В продолжение этого своеобразного сражения, которое происходило у всех на глазах и перед самым лагерем, выяснилось, что наша пехота со своим тяжелым вооружением не вполне пригодна для действий против подобного врага, так как она не в состоянии преследовать отступающих и не решается выходить из строя; а для конницы такое сражение даже прямо опасно, потому что неприятели большей частью нарочно отступают, а как только отвлекут наших всадников несколько в сторону от легионов, то соскакивают с колесниц и сражаются пешими, что делает бой неравным (а регулярное конное сражение создавало одинаковую опасность и для отступавших, и для преследовавших). К тому же враги никогда не сражались густыми массами, но обыкновенно маленькими группами и на большом расстоянии одна от другой. Повсюду у них были расставлены сторожевые посты, так что одни регулярно сменяли других, и место уставших заступали неутомленные бойцы со свежими силами.

На следующий день враги остановились далеко от нашего лагеря на высотах. Они показывались лишь небольшими партиями и нападали на нашу конницу с меньшим задором, чем накануне. Но в полдень, когда Цезарь послал за фуражом три легиона и всю конницу под начальством легата Г. Требония, они вдруг со всех сторон налетели на фуражиров и не побоялись даже приблизиться к легионам, стоявшим в боевом порядке. Наши энергичной атакой отбросили их и продолжали преследовать до тех пор, пока и всадники, опираясь на поддержку следовавших за ними легионов, не опрокинули их окончательно; перебив их большое количество, они не дали им возможности собраться, остановиться и соскочить с колесниц. После этого поражения все вспомогательные отряды британцев, собравшиеся со всех сторон, немедленно рассеялись, и с того времени враги уже ни разу не вводили в сражение с нами слишком больших сил.

Поняв план врагов, Цезарь двинулся со своим войском к реке Тамесису в страну Кассивеллауна. Эту реку можно перейти вброд только в одном месте, и то с трудом. Когда Цезарь пришел туда, он заметил, что на другом берегу реки стоят в боевом порядке большие неприятельские силы. А берег был укреплен острыми кольями, вбитыми перед ним; такие колья были вбиты в воде и ею маскировались. Узнав об этом от пленных и перебежчиков, Цезарь выслал вперед конницу и приказал легионам спешно идти за ней. Хотя солдаты были по шею в воде, но они пошли с такой быстротой и стремительностью, что враги не могли выдержать общей атаки конницы и пехоты, но оставили берег и пустились бежать.

Кассивеллаун, как мы сказали выше, отказался от всякой надежды на успешный исход генерального сражения. Поэтому он распустил значительную часть своих войск и оставил при себе только около четырех тысяч боевых колесниц. С ними он следил за нашими передвижениями, держась несколько в стороне от дороги и скрываясь в трудно проходимых и лесистых местах; там, где, по его сведениям, должны были наши идти, он сгонял скот и население в леса, и каждый раз, как наша конница, с целью поживиться и пограбить, слишком смело забиралась в леса, он выпускал из лесу всеми дорогами и тропинками боевые колесницы, завязывал с ней весьма опасные для нее сражения и этой угрозой не давал ей делать далекие набеги. Цезарю не оставалось ничего иного, как держать конницу в непосредственной связи с легионами и вредить врагу только опустошением его полей и поджогом дворов, насколько это могла сделать легионная пехота во время своих трудных походов.

Тем временем тринованты[91], едва ли не самый сильный из тамошних народов, отправили к Цезарю послов с обещанием сдаться и исполнить все его требования, а также с просьбой защитить Мандубракия от обид со стороны Кассивеллауна и возвратить его согражданам с тем, чтобы он стал во главе своего народа и принял верховное командование. Отец этого Мандубракия был царем триновантов и был убит Кассивеллауном, а молодой Мандубракий спасся от гибели бегством и, ища покровительства Цезаря, прибыл к нему на материк. Цезарь потребовал от них сорока заложников и хлеба для армии и послал к ним Мандубракия. Они быстро исполнили его требование и прислали хлеб и заложников в указанном количестве.

Таким образом, Цезарь принял их под свою защиту и оградил их от всяких обид со стороны своих солдат. Тогда кеномагны[92], сегонтиаки[93], анкалиты[94], биброки[95] и кассы[96] отправили к Цезарю послов и сдались ему. От них он узнал, что недалеко отсюда находится город Кассивеллауна, защищенный лесами и болотами, и что в нем сосредоточено довольно большое количество людей и скота. Городом британцы называют всякое место в трудно проходимом лесу, защищенное валом и рвом; туда они обыкновенно спасаются от неприятельских набегов. Он двинулся туда с легионами. Местность оказалась отлично защищенной природой и человеческим искусством. Однако он поспешил атаковать ее с двух сторон. Враги после короткого сопротивления не вынесли нашего натиска и бросились из своего города с другой его стороны. Там оказалось большое количество скота, и много народа во время бегства было захвачено и перебито.

Во время этих происшествий Кассивеллаун отправил послов в Кантий, лежавший, как выше сказали, у моря, к его четырем царям – Кингеторигу, Карвилию, Таксимагулу и Сеговаку с приказом собрать все боевые силы и внезапно двинуться на штурм стоянки римских кораблей. Когда они подошли к лагерю, то наши сделали вылазку, перебили много врагов, взяли даже в плен знатного вождя Луторига и вернулись без потерь. При известии об этом сражении Кассивеллаун, вследствие стольких поражений, опустошения страны, а главное – отпадения общин, отправил через атребата Коммия послов к Цезарю с предложением сдачи. Ввиду неожиданных восстаний в Галлии Цезарь решил провести зиму на материке, и так как лето подходило к концу и его остаток мог бы пройти без пользы, то он потребовал заложников и определил размеры дани, которую Британия должна ежегодно платить римскому народу; при этом он строго запретил Кассивеллауну вредить Мандубракию и триновантам.

По получении заложников он отвел войско назад к морю; там он нашел корабли отремонтированными и спустил их на воду. Так как у него было много пленных и несколько кораблей погибло от бури, то он решил перевозить войска на материк в два приема. По счастливой случайности из всего огромного количества кораблей, несмотря на частые переправы за текущее и прошлое лето, не погиб вообще ни один корабль, имевший на борту солдат, но зато из тех судов, которые должны были возвратиться к нему с материка порожними после высадки в Галлии солдат первой партии, а равно из тех шестидесяти, которые впоследствии были построены Лабиэном, только немногие достигли места назначения, и почти все остальные были отброшены бурей. Цезарь долго и напрасно ждал их. Но чтобы самое время года, именно близость равноденствия, не помешало ему отплыть, он по необходимости посадил солдат теснее, и когда наступило полное затишье, он в начале второй стражи снялся с якоря и на рассвете благополучно достиг суши со всей своей эскадрой.

Цезарь приказал вытащить корабли на сушу и созвал в Самаробриве общегалльское собрание.

Так как в этом году в Галлии урожай вследствие засухи был ниже среднего, то он принужден был разместить свое войско на зимние квартиры иначе, чем в прошлые годы, именно – он распределил легионы по большему количеству общин. Один легион должен был отвести в область моринов легат Г. Фабий, другой к нервиям – Кв. Цицерон, третий к эсубиям – Л. Росций; четвертому было приказано зимовать под командой Т. Лабиэна в стране ремов на границе с треверами; три легиона были помещены в Бельгии, их командирами были назначены квестор М. Красс и легаты Л. Мунаций Планк и Г. Требоний. Один легион, который Цезарь недавно набрал за Падом, и, кроме того, пять когорт он послал к эбуронам, область которых лежит главным образом между Мосой и Рейном и которые в это время были под властью Амбиорига и Катуволка. Командование этими солдатами он поручил Кв. Титурию Сабину и Л. Аурункулею Котте. При таком расположении легионов он рассчитывал легче всего справиться с недостатком провианта. При этом зимние квартиры всех этих легионов, кроме того, который поручено было Л. Росцию отвести в самую мирную и спокойную часть Галлии, находились на расстоянии ста миль друг от друга. А сам он решил остаться в Галлии вплоть до получения сведений о том, что легионы устроились и зимние квартиры укреплены.