Если о романе Елизаветы Алексеевны с Адамом Чарторыжским судачили все, кому не лень, то о втором ее романе почти никто не догадывался. Упоминаемый нами выше историк великий князь Николай Михайлович в своем труде о Елизавете Алексеевне напрочь отрицал ее связь с князем Адамом, но о ее любви к Охотникову написал целую главу под названием «Единственный роман императрицы». Оказалось, что личный дневник императрицы хранился в деревянной шкатулке, которая была обнаружена в Зимнем дворце после ее смерти. Николай I ознакомился с содержимым шкатулки в 1826 году, посоветовался со своей матерью, Марией Федоровной, и с женой, и чтобы не компрометировать венценосное семейство, сжег его. Однако, неосторожно ознакомив свою супругу с содержимым писем, он не учел, что она переписала самые яркие из них себе в дневник. Не будь этих свидетельств, тайная любовь императрицы Елизаветы так и канула бы в вечность. Другая шкатулка была при Елизавете Алексеевне во время ее кончины в Белеве. В ней находились все любовные записки Охотникова, миниатюрный портрет кавалергарда, его волосы, а также локон волос их дочери. Все это Николай I тоже лично сжег.
Вот этими дневниковыми записями Александры Федоровны (жены Николая I), а также полными намеков мемуарами придворных дам и пользовался Николай Михайлович при написании главы о романе Елизаветы Алексеевны. Он назвал ее «секретной» и показал в 1909 году Николаю II. Тот, дабы «щадить память о предках», повелел уничтожить набор, оставив лишь три экземпляра.
Через двести лет произошла почти детективная история. Как-то на одном из европейских аукционов было выставлено на продажу женское бюро XVIII века, якобы принадлежавшее жене Павла I императрице Марии Федоровне. Никакой особенной антикварной ценности оно не представляло, находилось в плохом состоянии и было продано задешево. Новые хозяева, желая отреставрировать бюро, отдали его в мастерскую. Вот тогда в потайном ящике бюро и были найдены дневниковые записки Елизаветы Алексеевны, вернее, клочки бумаги, на которых она день за днем вела свой интимный дневник. Как они оказались в этом бюро – неизвестно, наверное, оно принадлежало самой императрице Елизавете. Все сомнения в том, что она вступила с Охотниковым в любовную связь и родила от него дочь, тут же отпали. Как тут не воскликнуть: «Рукописи не горят!»
Фабула грехопадения Елизаветы Алексеевны, исходя из этих материалов, была такова. 1805 год. Россия вступила в войну с Францией на стороне Австрии. Император Александр I вместе со всей гвардией отправился на поля сражений. Александр Павлович давно оставил жену. Сердце Елизаветы Алексеевны искало сочувствия и поддержки, которых она не находила у мужа. Казармы гвардии в Петербурге опустели. В них остались только тыловики. Среди последних был штабс-ротмистр Алексей Охотников, казначей Кавалергардского полка. По современной военной терминологии – начальник финансовой части, а попросту говоря – начфин. Его послужной список был короток, как и жизнь: в 1801 году поступил на службу эстранд-юнкером, в 1802 году получил чин корнета, а в 1804-м был назначен полковым казначеем. В 1806 году в свои 26 лет он уже стал гвардейским штабс-ротмистром (по Табели о рангах – армейский капитан). Быстрый рост в чинах объяснялся просто – родная тетка Алексея Охотникова, княгиня Голицына, была доверенным лицом Елизаветы Алексеевны. Молодой кавалергард был хорош собой, умен, остроумен, имел успех у женщин. Благодаря своим связям Охотников был хорошо известен в свете, часто бывал на приемах.
После окончания русско-французской войны 1805 года были многочисленные награждения; их получили все офицеры, кроме Охотникова. Если ему и приходилось выезжать в действующую армию, то только для раздачи жалованья, а это, согласитесь, не такой уж и подвиг. Это раньше императрицы и великие княгини влюблялись в овеянных порохом сражений, увешанных орденами и медалями отчаянных кавалерийских рубак, а Елизавета Алексеевна выбрала тыловую крысу. Пока Александр I насмерть бился с Наполеоном, переживал позор Аустерлица, Охотников забрался в его постель. Это как у Владимира Высоцкого поется: «Я был батальонный разведчик, а он – писаришка штабной, я был за Россию, ребята, ответчик, а он спал с моею женой…»
Их любовь продолжалась два года – с 1805-го по 1807-й. Правда, Елизавета Алексеевна обратила внимание на Охотникова еще раньше, где-то в 1803 году. Два года они ни разу не встречались, а лишь обменивались многозначительными взглядами на балах или когда он стоял в карауле. Например, она пишет, что из окна увидела коляску Охотникова: «Он смотрел в сторону набережной, но это мгновение произвело во мне извержение вулкана, и часа два потом кипящая лава заливала мое сердце». Значит, Елизавета Алексеевна заприметила его первой. И влюбилась первой.
Однажды он подал ей руку, когда она выходила из кареты. Их глаза встретились – и они были сражены любовью. Сначала они обменивались записками и письмами, а потом, когда императрица летом проживала в Каменноостровском дворце, Охотников стал залезать к ней в окно и проводить с нею по два-три часа. Наградой ему была сумасшедшая, необузданная страсть воздержанки. Он называл ее своей женушкой, своим Богом, своей Элизой, а она его – самым дорогим ей человеком. До встречи с Охотниковым императрица чувствовала себя несчастной. Муж – бабник, к жене равнодушен. И она влюбилась! Двадцать пять лет – это ли не возраст для большой и пылкой любви? Кто посмел бы бросить в Елизавету Алексеевну, соломенную вдову, камень? В нее был влюблен сам А. С. Пушкин, а уж кавалергардский казначей…
Как же развивались события дальше? Александр I, прибыв с войны, к своему удивлению, обнаружил, что его жена «немножко беременна». В последние месяцы он в интимную близость с Елизаветой Алексеевной не вступал и потребовал объяснений. По другой версии, как-то на балу Нарышкина опять похвасталась Елизавете, что ждет ребенка. Выходка зазнавшейся любовницы привела в негодование императрицу, и она в отместку сообщает мужу, что тоже беременна. Гневу Александра не было предела! Скандал получился страшный – Елизавета Алексеевна даже стала собирать чемоданы, чтобы вернуться в свой Баден. Однако Александр Павлович ей этого не позволил – позор был бы на всю Европу.
«Кто он, гнусный соблазнитель?» – в гневе вопрошал царь. Довольно скоро выяснилось, что это казначей Алексей Охотников. Что делать? Как поступить с жалким прелюбодеем?
А дальше начинается темная история. В глухую октябрьскую ночь 1806 года Алексей Охотников вместе со своим приятелем поручиком Прокудиным выходил из Большого театра. Они прошли всего несколько шагов по направлению к карете, как вдруг из темноты вынырнула фигура какого-то бродяги. Он подбежал к Алексею сзади, со всего размаху всадил ему в спину кинжал и растворился в темноте; Охотников вскрикнул и стал падать на брусчатку, поддерживаемый растерянным Прокудиным. Охотников попросил отвезти его поскорее домой. В пути он шептал: «Я знаю, кто нанес мне этот удар. Но пусть они не торжествуют. Я еще буду жить, буду жить». Домой Алексея привезли уже в бессознательном состоянии. Прислуге строго-настрого приказали не болтать о случившемся. Слугам объяснили, что их хозяин ранен на дуэли (а дуэли были тогда запрещены) и, чтобы не навредить барину, они должны молчать. Вызвали личного доктора Елизаветы Алексеевны, который знал об их отношениях. Сделав перевязку, он остался ночевать, а среди ночи решил осмотреть пациента, но в кровати его не нашел. Врач поднял тревогу, и Алексея нашли в кабинете лежащим без чувств. На столе было письмо, написанное им возлюбленной. Зная, что завтра по городу поползут слухи о покушении, он успокаивал беременную женщину. Все эти подробности мы знаем из записок гувернантки Охотниковых. В один из вечеров императрица навестила своего любовника. Перед этим он приказал убрать свою комнату цветами и надел парадный мундир. Смертельная рана измучила Алексея; он был неузнаваем. О чем они говорили в тот смертный час? Одному Богу известно… Вероятно, императрица каялась, что не сумела уберечь своего ненаглядного Алексея от подлых убийц. Расставаясь, Елизавета поцеловала его в губы. При этом он сказал: «Я умираю, но дайте мне что-нибудь, чтобы я смог унести с собой в могилу». Елизавета Алексеевна взяла ножницы, отрезала свой локон и вручила его Охотникову.
