Но вскоре его глаза вновь остановились на ее лице, и удивление в них сменилось тревогой. Смятением.
Кьяра почувствовала, как в ней растет раздражение. Что он себе позволяет, в конце концов? Совершенно забыл о приличиях! Что это за бесстыдное разглядывание?!
Нравится она ему или нет, он не смеет вести себя подобным образом! Во всяком случае, она этого не допустит!
Вздернув подбородок, Кьяра смерила его взглядом, каким обычно награждала своих провинившихся слуг.
Это, однако, не возымело должного эффекта. Наглец лишь приподнял одну бровь, губы его растянулись в гримасе, которую с огромным трудом можно было счесть улыбкой.
Отец, видимо, что-то почувствовал и поднял голову.
— Дочь моя! — произнес он ледяным тоном. После смерти Кристофа и окончательного поражения в войне он говорил с ней только так в те редкие минуты, когда вообще изъявлял желание ее видеть. Но привыкнуть к его обращению она по-прежнему не могла, оно беспрерывно ранило ее, заставляло еще больше мучиться. И сейчас Кьяра вздрогнула, и предательский холодок пополз по всему ее телу.
— Да, отец.
Он протянул ей руку.
— Подойди.
Взволнованно сглотнув, заставив себя улыбнуться, она на негнущихся ногах двинулась через боковой придел часовни к мужчинам. Неф, ряд скамеек, заполненное серебристым солнечным светом пространство… И внезапно странное видение предстало перед ней. День свадьбы… Ее свадьбы! Возможно, в такой же часовне, у такого же алтаря. Там будет отец, отдающий ее сейчас в чужую страну, чужому человеку. И рядом с ним — ее жених. Он стоит, как вот этот почти незнакомый ей темноволосый мужчина. Но происходить это будет в ее собственной стране. В Шалоне…
Она моргнула, и видение исчезло. Может, его и не было? Наверное, что-то сместилось в ее мыслях, возникло в воздухе из игры солнечных лучей и полутьмы церковных приделов, из ее болезненного воображения.
На самом деле все гораздо хуже. Эта страна уже больше не ее дом; отец почти отказался от нее, а этот мужчина — чужой, неприятный ей человек. Истинная судьба ожидает ее в Тюрингии в лице свирепого Дамона, и свадьба будет не в скромной часовне, а в огромном соборе.
Кьяра подошла к алтарю, и отец сказал ей, указывая на могучую фигуру человека с мечом на поясе:
— Дочь моя, вот тот, о ком я тебе говорил. Ройс Сен-Мишель.
Глядя рыцарю в глаза, она произнесла запинаясь:
— Так это вы? Тот самый… Я хотела сказать…
«Господи, да что у меня с языком? Ради всего святого, произнеси что-нибудь вразумительное!..»
— Доброе утро, — выговорила она.
Ей было так стыдно, что она готова была сквозь землю провалиться, но пол под ногами оставался невероятно твердым.
Сейчас, находясь подле Рейса, она могла различить цвет его глаз — темно-карие, почти черные. Снова жар охватил ее, как если бы этот человек обладал способностью распространять вокруг себя тепло.
— Доброе утро, принцесса Кьяра, — ответил он, чуть склонив голову, и прежняя полуулыбка-полугримаса появилась на его лице. — Ничего странного, что вы не узнали меня. Вы ведь тоже не слишком похожи на ту, которую я знал когда-то.
Кьяра почти не расслышала его слов — так поразили ее звуки голоса. Голос оказался мягче, чем тот, который она помнила. Глубже и печальнее. Словно долины Шалона на заходе солнца. Сочность и богатство интонаций в сочетании с резкими, угловатыми чертами лица и властным, притягивающим взглядом производили потрясающий эффект.
И все-таки неосознанно Кьяра продолжала отмечать изъяны в его поведении: ведь он так и не соблаговолил приветствовать ее согласно этикету. Видно, у него напрочь отсутствует почтение к особам королевской крови. А также обычная вежливость.
Впрочем, ответить ему тем же было бы ниже ее достоинства. Поэтому она выжала из себя улыбку и произнесла одну из тех галантных фраз, коим ее когда-то учили.
— Приятно увидеть вас снова, — сказала она.
Ее отец свернул карту, которую мужчины только что изучали.
— Ты собрала вещи, дочь моя? — спросил он.
— Да, отец, — ответила она, удивляясь ровному тону своего голоса. Ведь речь шла о расставании с отцом, со страной, скорее всего навеки, и сердце колотилось так, что готово было вот-вот выскочить из груди. Однако она сумела не выдать своих чувств. — Брат Эверард отнес мои пожитки ко входу в туннель, пока я завтракала. Все готово, отец.
«Все, кроме меня самой». Ей хотелось крикнуть эти слова на всю округу. На весь мир. Хотелось броситься в его объятия и выплакать на его груди все свои страхи и печали.
— Прекрасно, — услышала Кьяра голос отца. — А мы еще раз уточним, каким путем вам предстоит следовать. Никто, кроме нас троих, этого не должен знать. Ради твоей безопасности необходимо хранить тайну. — Он пристально посмотрел на нее. — Никому не говори, кто ты такая. Люди, что встретятся вам за этими стенами, могут оказаться не только друзьями, но и сторонниками мятежников. В какие бы одежды они ни рядились. Запомни это.
— Хорошо, отец.
Король повернулся к Ройсу:
— Свадебный кортеж отбыл из замка несколько дней назад, я уже говорил об этом. Потребуется не меньше двух недель, чтобы добраться до Тюрингии.
— Постараюсь, чтобы у нас это заняло меньше времени, — сказал Ройс. — Мы попробуем опередить их и обмануть мятежников.
Король кивнул.
— Сейчас наши противники сбиты с толку, — удовлетворенно произнес он. — Пока они убедятся, что ни в одном из двух кортежей нет настоящей принцессы, вы должны уже благополучно прибыть в Тюрингию. — Он снова взглянул на Кьяру. — И моя дочь станет супругой Дамона. Надеюсь, счастливой.
Кьяра выдержала его взгляд и нашла в себе силы сказать:
— На все воля Божья, отец.
«О нет, я не хочу тебя расстраивать. Тебе и так досталось на закате жизни. Я сделаю все, как ты того желаешь…»
Если он и понял, почувствовал ее состояние, то не подал виду и заговорил не сразу. Однако ей показалось, что взгляд его светлых глаз смягчился, стал таким, каким бывал в давние годы.
— Все будет хорошо, дочь моя. Сен-Мишель постарается. Понимаю, он не очень похож на тех рыцарей, что ты привыкла видеть во дворце, но уверяю тебя, лучшего человека для выполнения этой задачи не найти. С ним ты будешь в безопасности, а это главное. Наши горы он знает как свои пять пальцев. Так что доверься ему целиком и полностью. — Он перевел взор на темноволосого мужчину и добавил: — Как это делаю я.
Ройс, заговорив, неожиданно ощутил странное волнение.
— Клянусь, ваше величество… — голос его звучал торжественно, чего он вовсе не желал, — клянусь, ни один волос не упадет с головы вашей дочери до тех пор, пока она будет под моим покровительством. Я выполню все, о чем мы договорились. — Он протянул руку. — Слово чести.
Король Альдрик взял протянутую руку и сжал так, словно хотел причинить боль. Взгляды мужчин встретились. Кьяра с удивлением взирала на них, не понимая, враги они или друзья.
Но ей не довелось хорошенько поразмыслить об этом, потому что отец тут же куда более нежно прикоснулся к руке Кьяры, и у нее, отвыкшей от подобной ласки, на глаза навернулись слезы.
— Пребывай в благополучии, дочь моя.
Ей хотелось броситься к нему в объятия, снова стать маленькой девочкой, любимой дочерью… Солнечный свет так и задрожал у нее перед глазами.
Она моргнула, чтобы избавиться от влаги, постаралась взять себя в руки, понимая, что отец не одобрил бы ее порыва, и твердым, как ей казалось, голосом ответила:
— И вам желаю того же, отец.
Король подвел дочь к Ройсу, вложил ее руку в руку рыцаря. Она почувствовала пожатие сильных теплых пальцев, темные глаза вновь остановились на ее лице. Они притягивали и немного страшили.
— Охраняй ее как следует, Ройс, — сказал король. — Жизни не пожалей ради ее безопасности.
Они шли по темному туннелю, спирально спускавшемуся к подножию горы, их шаги гулко отдавались в каменных стенах. Далеко внизу брезжил дневной свет, обозначая выход, но Ройс думал сейчас отнюдь не о предстоящем путешествии и опасностях, которые их подстерегают.
