Нелепость этой выдумки очевидна – барон собирал все сплетни, которые ходили по Петербургу среди аристократии, и скрупулезно записывал их. Такая у него была работа. Хотя Александр и был страшным циником, он бы никогда не додумался заключить с женой какое-либо соглашение насчет свободы секса. Нравы были не те. В XVIII веке можно было и без соглашения заниматься любовью с чужими мужчинами, а не только с мужем. Это надо знать.
Сама же Елизавета Алексеевна так однажды высказалась графине Головиной: «Я предпочитаю быть одной, чем ужинать наедине с князем Чарторыжским. Великий князь (Александр) уснул на диване, а я убежала к себе…» В том смысле, что между ними ничего не было. Может, это и так, тем паче, что сам князь Адам в своих мемуарах даже не намекнул на такого рода отношения с Елизаветой. Вероятно, берег честь дамы, что называется. Но, как говорится, «не пойман – не вор».
Как относился к этому сам Александр – неизвестно, но судя по дальнейшей его дружбе с Адамом, он не верил в измену жены. А может, ему было все равно: у такого лицемера уж точно «чужая душа – потемки».
Иначе к этому отнесся император Павел I. После рождения внучки с Елизаветой Алексеевной он не разговаривал три месяца, а князя Адама Чарторыжского услал с дипломатической миссией в Сардинское королевство. Прикол Павла I заключался в том, что Сардинии как государства в тот момент уже не существовало – она была захвачена французами, а сардинский король сбежал в Рим.
А что же яблоко раздора – малышка Мария? Она была слабеньким ребенком и через год после свого рождения, в 1800 году, скончалась. Так закончилась эта загадочная любовная история с князем Чарторыжским. Было ли что между ними или не было – тайна сия велика есть, а осадок, как говорится, остался.
Потом случилось убийство Павла I, и новым императором в свои 23 года стал Александр I. Смерть отца на время сблизила Александра с женой. Придворный врач, зайдя в покои Александра в ту страшную ночь с 11 на 12 марта 1801 года, увидел, что великий князь и его супруга сидят обнявшись. В первое время своего царствования Александр не забывал о той поддержке, которую ему оказала Елизавета Алексеевна в тот трудный момент. А потом снова наступило охлаждение – с 1802 года их супружество все больше и больше превращалось в формальность.
Сердцем Александра I завладела Мария Нарышкина. Она была урожденной княжной Святополк-Четвертинской, полькой по национальности. Ее отца убили во время очередного польского восстания за принадлежность к русской партии; Екатерина II забрала девочку в Россию и выдала ее замуж за богатейшего Дмитрия Нарышкина. Он был старше своей невесты лет на двадцать, не меньше.
Впервые Александр увлекся Нарышкиной еще при жизни своего отца. Дело в том, что Павел I приказал своему сыну давать балы в новом, еще необжитом Михайловском замке. На Масленицу 1801 года великий князь и заприметил на одном из таких балов божественной красоты Марию. Только он начал за ней ухлестывать, как появился вездесущий сердцеед Платон Зубов и принялся соперничать с Александром. «Умники» даже поспорили, кто из них первым одержит победу. Через некоторое время Зубов показал Александру записочки, которые ему тайком передала Мария во время полонеза. Александру пришлось отойти в сторону и даже высказать неодобрение ее поступку.
Но вот Александр стал императором, и ловкая полька бросила Зубова и переметнулась к нему. Она стала невенчанной женой Александра I и первой красавицей России. Ее старый муж в петербургском свете получил прозвище «Великий магистр масонской ложи рогоносцев». (Помните, А. С. Пушкину его великосветские недоброжелатели в 1836 году выписали диплом о принятии его «в орден рогоносцев». Так вот магистром этого ордена и был Дмитрий Нарышкин, муж Марии.) Он был прекрасно осведомлен о том, что его супруга сожительствует с императором, но не препятствовал этому – себе дороже. Как говорили тогда, «играл роль снисходительного мужа». Злые языки при дворе охаивали старика, «но не было ни одного мужчины, который бы осудил Александра, ибо Нарышкина была божественно хороша и оттого абсолютно неотразима». На самом деле высшее общество государя осуждало, а Елизавету Алексеевну «любили и жалели».
Связь Александра I с Марией Нарышкиной продолжалась около 15 лет. Он поселил ее во дворце рядом со своими апартаментами, окружил небывалой роскошью, появлялся на людях только с ней. У них было трое детей – Зинаида (которая умерла во младенчестве), Софья, скончавшаяся в 17 лет, и Эммануэль. Нахалка даже умудрялась сообщать о каждой своей беременности Елизавете Алексеевне, чем немало ее раздражала и огорчала. Последняя вынуждена была терпеть.
Мария Нарышкина была слишком любвеобильной и экстравагантной девушкой. Она не только изменяла мужу с Александром I, но императору тоже! Злые языки называли ее «Минервой на час похоти». Считалось, что у Марии с Александром было трое детей, но на самом деле неизвестно, от кого она рожала. Вероятно, она даже сама этого не знала. Высказывалось предположение, что Александр вообще не мог иметь детей. (По крайней мере, ему фатально не везло с детьми – все его отпрыски умерли). Своему лейб-медику Виллие он однажды заявил: «Господь не любит моих детей».
То она увлекала в постель князя Гагарина. В 1811 году Нарышкина сумела добиться назначения его на должность своего личного секретаря. Мемуарист сообщает: «Они влюбились друг в друга и стали думать, как бы получить возможность удалиться от двора и от своих семейств и предаться взаимной страсти». Наверное, так думал влюбленный дурак Гагарин – с чего бы это Марии вздумалось «удаляться от двора»? Она купалась в роскоши и славе, а менять шило на мыло предприимчивая полька не намеревалась. В конце концов, Александр Павлович «заподозрил в неверности женщину, которую он так любил», и выслал князя за границу.
То она прелюбодействовала с адъютантом императора генералом графом Адамом Ожаровским, то с массой других красивых щеголей и ухажеров-офицеров. В их числе был также племянник старого Нарышкина – Лев. Она умудрилась соблазнить даже жениха своей дочери Андрея Шувалова! Современники приводят такой случай: однажды на дачу Нарышкиной в Петергофе внезапно приехал Александр I. Он стремительно вошел в ее спальню и, открыв дверь, увидел, как кто-то нырнул в платяной шкаф. Возникла ситуация классического анекдота: муж – в спальню, любовник – в шкаф. В данном случае это был не муж, а еще один любовник, но это роли не играло. Положение было пикантным. Александр открыл шкаф и увидел Ожаровского. Император взял его за ухо и сказал: «Ты похитил у меня самое дорогое. Тем не менее, с тобой я и дальше буду обращаться как с другом. Твой стыд будет моей местью». Александр Павлович поступил в своем духе. Двуличие было заложено в нем на генетическим уровне. Но вот стыдно ли было Ожаровскому? Как знать…
На Венский конгресс 1814 года съехались все монархи Европы со своими женами, а Александр I взял собой Нарышкину – он побоялся надолго оставить ветреницу одну. Но даже там, в Вене, во время этого саммита у Марии объявилось несметное количество поклонников, что мучило Александра и крайне раздражало его. Он решил, что клин вышибают клином, и загулял вовсю. Число его кратковременных любовных связей было не меньшим, чем у Марии Нарышкиной. После возвращения из Европы встречи Александра с Нарышкиной продолжались, но уже не были такими бурными, как прежде. Наступило охлаждение в их отношениях – они попросту надоели друг другу. Способствовали этому и частые измены Марии. Вскоре умерла от туберкулеза их дочь Софья, и любовники стали отдаляться друг о друга. Редкие встречи продолжались вплоть до самой смерти Александра Павловича в 1825 году, а сама Мария Антоновна умерла в 1864 году.
«Я не был развратен», – сказал однажды Александр. Возможно, часть вины за измены мужа лежит и на самой Елизавете Алексеевне. Императрица-мать говорила про свою невестку: «Она сама виновата. Она могла бы устранить эту связь (с Нарышкиной. – M. i7.) и даже сейчас могла бы вернуть своего мужа, если бы захотела примениться к нему, а она сердилась на него, когда он приближался, чтобы поцеловать или приласкать ее, она была груба с ним… Конечно, она очень умна, но недостаток ее в том, что она очень непостоянна и холодна, как лед». В первом Мария Федоровна была права – Елизавета отталкивала мужа своими капризами и грубостью. Но то, что она была «холодна, как лед» – здесь Мария Федоровна ошибалась. Она была способна на нежные чувства, и доказательством этому является ее связь с кавалергардом Алексеем Охотниковым.
