— Не стоит беспокоиться, лейтенант, — спокойно парировала Рива. — Избегать встречи с вами и майором Бэнксом, а также с остальными членами вашего отряда станет для меня огромным удовольствием, поверьте.

— Вот это правильно. Думаю, так будет лучше для всех, — насмешливо отозвался лейтенант.

В приемной штаб-квартиры генерала Макферсона было жарко и душно. Рива скользила рассеянным взглядом по знакомым лицам — толпа изможденных горожан, таких же как и она, пыталась попасть на прием к генералу, чтобы получить доступ к складу с провиантом, который привезли с собой северяне. Девушка надеялась и это испытание вынести с достоинством. Подумать только, едва ей начинало казаться, что ниже падать уже некуда, как северяне изобретали для покоренных жителей Виксберга новые испытания. Но, живя на чердаке собственного дома, да и то лишь благодаря милосердию лейтенанта Адлера, было ли ей из чего выбирать?

Она сидела неподвижно, сосредоточившись только на том, чтобы держать спину прямо, как вдруг до нее донесся приглушенный разговор двух молодых солдат, стоявших на охране перед кабинетом генерала.

— Генерал Макферсон вроде уходит…

— Да уж, не повезло им сегодня. — Другой солдат кивком указал на женщин, безмолвно ожидавших в приемной. — На их месте я бы лучше целыми днями дожидался приема у генерала, чем один раз попал к нашему майору…

— Прекрати! — прервал его первый солдат. — Он достойный офицер и честный человек.

— Да, но просительницам у него ничего не светит. Хорошо еще, если хоть кто-то из них получит свои заветные разрешения.

— В любом случае майор будет справедлив. Сам понимаешь, генерал Макферсон не стал бы доверять мерзавцу.

В этот момент дверь в кабинет открылась, и рыжеволосый солдат звучно выкрикнул:

— Мисс Синклер! Прошу вас.

Не чуя под собой ног, Рива медленно прошла в кабинет. Несмотря на постоянно преследующее ее чувство голода, она никогда не унизилась бы до визита в штаб-квартиру Макферсона, если бы не слабое здоровье ее тети. Необходимо было выбирать: гордость или жизнь Теодоры. Рива сделала свой выбор, и теперь отступать было поздно.

Она подумала о том, как жалко выглядит ее потускневшее старенькое платье — когда-то изумрудно-зеленое. Во время осады им с тетей пришлось продать все свои лучшие наряды контрабандистам буквально за кусок хлеба, только чтобы не умереть с голоду, и теперь у нее осталось всего несколько старых платьев, за которые не выручишь даже буханки хлеба. Однако Рива старалась носить их с гордостью: в конце концов, не по своей вине женщины Виксберга оказались в таком плачевном положении.

Отбросив мысли о платье, Рива гордо вздернула подбородок и переступила порог кабинета, где за небольшим столом сидел широкоплечий офицер, который даже не поднял головы, когда она вошла. Какое-то время девушка молча стояла на пороге, не зная, куда деть глаза.

Наконец офицер оторвался от бумаг, которые только что изучал с прямо-таки фанатическим интересом, и посмотрел Риве в глаза. Кровь бросилась ей в лицо. Рива сразу поняла, что перед ней тот самый офицер, с которым они пересеклись взглядами возле дома Теодоры, когда армия северян входила в город. Правда, Рива не была уверена, что офицер тоже узнал ее.

Неожиданно Рива подумала о том, сколько глупых ненужных мыслей лезет в голову, когда есть одна важная вещь, о которой вовсе не хочется думать. Она пришла сюда не для того, чтобы строить глазки офицеру вражеской армии, и даже не для того, чтобы продемонстрировать гордость и независимость южанки. У нее была совершенно конкретная цель — раздобыть какие-нибудь продукты для бедной тети Тео. Это все, о чем сейчас ей необходимо думать.

Неторопливо поднявшись из-за стола, офицер медленно направился в ее сторону; высокий и худощавый, он был окутан невероятно притягательной аурой силы и решительности. Синий мундир армии северян сидел на нем как влитой. «Боже, какой контраст по сравнению с нашими измученными солдатами!» — невольно подумала Рива. Она чувствовала, что его глаза словно взяли ее в плен. При взгляде на такого мужчину мысли о боли и ненависти как-то сами собой затухали: черноволосый и черноглазый, кожа тронута легким загаром, волевые черты лица, ярко выраженные скулы… Черт, в жизни своей она еще не видела мужчины красивее, чем этот офицер-янки. Больше всего Риву злило то, что она не может скрыть своего восхищения, в то время как его самого ее реакция, кажется, только чуть-чуть позабавила. Когда он обратился к ней, в его голосе не звучало никаких эмоций, кроме холодной вежливости:

— Добрый вечер! Меня зовут майор Бэнкс. Как я понимаю, мисс Синклер, вы пришли с прошением о выдаче вашей семье продуктов?

Когда он заговорил, Рива почувствовала себя еще глупее. Какой приятный голос у этого человека: голос, проникающий, кажется, в самые глубины ее естества… Таким голосом нужно объясняться в любви, шепча на ухо сладкие слова, таким голосом можно обольщать и покорять, в такой голос можно влюбиться. Ах, если бы только голос!

Невероятным усилием воли Рива постаралась взять себя в руки. Какие уж тут сладкие слова, когда речь идет о продуктах, столь необходимых для жизни и здоровья ее тети! Но довода разума не помогли, и она чувствовала себя на грани обморока — то ли от голода, то ли от любви с первого взгляда.

Майор Бэнкс сделал еще несколько шагов по направлению к ней и обеспокоенно спросил:

— С вами все в порядке, мисс Синклер? Вы что-то побледнели… — С этими словами он крепко взял ее за локоть и подвел к креслу для посетителей.

В мозгу Ривы искрой пронеслась мысль о том, что если уж падать в обморок, то именно сейчас, ибо она попадет прямиком в объятия этого немыслимого красавца.

— Все хорошо, майор Бэнкс, — с трудом произнесла она, — просто в приемной было очень душно, а ждать пришлось довольно долго. Все дело в этом.

Майор не спешил отпускать ее, и Рива сама попыталась высвободиться, но напрасно. И тут же стыд и смущение в ее душе сменились гневом.

— Я же сказала, майор, со мной все в порядке и я вполне способна позаботиться о себе без вашей помощи. — Зеленые глаза ее яростно сверкнули. — Я взрослая женщина, и совершенно не обязательно…

— Женщина? — с ироничной улыбкой прервал ее майор Бэнкс. — Да вы еще совсем ребенок, моя дорогая!

Этого Рива уж совсем не могла пережить. Да что себе позволяет этот смазливый самоуверенный янки!

— Мой дорогой майор Бэнкс, — произнесла она с уничижительной иронией в голосе, — да будет вам известно, что мне уже исполнилось восемнадцать лет. Именно в этом возрасте девушки на Юге выходят замуж, становятся женами и матерями. И я тоже сейчас была бы замужем, если бы не началась эта ужасная война и наши мужчины не ушли воевать за права Юга. Кроме того, я пережила осаду Виксберга — сорок семь дней сплошного ужаса и кошмара. Как вы считаете, этого слишком мало, чтобы считать себя взрослой? — Рива гневно взглянула на офицера, но тот и не думал отпускать ее руку. — Я могу вас заверить, майор, что не стану падать перед вами в обморок, так что будьте любезны отпустить мою руку. Если я и бледна, так это от того, что последние несколько недель благодаря усилиям ваших доблестных войск нам нечего было есть. Впрочем, если вас действительно беспокоит моя бледность, то удовлетворение моей просьбы о выдаче продуктов должно успокоить и вас тоже.

Еще какое-то время северянин внимательно вглядывался в ее лицо, а затем отпустил руку Ривы, и она с облегчением опустилась в кресло. Вернувшись за рабочий стол, майор с преувеличенным вниманием стал изучать принесенную ею бумагу.

Несколько минут оба не произносили ни слова, но наконец майор заговорил первым:

— Я вижу, вы подаете прошение, имея в виду двух человек — себя и свою тетю, мисс Теодору Лонгворт.

— Именно так.

— Вы живете вдвоем с тетей, мисс Синклер? В доме нет слуг, нет никого, кто присматривал бы за вами? Неужели вы не понимаете, что это небезопасно, особенно в такое время?