, я заметила, что он слегка прихрамывает и выглядит очень тощим и запущенным. Возможно, у него возникли сложности с охотой, и немощь привела его под стены тюрьмы, где можно покопаться в отбросах. Я искренне надеялась на это — чем он слабее, тем лучше.

В кармане плаща нашлись кожаные перчатки. Я надела их, потом пару раз обернула правую руку тяжелым плащом, мысленно благословив толстый бархат.

— Они кидаются к горлу, — инструктировал меня Чарли, — если, конечно, инструктор не даст другой команды. Смотри в глаза — обязательно заметишь, когда он решится прыгнуть. Не упусти момент.

В этом отвратительном желтом глазе я видела все, что угодно — голод, любопытство, даже раздумье — но только не решение прыгнуть.

— Ты омерзительное создание, — говорила я ему, — и не смей прыгать на мое горло!

У меня появилась новая идея. Я неплотно обмотала плащ вокруг руки, оставив один конец свободно болтаться, и понадеялась, что этого хватит, дабы зубы зверя не прокусили плащ насквозь.

Волк был тощим, но не истощенным. Я прикинула, что весит он фунтов восемьдесят-девяносто: меньше, чем я, но это не давало мне очень большого преимущества. Многое говорило в пользу зверя, в частности, четыре ноги против моих двух; ему было проще удерживать равновесие на скользком насте. Будем надеяться, что мне поможет, если я упрусь спиной в стену.

Пустота за спиной подсказала мне, что я дошла до угла. Волк был футах в двадцати от меня. Пора. Я разгребла снег под ногами, чтобы стоять тверже, и стала ждать.

Я даже не заметила, как он оторвался от земли.

Могу поклясться, что я не отводила взгляда от его глаз, но если в них и возникло решение прыгнуть, то действие последовало чересчур быстро для того, чтобы я могла это заметить. Не мысль, а инстинкт заставил меня вскинуть руку, когда бело-серое пятно метнулось ко мне.

Зубы вцепились в плащ с такой силой, что на руке остался синяк. Волк оказался тяжелее, чем я думала, к такому весу я не была готова, и моя рука опустилась. Я собиралась швырнуть зверюгу в стенку, возможно, оглушить его. Вместо этого я сама прижалась к стене, зажав волка между камнями и собственным бедром. Я пыталась закрутить его в плащ. Когти раздирали мою юбку и царапали бедро. Я сильно ударила его коленом в грудь, издав задушенный вопль. Только сейчас до меня дошло, что странные, рычащие звуки исходили от меня, а не от волка.

Самое удивительное, что теперь я нисколько не боялась, хотя была перепугана до полусмерти, когда он подкрадывался ко мне. В голове осталась только одна мысль: или я убью зверя, или он меня. Понятно, что я собиралась убить его.