Семена, посеянные солунскими братьями, дали буйные всходы и вот уже одиннадцать с половиной веков непрерывно приносят обильный урожай. Ежегодно весной во всех славянских странах в патять о святых и равноапостольных Кирилле и Мефодии отмечают День славянской письменности. Разошедшиеся в фонетическом звучании и лексическом составе языки русских, украинцев, белорусов, болгар, сербов, черногорцев и македонцев по-прежнему едины в своем знаковом выражении — при помощи кириллической азбуки. Вот почему именно к Кириллу были обращено «Похвальное слово» болгарского святого и первоучителя Климента Охридского (840–916) (рис. 91) (хотя его непосредственным учителем был Мефодий):
«Чьи уста могут передать сладость его учения? Чей язык способен рассказать о подвигах, трудах и доброте его жития? Бог создал уста его светлее света, чтобы просветить омраченных греховным заблуждением. Язык его источал сладостные и животворящие слова. Пречитые уста его расцвели премудростью. Пречистые персты его сотворили духовные органы и украсили их златозарными письменами. Эти богогласные уста напоили жаждущих Божьего разума. Через них насладились многие жизненной пищей. Через них обогатил Бог богоразумением многие народы и увенчал боготканным венком плодовитый славянский народ, которому был послан этот новый апостол».
Слова этого прославления сегодня звучат так же свежо, как и тысячу лет назад! Они точно перекликаются с вдохновенными строфами стихотворения Константина Константиновича Случевского (1837–1904) «Памяти св. Кирилла и Мефодия»:
Со стихами поэта прошлого органично перекликаются слова нашего современника — мурманского поэта Николая Колычева:
Владимир Святой (ок. 962–1015) (рис. 92) — названный за эпохальное деяние — введение христианства на Руси — не только святым, но и равноапостольным. Хотя на канонических иконописных изображениях Владимир предстает зрелым длиннобородым мужем (с проседью в бороде и волосах), в дейтвительности официальное крещение Руси произошло, когда стольнокиевскому князю было всего-навсего двадцать шесть лет. Однако к тому времени за плечами будущего русского святого была бурная и необделенная яркими событиями жизнь. Восьмилетние скитания под постоянной угрозой смерти, борьба со старшим братом — великим князем Ярополком, унаследовавшим киевский престол после трагической смерти Святослава — и коварное убийство его с помощью предательства и обмана, единоличное восцарение в Киеве, победоносные походы и присоединение новых земель, языческая реформа, ориентация на стратегическое партнерство с Византией и окончательный «выбор веры» в пользу православия (конкурирующими религиями, согласно «Повести временных лет», выступали ислам, иудаизм и католицизм).
Летописец не жалеет красок в описании личности князя, в последствии прозванного Красным Солнышком (ни в одной летописи, кстати, такого эпитета нет). Отчасти это чисто литературный прием, смысл которого — контрастно противопоставить необузданного язычника благоверному христианину. Но именно благодаря этому в летописи и сохранились колоритные подробности разгульной жизни князя, его беспросветного блуда и вызывающей сексуальной жестокости. Еще в 18-летнем возрасте он не просто насильно овладел юной полоцкой княжной Рогнедой, но предпочел сделать это демонстративно на глазах ее родителей. Так, по крайней мере, свидетельствовала народная молва. Что здесь отнюдь не преувеличение, показывает другой случай, произошедший уже после принятия крещения. Речь идет о знаменитом Корсунском походе Владимира. В крымской крепости Корсуни (Херсонесе), принадлежавшей Византии, находился императорский наместник и греческий гарнизон. После изнурительной осады византийцы вынуждены были сдаться на милость победителя. Каковой же оказалась «милость» новокрещенного великого князя (названного, как известно, в святом крещении Василием) — рассказывается в его Житии особого состава:
«А князя Корсунского и с княгинею поимал, а дщерь их к себе взял в шатер, а князя и княгиню привязал у шатерной сохи и с дщерию их перед ними беззаконство сотворил. И по трех днях повелел князя и княгиню убить, а дщерь их за боярина Ижберна дал со многим имением, а в Корсуни наместником его поставил…»
Когда Владимир вероломно умертвил старшего брата Ярополка, первое же, что он предпринял, согласно повествованию летописца, это прелюбодейственное овладение вдовой великого киевского князя, красавицей гречанкой (имени которой история для нас не сохранила). «И была она беремена, и родился от нее Святополк», — сообщает далее «Повесть временных лет», подчеркивая изначальность каиновой печати, наложенной на будущего убийцу святых мучеников Бориса и Глеба. Из сообщения летописца неясно также, была ли гречанка уже беремена, когда стала наложницей Владимира (и тогда Святополк Окаянный — не родной его сын) или же зачала во грехе будущее «исчадие ада» русской истории. Помимо множества жен, имел Владимир также бесчисленный гарем, его можно сравнить разве что с гаремом царя Соломона. Естественно, летописец не преминул сие сделать:
