Интересно также, что информаторы Алексея Андреева рассказывали, как в молодости они использовали сакральные приемы песнопений во время обычной службы в православном храме (причем иногда по просьбе священника). При этом прихожанам чудилось, как стены в церкви начинали плыть, затем исчезали вовсе, и наступала тьма. Некоторые при этом падали в обморок. А батюшке испытанные верующими ощущения служили основой для рассказов о Страшном суде.

Во время экстатических актов человек напрямую общается с ноосферой. Оккультные способности ясновидения, прорицания, пророчества и т. п. также объясняются контактами с энергоинформационным полем Вселенной. Сей дар обретают немногие избранные, пережив, как правило, некоторую экстремальную ситуацию. Об этом свидетельствуют, к примеру, многие шаманы. Шаман ? всегда личность необычная и незаурядная. Как говорится, каждый желающий им стать не может. Нужен особый дар, он либо дается от рождения, а потом закрепляется и наращивается путем изнурительных тренировок, либо же неожиданно открывается после некоторого потрясения ? чаще всего в результате смертельной болезни, когда человек чувствует себя как бы заново родившимся. У кое-кого при этом одновременно зарождается и сверхъестественный дар шаманства. Типичным в данном плане является свидетельство одного якутского шамана: он почувствовал в себе колдовскую силу после удара молнии. Вообще-то в подавляющем числе случаев при прямом попадании молнии человека убивает насмерть. Но якутский шаман, о котором идет речь, не только выжил но и приобрел сверхъестественные способности: например, придя в себя, стал, по его собственному выражению, видеть на расстояние в тридцати верст. (подобное «видение» происходит не по законам линейной оптики, а путем считывания информации с ноосферы).

Аналогичным образом описывают свой дар ясновидения и эскимосские шаманы. Они рассказывают о таинственном свете, который внезапно ощущают в теле, внутри головы, в самой сердцевине мозга какой-то светоносный огонь, дающий способность видеть во тьме, как в прямом смысле, так и в переносном. Ибо, обретя сверхъестественный дар, шаман может даже с закрытыми глазами видеть в потемках, предсказывать события будущего и тайны других людей. Когда эскимосский шаман описывает происходящее далеко от места камлания, он как бы поднимается ввысь и видит далеко перед собой, даже сквозь горы, становящиеся как бы прозрачными. В действительности же ничего необъяснимого в ясновидении нет — конечно, если не пытаться осмыслить его с позиций законов линейной оптики или электродинамики. Просто шаман приобрел способность непосредственно соединяться с ноосферой и через не получать необходимую информацию.

* * *

Существуют различные способы вхождения в ноосферу, контакта с ней или активизации хранящейся в ней информации — от естественных (наиболее простым и типичным является сон) до искусственно стимулированных. Сюда можно отнести архаичные заговоры и заклинания, музыкально-танцевальные ритмы, жертвоприношения, возжигание огня, медитацию, возбуждение алкогольно-наркотическими средствами (в том числе и древними священными напитками — ведийской сомой, иранской хомой) и др. Зачастую искусственный контакт с ноосферой сопровождался разного рода ритуалами и строго последовательными действиями. Самые надежные пути в ноосферу были проложены в русле различных религий — древних и современных, где, независимо от конфессиональной окраски, существуют веками и тысячелетиями выработанные приемы. В древности подобные навыки и умения были заурядным и повседневным явлением, которые, впрочем, вырабатывались веками и тысячелетиями.

Не стало исключением и славянское язычество. Суровый волхв — носитель древнего знания, эзотерического мастерства, обладающий даром предвидения и предсказывающий судьбу отдельных индивидов и всего племени, — отнюдь не досужий вымысел беллетристов и поэтов-романтиков. В индоевропейской истории подобных жрецов восходят к ведийским брахманам и персидским магам. Сакральные традиции, возникшие еще в незапамятные времена, оказались на редкость живучими. Отдельные элементы их сохраняются и поныне.

На Руси колдовство в разных своих обличиях практиковалось испокон веков, хотя шаманизм в классическом своем виде, по-видимому, изжил себя еще до распада некогда единой индоевропейской этнолингвистической общности. Волхвы же и жрецы обеспечивали идеологическую и управленческую регуляцию вплоть до принятия христианства. Типичным князем-жрецом и одновременно военным вождем в писаной русской истории был Олег Вещий (год рожд. неизвестен — ум. 912). Как установили специалисты-филологи, прозвище Олега — «вещий» — во времена Нестора-летописца отнюдь не означало «мудрый», а относилось исключительно к его склонностью к волхованию. Другими словами, князь Олег как верховный правитель и предводитель дружины одновременно выполнял еще и функции жреца, волхва, кудесника, чародея (по существу — шамана). За то, с точки зрения христианского ортодокса, и постигла его Божья кара.

Но шаманским даром волхования на Руси обладала не только жреческая элита, но и самые обыкновенные люди. Колдовство, ворожба, знахарство, заговоры, заклинания, обереги, гадания, любовная магия сопровождали жизнь русских людей во все времена — вплоть до настоящего времени. Биосферный и ноосферный аспект перечисленных сакральных феноменов прекрасно уловил Александр Блок, посвятивший поэзии русских заговоров и заклинаний специальную статью:

«Современное сознание различает понятия: жизнь, знание, религия, тайна поэзия; для предков наших все это — одно, у них нет строгих понятий. Для нас — самая глубокая бездна лежит между человеком и природой; у них согласие с природой исконно и безмолвно; и мысли о неравенстве быть не могло. Человек ощущал природу так, как теперь он ощущает лишь равных себе людей; он различал в ней добрые и злые влияния, пел, молился и говорил с нею, просил, требовал, укорял, любил и ненавидел ее, величался и унижался перед ней; словом, это было постоянное ощущение любовного единения с ней — без сомнения и без удивления, с простыми и естественными ответами на вопросы, которые природа задавала человеку. Она, так же как он, двигалась, и жила, кормила его как мать-нянька…»

Слияние посредством магических заклинаний с биосферой и ноосферой (у Блока — с «живой природой», задающей вопросы человеку) была повседневной потребностью наших предков и тем более — прапредков. Власть и церковь видели в таком магическом свободолюбии угрозу собственному идеологическому диктату. А потому архаичные традиции повсеместно преследовались и безжалостно искоренялись. Люди, прибегавшие к ворожбе, знахарству, заклинаниями могли ни за что пострадать жесточайшим образом. Русская история переполнена трагическими примерами такого рода. Русский врач Н. Я. Новомбергский собрал воедино множество документов на сей счет, относящихся только к одному лишь царствованию Алексея Михайловича и опубликовал их в объемистой книге под названием «Колдовство а Московской Руси XVII-го столетия» (СПб., 1906). Вот лишь один эпизод из этого документального сборника, касавшийся истории самой царской семьи.

Итак, 1639 году согласно царскому указу повелевалось:

«…золотную мастерицу Дашку Ламанову с мужем ее с Степкою Ламановым… сослати в Сибирский город на Пелым; да золотную ж мастерицу Дунку Ярышкину с мужем ее да с сыном да с дочерью сослати в Каргополе; а… колдуней Манку Козлиху да Дунку слепую да Феклицу слепую ж с мужем с Гришкою сапожником разослати в городы: Манку Соликамской, а Феклицу с мужем на Вятку, а Дунку в Кайгородок».

Это дело, как и сотни других, возникло по оговору, из-за пустяков, но одно за другим оговаривались все новые лица и втягивались в кровавый следственный механизм. Первоначально оговоренная Дарья Ламанова при первой же пытке:

«…повинилась, в том де она перед государем и государынею царицею виновата, что к бабе к ворожее подругу свою мастерицу Арапку за Москву реку звала, а тое де бабу зовут Настасьицею, живет за Москвою рекою на Всполье; а опознала ее с нею подруга ее золотная ж мастерица Авдотья Ярышкина для того, что она людей приворачивает, а у мужей к иконам сердце и ревность отымает, а наговаривает на соль и на мыло: да тое соль дают мужьям в ястве и питье, а мылом умываютца».

Затем Дарья Ламанова показала, что по наущению женки Настьки:

«…сженые ее Дарьины рубашки пепел… сыпала на след государыни царицы».

После второй пытки женка Настька:

«…сказала, что мастерицам Дарье Ламанове и ее подругам, которых знает, а иных и не знает, зжегши женских рубашек вороты и наговоря соль и мыло давала, а пепел сженых рубашек воротов велела сыпать в государский след, а сыпать велела не для лихова дела, для того как тот пепел государь или государыня царица перейдут, а чье в те поры будет челобитье, и то де дело и сделается; да от того ж де бывает государская милость и ближние к ним люди добры: а соль и мыло велела она давать мастерицам мужьям своим, чтоб до них были добры».

Приворотными словами у этой женки были:

«Как люди смотрятца в зеркало, так бы муж смотрел на женку да не насмотрелся: а мыло сколь борзо смоетца, столь бы де скоро муж полюбил; а рубашка какова на теле была, столь бы де муж был светел».

Приведенная в пытке по указанию одной из своих клиенток, женка Настька в свою очередь указала на свою благодетельницу женку Манку Козлиху. После первой пытки Козлиха дала показание, что она «только и знает, что малых детей смывает да жабы, у кого прилучится во рте, уговаривает, да горшки на брюхо наметывает, а опричь того ничего не знает». После третьей пытки она подтвердила ссылки Настьки и раскрыла все подробности своего ведовского искусства, которому научилась у матери своей, умершей седьмой год тому назад. Как оказалось, соль и мыло она наговаривала: «Как смотрятца в зеркало да не насмотрятца, так бы де муж на жену не насмотрелся»; а соль: «Как де тое соль люди в естве робят, так бы муж: жену любил». При наговоре на мыло она произносила: «Коль скоро мыло с лица смоетца, столь бы скоро муж жену полюбил». Сжигая рубашечные вороты, она приговаривала: «Какова де была рубашка на теле, таков бы муж до жены был». Против жабы заговором служили слова: «Святый, ангел хранитель, умири и исцели у того имянем, у кого прилучитца, болезнь сию». При этом Козлиха не только уверяла, что «лихим словом не наговаривает», но, отдавая дань времени и обычаю, заявила: «Да и не одна де она тем ремеслом промышляет, есть де на Москве и иные бабы, которые подлинно умеют ворожить».

Этими «иными бабами» оказались Ульянка слепая, Дунка слепая да Феклица Степанова. Первая из них подверглась три раза жестокой пытке. Сначала она показала, что, «только и знает, что около малых детей ходить, хто поболит, и она их смывает, и жабы во рте уговаривает да горшки на брюхо наметывает». При этом она наговаривала и смывала детей наговорною водою, а жабы давила. Муки пытки вырвали у нея указание и на другой промысел, а именно она показала: «У которых людей в торговле товар заляжет и она тем торговым людем наговаривает на мед, а велит им тем медом умыватца, а сама наговаривает: как де пчелы ярые роятца да слетаютца, так бы де к тем торговым людем для их товаров купцы сходились». Она же советовала женщинам есть хлеб с солью и умываться мылом. Над хлебом с солью она нашептывала: «Как де хлеб да соль люди любят, так бы де муж жену любил»; а над мылом: «Сколь де скоро мыло к лицу прильнет, столь де скоро муж жену полюбит». Та же женка Ульянка тем, у кого «случитца сердечная болезнь, или лихорадка, или иная внутренняя болезнь», давала вино, чеснок и уксус с наговором: «утиши сам Христос в человеке болезнь сею, да Увар, Христов мученик, да Иван Креститель, да Михаиле Архангел, да Тихон святыи».

Слепая Дунка под пыткой созналась, что она «малых детей от уроков смывает, да жабы во рте уговаривает, да она ж де на брюха, у кого что пропадет, смотрит; а на кого скажут неверку, и она несмотря на сердце узнает, потому что у него серцо трепещет». Женка Феклица показала, что она «грижи людем уговаривает, а наговаривает на громовую стрелку да на медвежий ноготь, да с тое стрелки и с ногтя дает пить воду, а приговариваючи говорит: „Как де ей старой жонке детей не раживать, так бы де у кого та грыжа и болезни не было“ да она ж… на брюхо горшки наметывает».

Как видно, средства, употреблявшияся ворожеями, привлеченными ответственности, были самого невинного свойства, тем не менее 1 апреля государь распорядился снова подвергнуть пытке мастерицу Дашку Ламанову и женку Настьку. В указе государь писал, «что после того их воровства, как та мастерица Дашка Ламанова на след государыни царицы и великие княгини Евдокеи Лукьяновны сыпала ведовский рубашечный пепел, учала государыня недомогать и быти печальна, да после того же вскоре государя царевича князя Ивана Михайловича не стало, и после тое ж скорби вскоре государыня царица и великая княгиня Евдокия Лукьяновы родила государя царевича князя Василья Михайловича больна, и после ее государских родин и того государя царевича князя Василия Михайловича не стало вскоре ж, и ныне государыня царица перед прежним скорбна ж и меж их государей в их государском здоровье и в любви стало не по-прежнему… и от того времени и до сих мест меж их государей скорбь и в их государском здоровье помешка».