Эмберли остановил машину рядом с постом, но предоставил сержанту разговаривать с полицейским. Констебль в отличие от тех, которых они встретили по дороге, был сметливым молодым человеком. За последний час мимо него проезжало мало машин, и он почти уверен, что среди них был «воксхолл». Но номер был другой. В этом он может поклясться. У того «воксхолла», который он видел, номер начинался буквами А КС. Он не готов назвать номер точно, но думает, что он начинался с девятки.

Сержант вопросительно посмотрел на Эмберли:

– Не совпадает, сэр.

– Фальшивый номер. Возможно, такого номера вовсе не существует. В каком направлении поехала машина, констебль?

– Она повернула направо, сэр, – ответил полицейский, показывая рукой направление.

– Понимаю. Куда ведет эта дорога?

– Она ведет к Ларкхерсту, сэр, но имеет много ответвлений.

– По ней можно добраться до побережья?

– Нет, сэр, к самому побережью нельзя. Вам придется проехать немного дальше за деревню.

– Где повернуть?

Констебль минуту подумал.

– Ну, если вы поедете в сторону Сикс-Эш-Корнер и Хиллингдина,то вам надо свернуть у первой пивной за Кетли. С другой стороны, сэр, если вы не против поехать кружным путем, то можете свернуть на Чингхэм и держаться направления на Фрешфилд и Треншем, тогда выедете к побережью у Коулхэвена.

Эмберли кивнул:

– Спасибо. Вы не заметили, «воксхолл» ехал с большой скоростью?

– Не больше обычной, сэр.

Эмберли пожал ему руку:

– Примите мои комплименты. Вы самый сообразительный полицейский из тех, кого я встречал за последние две недели.

Когда машина уже отъезжала, констебль, кашлянув, сказал:

– Сообразительный для констебля, сэр.

Эмберли улыбнулся, но впервые в своей жизни удержался от язвительного ответа. Все внимание он сосредоточил на переплетениях дорог, по которым они ехали.

Сержант односложно отвечал на его вопросы и мудро отказался от всех попыток завести разговор.

След, по которому они шли, был непростой, часто терялся. «Воксхолл», избегая главных дорог, плутал в сети деревенских. Время от времени Эмберли останавливал машину, чтобы спросить, не видел ли кто большой лимузин. Чаще в ответ отрицательно качали головой, но дважды ему повезло. В первый раз он услышал утвердительный ответ от дежурного смотрителя у железнодорожного переезда, во второй раз от ночного сторожа, сидевшего, съежившись, у жаровни в деревянной хибаре на месте дорожных работ. «Воксхолл» следовал в южном направлении, придерживаясь не очень большой, но постоянной скорости. Ясно было, что водитель избегал риска дорожной аварии или задержания постовыми полицейскими. И в то же время казалось, что он не опасался погони.

Когда они ошибочно выбрали неверную дорогу, а потом отыскивали нужную, то сержант про себя думал, что у них мало шансов догнать машину, двигавшуюся в неизвестном направлении и с фальшивым номером, но вскоре понял, что Эмберли упорно идет к определенной цели. Остановившись в Хиллипгдине и поговорив с полицейским на дежурном посту, сержант попросил карту местности и внимательно изучил ее.

Предупреждение, разосланное из Аппер Неттлфоулда, было получено всеми полицейскими участками на южном направлении, но результатов не дало. Машина с указанным номером замечена не была. Эмберли проклинал себя за то, что дал именно этот номер, и больше не терял времени на расспросы.

К побережью шло много окольных путей, поэтому было не удивительно, что сержант считал погоню бесполезной. На протяжении многих миль они не имели никаких сведений о «воксхолле», но Эмберли не снижал скорости, кроме тех случаев, когда надо было прочитать дорожный указатель, и без колебаний выбирал направление. Сержант все яснее понимал, что он верно определил цель, иначе бы они не нападали на след еще дважды, когда казалось, уже совсем теряли его.

Один раз Эмберли предложил сержанту взять карту и подсказывать дорогу к какой-то деревушке, о которой сержант никогда не слышал. Он отважился спросить, куда они едут. Ему пришлось кричать, чтобы его голос был слышен сквозь рев мотора. Эмберли пожал плечами, и сержант, напрягая слух, уловил лишь слово «Литтлхейвен». Оно ничего ему не говорило. В то время, как «бентли» подбрасывало на ухабах, он не вытерпел и сказал:

– Если вы уверены, куда надо ехать, то почему бы не воспользоваться прямой дорогой?

– Потому что я не уверен, черт вас возьми! – сказал Эмберли. – Я делаю все, что могу.

Сержант погрузился в молчание. Несмотря на неудобства езды по плохим дорогам на бешеной скорости, он все же был рад, что они выбирали пустынные колеи. По крайней мере, они избегали риска дорожной аварии. Он и думать боялся, что бы могло случиться, если бы они держались больших дорог. А раз так, он покорно сидел, вцепившись в дверцу машины и подавив страх, но были моменты, когда его нервы не выдерживали. В один из таких моментов на середину дороги неожиданно выскочил велосипедист, и колеса «бентли» взвизгнули, сделав крутой вираж, объезжая незадачливого велосипедиста. Сержант закричал:

– Людям вроде вас, мистер Эмберли, дозволительно ездить на машинах, не мощнее «форда»!

Ночь казалась тихой, но ветер свистел в ушах от быстрой езды, и с головы сержанта чуть не сдуло шлем. Он натянул его поглубже и подумал, что мистер Эмберли, должно быть, совсем бесчувственный, что так обращается с машиной.

Взошла луна и ясно светила на небосводе, лишь изредка прячась за проплывающее облачко. Местность, по которой они ехали, была незнакома сержанту. Позже, рассказывая об этой погоне, он признался, что в памяти остались лишь разбитые дороги, покрытые лужами, поблескивавшими в лунном свете, кусты по обочинам, деревушки, где в редком окне был виден мягкий свет лампы, дорожные указатели с полуоблезшими надписями, подсказывавшими дорогу к незнакомым поселкам, холмы, которые лихо преодолевал «бентли», постоянная качка на крутых поворотах, нетерпеливые гудки, заставлявшие шарахаться в сторону водителей-торопыг, да еще лицо мистера Эмберли с неотрывно смотрящими на дорогу глазами и крепко сжатым в жестокой гримасе ртом.

Он перестал нервно вглядываться вперед в ожидании опасности. Мистер Эмберли не обращал никакого внимания на его предупреждения, но вел машину вполне профессионально, хотя вопреки всем правилам дорожного движения. Сержант задавался мыслью: каково будет его положение, если они врежутся во что-то или переедут кого-нибудь. Гнать машину со скоростью больше пятидесяти миль в час, при том, что в ней сидит офицер полиции! Хорошенькое будет дельце, если они переедут или убьют кого-нибудь!

На железнодорожном переезде, где они ждали, когда поднимут шлагбаум, они снова узнали, что идут по следу, и даже сержант, которого к этому времени основательно растрясло, почувствовал, что бешеная гонка оправдала себя, когда услышал, что «воксхолл» был на переезде не более двадцати минут назад.

Потухший взгляд мистера Эмберли снова загорелся. Переехав через железнодорожное полотно, он сказал:

– Я был прав. Теперь нам осталось сделать последний рывок, сержант.

– Что ж, спасибо, напомнили, что мы едем не на Дейтон-Бич, сэр, – сказал многострадальный сержант. – Ради Бога, осторожно, мистер Эмберли, впереди автобус!

Загородный автобус тащился впереди по середине дороги. Мистер Эмберли нажал на клаксон, но автобус продолжал ехать, не обращая внимания. «Бентли» сделал рывок, проехав по поросшей травой обочине лишь в нескольких дюймах от автобуса.

Сержант, вцепившись в дверцу, высунулся в окно, разражаясь проклятиями в сторону водителя автобуса, которые тот не слышал. На последовавшем крутом повороте сержанта швырнуло на место. Он вытер лицо большим носовым .платком и посетовал, что им для подобной поездки нужна была не машина, а танк.

Литтлхейвен – рыбачья деревушка, расположенная на болотистой равнине в дельте небольшой реки, впадавшей в залив, вдававшийся вглубь побережья почти на милю. Деревушка была старая, с кривыми улочками, пропахшими водорослями и смолой. В гавани на якоре стояли одномачтовые рыболовные суда, а на берегу всегда можно было увидеть черные рыболовные сети, развешанные для починки и распространявшие сильный запах рыбы. На западной стороне залива, ближе к морю, вырос поселок из современных бунгало, поскольку это место располагало к рыбной ловле и занятиям лодочным спортом. Поэтому летом залив бороздили многочисленные лодки и катера. Здесь же находилась единственная гостиница, внушительное здание которой возвышалось над одноэтажными домами. Летом она бывала переполнена настолько, что это позволяло непомерно взвинчивать цены даже за номера без удобств. В остальное время года гостиница наполовину пустовала. Та же картина наблюдалась в поселке бунгало. Большая часть этих домов принадлежала предприимчивым торговцам, которые строили их с целью сдачи в наем за непомерно высокую цену на три месяца в году, что позволяло им остальное время года держать их пустыми.