Манифест своим эффектом объёмного взрыва информационно перекрыл собой указ о военном положении и Государственном Комитете Обороны. На, что впрочем, и был мой расчёт. Метода Штирлица, запоминается последняя сказанная фраза.
От рванувшего бомбой манифеста по России, пошла волна удивления. Все кто был сведущ в её истории бросились искать нечто подобное в ней. Ой, как не часто власть, прямо призывает к единению высокородных князей и крепостных мужиков, и обращается с призывом к стране помочь себе. Такое было только в дни нашествия Наполеона, в Смуту. Мне потом говорили что, многие, когда прочитали манифест, не то, что перекрестились, прослезились. В том, числе и Михаил Петрович Погодин.
После манифеста в России начался новый подъём патриотизма. Собирали деньги, золото, серебро, одежду, обувь, ткани, кареты, повозки, порох, свинец, лошадей. На основе добровольцев, и на деньги жертвователей формировались новые отряды сестёр и братьев милосердия. Отозвались на манифест молодёжь и отставники разных возрастов и званий, не массово, но, несколько тысяч добровольцев армия, ополчение в течение войны вобрали в себя. Была запущена по новой машина агитации и пропаганды. Так вышли в серию плакаты, которые я вновь взял из будущего. С одного из них строго взирал ветеран войны Отечественной войны 1812 года, и вопрошал: «А что, ты, сделал для Отечества?», на другом персонажи похожие на Викторию, Наполеона III-го, Кавура, и турок просто на турка, тянули руки к Севастополю, Крыму, а русский солдат и матрос, били по ним прикладом и протыкали штыком. Так же были плакаты «Наше дело правое — победа будет за нами!», «Отстоим Севастополь!», «За наше великое Отечество!», и конечно мощнейший «Родина — мать зовёт!» Были плакаты и от меня самого. На нём офицеры, солдаты, матросы впереди, на заднем фоне ополчение, штатские, народ в национальных костюмах, в том числе и с азиатской внешностью, сверху их карта России с гербом. И все они выступают как бы в едином порыве против врага, которого видят перед собой. Надпись на плакате гласила: «Империя, Отечество — превыше всего!» И примерно такая же картинка, но, с «Мы Россия, с нами Бог!» Русские литераторы, публицисты отозвались новыми стихами, заметками, статьями в тему манифеста, либеральная часть общества пока помалкивала. Может сказать было пока нечего, а может, не хотелось получить обструкцию или вообще попасть во враги отечества.
После указа и манифеста страна должна была ещё сильнее в войти в режим войны по полной. А госаппарат на всех уровнях так вообще должен был начать жить и работать по простым правилам: «Сделай или сдохни!», «У каждого косяка, ошибки, есть имя, фамилия, должность или звание». Я же на несколько дней переключился на тот объект, удержание которого, могло позволить надеется, что войну можно будет свести к боевой ничьей. И имя ему было… Керчь.
Я думал, считал, верил, что удержание Керчи позволит наряду с моими прочими предпринятыми действиями, закончить войну более мягко для России. Почему так?
Первое. Мельников восстановит сначала конно-бычью железную дорогу Волга-Дон, её планировали запустить в первой декаде мая, а к осени будет уже полноценная ж\д.
Второе. Дмитрий Егорович Бенардаки с компаньонами, и их «Камско-Волжское акционерное пароходное общество» с капиталом более миллиона рублей, будут точно не прочь взять под себя судоходство по Дону и получить его часть по Азовскому морю. Поможет им в этом война, выданная госсубсидия, поддержка властей, в том числе и в моём лице. Использование субсидии будут, правда, тотально контролить. И пусть пароходы будут построены на скорую руку, но, они начнут доставлять в Крым сотни и сотни тонн грузов нужных для войны.
Третье. Грузы эти пойдут не в Геническ. А к Арабатской стрелке, чтоб от неё выстроить максимально короткий путь до Севастополя. На косе сделать причалы, и от неё наплавной мост или на сваях через узкий пролив уже к берегу Крыма. И оттуда по кратчайшему пути прокладывать дорогу в Симферополь, Бахчисарай и Севастополь. Благо степной Крым это позволяет сделать. Около 170 верст выходило. Можно было на повозках и пёхом добраться меньше чем за неделю. И можно думать конно-бычьей железной дороге от импровизированного порта в сторону Симферополя. Опять же для начала. Через это улучшить снабжение Севастополя и Крымской армии, а о роли снабжения для воюющей армии особо и объяснять не надо.
Для этого нужно удержать Керчь в своих руках. Об этом я написал Барятинскому ещё в феврале. Хотя он это понятно дело и сам понимал. Оставался вопрос как? Здесь были плюсы и минусы.
Минусы. У союзников большой резерв возможностей. Силы для десанта, средства его доставки к месту высадки, снабжение, силы флота. Сколько точно будут высаживать для захвата Керчи я не помнил точно. Что-то посередине между десятью и двадцатью тысячами, то есть от четырнадцати до шестнадцати. Запросил я данные о том, как укреплена Керчь на данный момент у военного министерства срочнее срочного. Почитал. М-дя, мля! Слов нет, одни маты!
Для защиты входа в Азовское море на берегах Керченского пролива в 1854-начале 1855 гг. были построены временные батареи: Павловская на Павловском мысу, Николаевская на мысе Ак-Бурун, городская в центре города Керчи, Георгиевская на Карантинном мысу (в Керченской бухте), Успенская вблизи крепости Еникале, Приморская на приморском фасе крепости Еникале и Казачья на косе Чушка. Сколько орудий установлено точно на батареях не указали, от тридцати до сорока. Причём среди них ее было реально тяжёлых орудий. На начало 1855 года численность войск, выделенных для защиты территории от Феодосии до Керчи, а это сто верст, не превышала 8 000 человек, что было явно недостаточно. Основные силы керченского отряда размещались в Еникале, Керчи, на Павловской позиции и в Камыш-Буруне, всего две с половиной тысячи человек.
Вывод из всего этого был говоря просто, по-русски, полный п… ец! Керчь крайне слабо укреплена и вооружена, войск для её обороны явно не достаточно. Вдобавок к этому Меньшиков как командующий мало чего сделал для укрепления самой Керчи и перекрытия пролива. Хотя наказной атаман Войска Донского генерал-адъютант Михаил Григорьевич Хомутов, на плечи которого легли забота о защите Керченского полуострова. Ещё с марта 1854 года вновь и вновь обращал внимание военного министра князя Долгорукова, Меньшикова и других воинских чинов на то, что Керчь — это прежде всего, ключ к Азовскому морю, к базам снабжающим продовольствием Севастополь. Только баран не мог это понимать.
И благодаря энергии генерала Хомутова к июлю 1854 года были закуплены 34-е судна, и затоплены у Павловской батареи в проливе, что его перегородить. Но, их высоты не хватало, что сделать это во время прилива и для мелкосидящих кораблей. Бон, который был установлен течением и штормами уничтожило. Генерал Хомутов командировал в Санкт-Петербург поручика Кавказского саперного батальона фон Крута с целью приобретения «гальванических принадлежностей» для устройства в проливе мин и фугасов. По первоначальному плану намечалось установить 100 мин.
То есть всё было хреново. Это был явный минус.
Но, и были плюсы. Был генерал-адъютант Михаил Григорьевич Хомутов, который и был мною оставлен на своей должности. Вместо Вульфа, командовать Азовской флотилией будет контр-адмирал Фёдор Миха́йлович Новоси́льский, в помощниках у него Григорий Иванович Бутаков со товарищами. Нечего им киснуть в Севастополе. Пусть на море делами займутся, хоть и Азовском. Море их взбодрит. Командующий Крымской армии теперь Барятинский тоже плюс, как и мой категоричный приказ. «Керчь удержать!»
Керченский пролив мелкий для больших кораблей, значит, против крепости и береговых батарей не будут задействованы большие пушки, больших кораблей. Есть проверенные в деле морские мины и кадры, которые умеют с ними обращаться.
В Керчи был целый железоделательный завод! Увеличившийся гарнизон Керчи снабжать с моря было проще, чем Севастополь. Всё это очень даже плюсы.
Гарнизон Керчь я намеривался серьёзно усилить пехотой, конницей, артиллерией. Явный положительный момент. И я знал пусть и не точно, когда союзники придут, где будут высаживать десант, сколько примерно сил. Бесспорно плюс! И самое главное я сам себе поставил цель… удержать Керчь! Без этого все остальные мои потуги вырулить Крымскую войну, могут быть поставлены под сомнение.
