— Вы уж решите тут между собой… европейцами и культурными народами, — ткнув при этом взглядом в турецкого генерала и офицеров, — какой мы народ и страна.

— И из этого исходите про отношение к вам и вашим солдатам с нашей стороны, — начал завершать я разговор.

— И, генерал, всё же, не забудьте про своих союзников, турков. Будьте в ответе за тех, кого приручили, — сказал я, используя выражение будущего соотечественника Д'Отмара. Турецкому генералу, оно не понравилось, судя, по тому, как он немного дернулся. И благодаря этому у меня возникла отличная идея. Тех офицеров, которые будут быковать, качать права, будем отправлять на перевоспитание. Европеев к туркам, англичан к ирландцам и французам. Будем им цивилизованная пресс-хата, культурный обмен, погружение в быт и культуру союзников в одном флаконе.

Д'Отмар меня немного завёл, своим вопросом. Наглые европеи, а, наглецов надо учить. Наглость второе счастье говорят, но, не в этом случае.

— Заныли, господа европейцы. Надо в России и прочих странах максимально осветить тему нашей победы под Керчью, пленных, трофеев. Оказание помощи их раненым. Сделать фотографии, рисунки, написать заметки, статьи. Пусть пленные напишут короткие письма домой. «Мол, жив, в плену. Если ранен, меня лечат. Жду, чтоб скорее закончилась эта никому не нужная война». И обязательно проверить в правильном ли они русле всё это будет написано, — давал я указания своему адъютанту, которые вёл направление работы со СМИ.

Немного остыв, пошёл я посмотреть на своего француза, как оказалось в звании майора. Он находился в этом же здании, и именовался… Ален де Лонном! Во, мля как оказалось. Я получается чуть звезду мирового кино, тупо не заколол штыком. Только две дырки успел в нём сделать.

Я вошёл в палату где он лежал ещё с три офицерами. Мне указали на него. А он и впрямь был похож на того Делона. Хоть лицо я расквасил ему сильно. Вся левая сторона была разбита. Я смотрел на него, французы на меня. «Qui est-ce?(Кто это)», читался на их лицах вопрос.

— Мessieurs, voici l» empereur de Russie (Господа, перед вами император России)!!! — объявил так сказать меня адъютант. И через несколько секунд после этого их лица стали в разных вариантах выражать большое удивление. Глаза, рты, кто-то сказал: «Oh Mon Dieu!!!» И они начали вставать.

— Non, messieurs. Vous êtes blessé, couché (Не надо, господа. Вы ранены, лежите.), — сказал я.

— Так значит это я с вами бился, мсье, де Лонн, — начал я с ним разговор.

— Надо сказать вы были достойным противником. Вы хорошо фехтуете на штыках, — говорил я. От том, что он меня пырнул штыком я умолчал.

— Французы, как и русские не боятся боя на штыках. И собираясь на эту войну, я, зная это готовился, сир. Но, вы сумели меня победить, — сказал француз.

— У меня были хорошие учителя. И, русским государям не пристало проигрывать. Даже сильным противникам, — ответил я ему, с вполне явным намёком для тех кто сможет его понять. Этот разговор, но, не весь, станет достоянием мировой общественности.

— Позвольте вас спросить, сир? — спросил де Лонн.

— Да, — был мой ответ.

— Я, видел по вашим глазам, что вы хотели меня убить. Почему, вы не сделали это? — был его весьма неожиданный вопрос.

— Вы тоже хотели меня убить, — ответил я.

— Но, я не знал, что передо мной, император! Я думал, что офицер в больших чинах, — почти воскликнул он.

— А если б знали, что я император. Не стали бы вести бой насмерть? — спросил с интересом я.

— Нет. Я бы не посмел. Лучше быть убитым императором, чем убить его, — немного подумав ответил де Лонн.

— Вот как? — сказал я. Его ответ меня, честно говоря, изрядно удивил. То Федот был готов приять от меня смерть, теперь и француз. Девятнадцатый век! Едрён батон!

— Вот, господин де Лонн, тот человек, который вам сохранил жизнь, а мне часть моей души, — продолжил я, и указал ему на Федота.

— Я, благодарен, вам, мсье…? — и француз остановился.

— Федот, Разумный. Унтер-офицер, Лейб-гвардии Семёновского полка, — представился он.

— Мсье, Федот, спасибо вам. Я вам благодарен, — говорил француз.

— Не меня, Бога, надо благодарить. Он помог, — ответил тот. Француз внимательно посмотрел на него, как будто пытаясь его запомнить. Федот на него. Так было около минуты, потом Федот отошёл назад. Все кто был в палате, в этот момент молчали.

— Что ж, мсье, де Лонн. Быть взятым в плен императором, всё-таки лучше, чем быть им убитым, — сказал я, улыбаясь.

— Выздоравливайте. И есть ли у вас просьба? — спросил я француза.

— Да.

— Говорите.

— Я прошу вас, куда бы нас не отправили после госпиталя. Не разделять с майором Жераром Депардьё. Мы, служили вместе, и в плену тоже хотим быть рядом друг с другом. И показал здоровой рукой на своего товарища.

— Как вы сказали его зовут? — офигевший переспросил я.

— Майор, Жерар Депардьё, сир, — ответил де Лонн.

Я посмотрел ещё на одну звезду французского кино. «Твою мать, они, что издеваются!? Симпсоны, Джонсоны, Кинги, Делоны, Депардьё! Может если поискать, то можно и Жана Рено найти с Мэла Гибсоном среди пленных. Может и Луи де Фенюса найдём!»

— Да, мсье де Лонн, это возможно. И в Сибирь, вы, не поедите, — ответил я усмехнувшись. — Долго и дорого.

— Спасибо, сир. России, наверно, повезло. Вы настоящий, император. Не, то, что наш, — ответил француз. Последнюю фразу он сказал вполголоса. Но, я её услышал, и запомнил.

На следующий день, отдав последние распоряжения по Керчи. Учесть все слабые места прошедшего сражения, ликвидировать их, перевооружить на трофеи часть гарнизона, здоровых пленных направить строить причалы на Казантипе. Оттуда до Севастополя на 33-ти версты короче, а это дневной переход. И не дожидаясь, Сводной бригады, Азовского полка, Православной дружины и обоза с трофеями. Я помчался по пыльным дорогам Крыма в Севастополь. Взяв с собой только пятьсот винтовок, револьверы, пули и порох к ним.

ГЛАВА 6

СЕВАСТОПОЛЬ СИМФЕРОПОЛЬ БАХЧИСАРАЙ

Генерал Эмабль Жан-Жак Пелисье с 19-го мая 1855 года главнокомандующий французскими войсками в Крыму был к вечеру 25-го мая зол и раздражён. Причина была всё та же… русские. «Чёрт бы их побрал!!! Дьявол их разбери!!! Их и их упорство!!!» Так, и ещё хуже, он про себя и вслух крыл своего противника, после того как получил сообщение, что третья атака на Федюхины высоты отбита вновь с серьёзными потерями. А новые союзники, сардинцы вообще отказались идти в третью атаку, на Гасфортову гору. Генералу Пелисье стало понятно, что без тяжелой артиллерии засевших русских с высот не выбьешь. А её надо ещё доставить к ним с позиций у Севастополя, оборудовать позиции. А это не так быстро, как хотелось. А без занятия Федюхиных высот, горы Гасфорта и вытеснения русских за Чёрную речку, начинать штурм Волынского, Селенгинского редутов и главное Камчатского люнета, укреплений, которые стоят на пути к Малахову кургану, ключевой точке в обороне Севастополя… бессмысленно и опасно. Балаклавское сражение тому в пример. Британцы пока не обезопасят свою Балаклаву от русских на штурм не согласятся. «Значит, придётся доставлять мортиры сюда, и ещё здесь выбивать русских с этих позиций. И как быстро это получится, одному Всевышнему известно. Да, этим русским! Fils de pute!!! Pour qu» ils meurent!!!», — не стесняясь в выражениях, думал про себя главнокомандующий французскими войсками в Крыму генерал Пелисье.

Главнокомандующий русскими войсками в Крыму, генерал-адъютант, князь Алекса́ндр Ива́нович Баря́тинский, в противовес своему визави, был доволен. 12-я дивизия генерал-лейтенанта Па́вела Петро́вича Липра́нди, гвардейский и гренадерские полк 1-й сводной гвардейской-гренадерской бригады выполнили поставленную перед ними боевую задачу. Они удержали за собой Федюхины высоты и Гасфортову гору. Нанеся при этом противнику ощутимые потери в живой силе.