— Самое подходящее наказание для Тубермана, — кивнул Черри. — Превосходное!

— И совершенно законное, — еще раз подтвердил Кэбот. — Давайте я напишу обращение. Или ты сама сделаешь? — обратился он к Эмили.

— Нет, нет, Кэбот. У тебя это получится значительно лучше. Ты только объясни поподробнее, в чем заключается бойкот. Что касается меня, то я уже по горло сыта Туберманом и его сплетнями. Одно удовольствие будет иметь официальную причину больше его не слушать.

— Кстати, Туберман наверняка был не один, — сказал Черри. — Кто ему помогал?

— Стив Киммер, Набхи Набол и Барт Лемос, — ответил Пол. — Но у нас нет доказательств. — Хартия колонии утверждает принцип презумпции невиновности, — заметил Кэбот. — А насколько я понимаю, улики против них только косвенные.

— Мы будем за ними следить, — резко сказал Пол. — Один неверный шаг… Ладно, Кэбот, составь обращение и проследи, чтобы его развесили по всему поселку. Эмили, поможешь ему, хорошо? И пусть на каждой ферме узнают об этом приговоре. Черри, ты не возьмешь на себя труд объявить о нашем решении Туберману?

— С превеликим удовольствием!..

Посыльный принес копию обращения в лабораторию, где, несмотря на поздний час, сидели Цветок Ветра и Бэй. Они находились в комнате рядом с главным инкубатором. Сам инкубатор был установлен на толстых амортизаторах — так никакая вибрация не повредит нежным зародышам. Хотя яйца в утробе матери и способны выдерживать довольно значительные нагрузки, искусственное оплодотворение и биоинженерия генов представляли собой слишком тонкие процессы, чтобы подвергать их даже самому малому риску. Потом, когда яйца сформируются и настанет момент «кладки», их осторожно перенесут в заранее подготовленную камеру с теплым песком и горячими солнечными лампами. Но этого надо было ждать еще несколько недель.

Бэй как раз заносила в журнал последние результаты наблюдений за развитием зародышей, когда им передали обращение руководства колонии. — Да, Тэд в последнее время вел себя, мягко говоря, странно, — объявила Бэй, прочитав вслух обращение — Ты слышала, что он говорил об Онголе, Кенджо и Битре? Как будто кто-то поверит, что Эврил могла печься о благе колонии! Да плевать она хотела на всех нас! На «Марипозе» она, дескать, хотела отправиться за помощью. Надо же такое придумать! Но запустить капсулу, когда мы все проголосовали против? Это, по-моему, уже слишком!

— Я даже этому рада, — тихо заметила Цветок Ветра.

— Понимаю, — кивнула Бэй. — Тебе от него здорово доставалось…

После смерти Китти Пинг руководство биогенетической программой перешло к Цветку Ветра. Именно она теперь контролировала точное выполнение всех последовательных операций, необходимых для успешного развития зародышей. Китти Пинг оставила подробные инструкции, что и как делать, включая даже анализ возможных трудностей и путей их устранения. Она предусмотрела все… кроме своей смерти.

— Ты меня не поняла, — поправила Бэй Цветок Ветра. — Я рада, что Туберман запустил аварийную капсулу. Я рада потому, что теперь наш проект — не единственная надежда колонии. В критической ситуации — а наше положение другим и не назовешь, — никогда нельзя полагаться на какое-то одно решение.

Когда Пол Ниитро и Пас Радаманх пришли их сменить, Бэй решила немного задержаться. В этой суматохе ей почти не удавалось побыть с мужем, и перспектива еще одного вечера, проведенного в одиночестве в общественной столовой, ее совсем не привлекала.

— Вижу, вы тоже получили копию, — заметил Пол, кивая на листок прокламации.

— Его отправили обратно на ферму. И велели там оставаться.

— А как же Мэри? И их дети?

— Она может жить, где захочет, — пожал плечами Пол. — Бойкот на нее не распространяется. Тэд Туберман выглядел расстроенным…

В этот миг земля у них под ногами задрожала. Бэй инстинктивно прыгнула к инкубатору, словно могла своим телом защитить его от дальнейших толчков. Пол и Пас прилипли к экранам мониторов. Амортизаторы справились с нагрузкой: питательный раствор в ячейках зародышей даже не шелохнулся.

— Только этого нам и не хватало! — с возмущением воскликнул Пол. Схватив трубку переговорного устройства, он вызвал метеобашню. Занято! Он снова набрал номер, и на сей раз услышал на другом конце линии голос Якова Чернова.

— Какого черта, Чернов? Почему нас не предупредили? Еще толчки будут?

— Это землетрясение, Пол, — успокаивающе сказал Яков. — Совсем маленькое. Мы сами узнали о нем буквально за пару минут до начала. Прежде всего я должен был предупредить лазарет: вдруг там сейчас идет операция. А потом уже вы… Но ваш номер был занят. Патрис де Брольи говорит, что на востоке наблюдается повышенная тектоническая активность. А значит, могут быть и новые толчки. Ваш инкубатор на амортизаторах, если не ошибаюсь? Ну, так вам не о чем волноваться…

— Послушай, Джим, я просто не могу найти другого объяснения гибели наших пробов. И вот этому тоже, — Эзра Керун помахал пачкой полученных из космоса фотографий — таких расплывчатых, что на них ничего нельзя было разглядеть. — Я готов допустить, что один проб мог выйти из строя. Ну, два… Но я же послал туда целых семь штук. А Саллах… — Эзра все еще не оправился от потрясшей колонию трагедии, — Саллах сообщила, что все пробы исправны. А потом еще «Марипоза»! Она даже не долетела до планеты. С ней произошло то же самое, что и с нашими пробами. В какой-то момент она — бац! — и перестала существовать!

— Ты полагаешь, кто-то или что-то на той чудной планете не хочет, чтобы мы ее исследовали? — криво усмехнулся Джим Тиллек. Он откинулся в кресле и потянулся. — Я не могу поверить такому объяснению. Подумай сам. Ну кто там может жить? Да вся поверхность планеты, наверняка, покрыта льдом! И я сильно сомневаюсь, что она успела оттаять за то время, что находится вблизи Ракбета.

— И все-таки, — покачал головой Эзра, — на необитаемых планетах не бывает таких регулярных структур, — он ткнул пальцем в лежащую на столе фотографию. — Я не утверждаю, что они искусственные. Просто на естественные они не очень-то похожи. И мне даже думать не хочется, зачем они могут кому-нибудь понадобиться. А посмотри на инфракрасный обзор вот здесь, здесь и здесь, — Эзра вытащил из пачки другой снимок. — Уровень освещенности куда выше, чем можно ожидать на замерзшей планете.

— Все прекрасно объяснимо, если предположить существование вулканической активности под корой.

— А эти полосы на экваторе?

— Ты хочешь, — в голосе Джима звучала насмешка, — чтобы я поверил, будто на нас напали?

— По правде говоря, мне это нравится больше, нежели теория Хойла-Викрамансинга.

— Если бы Эврил не украла бот, мы могли бы слетать и посмотреть, что представляет собой этот светящийся хвост. Тогда мы бы знали наверняка.

— У нас есть челноки, — сказал Эзра.

— Зато совсем нет горючего. Да и пилоты… Я бы никому из них не доверил столь сложного полета. К тому же, если твоя теория верна, то наш челнок просто-напросто собьют.

— Только если мы подлетим совсем близко к планете, — возразил Эзра. — Но чтобы взять образец из ее шлейфа, это не потребуется. Если мы обнаружим в нем только лед, камни да замерзшие газы — значит, опасность кроется в самой планете. Правильно я рассуждаю?

— В любом случае это очень опасно, — покачал головой Джим. — И все равно топлива-то нет.

— Топливо есть.

— Есть? — изумился Джим. — Откуда?

— Об этом знают немногие…

— И много осталось горючего?

— Хорошему пилоту должно хватить на один полет. А если мы найдем тайник Кенджо, то и на два.

— Тайник Кенджо? — ошарашенно переспросил Джим. — Он что, спрятал часть горючего?

— Точно, — кивнул Эзра. — То, что сэкономил во время своих полетов. Так мне сказал Онгола.

— Так вот почему Киммер уже вторую неделю болтается в горах, — протянул Джим. — Ищет тайник Кенджо! Для всех нас или только для себя?