Во внутренних покоях глинобитного дворца правителя было относительно прохладно, но немного темно. Крыша дворца поддерживалась деревянными колоннами, покоящимися на каменных блоках. Весь он был словно сотами, заполнен комнатами. В углу одной из комнат дрыхнул, свернувшись клубочком, большой дикий кот- оцелот. В казавшейся пустой из за отсутствия мебели комнате, босиком (велели оставить сандалии перед входом), в плаще из пальмовых листьев (ацтеки называют такие дождевой плащ), стоял усталый гонец, только что прибывший с побережья. На его смуглой груди висел набитый табаком мешочек из шкурки оцелота. У стены, в таких же плащах и набедренных повязках, почтительно склонив головы, стояло еще несколько индейцев. Это были важные господа, советники Мотекусомы. (На аудиенцию у императора, всем полагалось являться в скромной одежде). Смесь изысканных кулинарных ароматов, витала в воздухе. Впереди возвышалась ширма из перьев — вся её ширь представляла из себя необыкновенно яркую картину, изображавшая победу взмывающего в воздух орла. В когтях царственная птица держала ядовитую змею.

Гонец осторожно глянул перед собой. В двух шагах от него, на возвышении, на низком широком мягком мате сидел сам великий Мотекусома. Тут все, в равной степени богатые и бедные, спали на тростниковых циновках. Такие же циновки, уложенные на деревянные или земляные помосты, заменяли ацтекам стулья. Сверху голову правителя, от сыпавшегося с потолка мусора, прикрывал великолепный балдахин из зеленых перьев, богато украшенным золотой и серебряной вышивкой, со свисающей каймой из жемчуга и нефрита. Верховный правитель был несколько светлолик для индейца (пользовался гримом, нанесенным на кожу мелом), на подбородке он заботливо выращивал редкие длинные волосы. Всего там было шесть волосков, но правитель уже добился их длины в целых 20 сантиметров. Это был знак его родства с богами, с великим Кецалькоатлем! Недаром про этого правителя такая великая слава идет, что он весьма сведущ в тайных знаниях и любим богами. А так правитель был обычным индейцем, человеком среднего роста, худощавым, пропорционально сложенным, на вид лет сорока, с довольно темным цветом кожи. Волосы на голове он предпочитал носить короткие, а его продолговатое лицо светилось весельем, никак не гармонировавшим с данной ситуацией. Великий правитель уже несколько налакался пульке и распространял вокруг стойкий запах перегара. На одном лишь Монтесуме были сандалии, тогда как другие стояли босиком.

— Расскажи мне, что ты видел на морском берегу? — спросил Мотекусома. Хриплый голос у него был тихий, неразборчивый, так что приходилось внимательно прислушиваться к словам.

— Господин наш и повелитель, прости мою смелость. Я прибыл из Миктлана Куахтлы. Мне, там было поручено следить за морским побережьем. Там я увидел нечто, напоминающее не то гору, не то большой холм, шевеливший морскую гладь и не пристающий к суше. За первой горой двигалась другая… Всего их было десяток и ещё одна. Подобного мне не приходилось видеть, — гонец сделал небольшую паузу, сглотнул слюну, потом смиренно добавил. — С той поры мы все пребываем в большой тревоге.

Далее гонец начал охотно пересказывать увиденное, щедро вставляя в свое повествование слухи и сплетни, которые он где-то слышал сам, и видения, которые иногда являлись ему в наркотических галлюцинациях и пьяных кошмарах. Мотекусома слушал это энергичное и эмоциональное повествование, тем временем перебирая листки туземной бумаги сделанные из древесной коры, и покрашенные сверху мелом, и тревожно всматриваясь в изображения. Там в странных каракулях угадывались какие-то чуды-юды, явно неприятные при ближайшем знакомстве. Когда гонец закончил пересказывать свой многосерийный сериал ужасов, один из побледневших советников (в носу его была продета бирюзовая пластина, на груди красовалось черное обсидиановое зеркало) не сдержался:

— Что же теперь будет? Чужеземцы придут сюда? Обратят нас в рабство? Принесут в жертву? Убить их! Убить их сразу!.. Пусть их сердцами насытятся боги. Нужно спросить у гадальщиков.

Мотекусома задумался. Опять гадальщики! Прорицатели, властитель мертвых их раздери! Послушать их, так его, Мотекусомы, песенка уже давно спета! Им только плати, чтобы они отвели беду. Одни говорят одно, другие вещают другое — кому же верить? Этим базарным фокусникам? Примитивным шарлатанам? Для них любой пустяк — повод для запугивания людей, чтобы вымогать у них богатые дары. Только великие боги могут дать ответ, что означают все эти знамения, так нелепо обрушившиеся на подвластную ему страну. Одно время казалось, что Мотекусоме удалось задобрить богов. Он принес в жертву несколько сотен человек. Было видение, что повелители неба приняли эти жертвы и, насытившись, они решили отвратить печальный жребий. Но нет, пришельцы не исчезли, не растворились в воздухе, словно полуденный мираж, а продолжают топтать его землю.

Но колдунов все же призвать не помешает, хотя это и не помогает. Пусть колдуны превращаются в оборотней и, рыскают по ночам, в обличье ягуаров, койотов или хорьков. Говорят, что они обладают даром излечивать больных и способны истреблять целые семьи — это уж как подскажет им настроение. Раз они умеют путешествовать в соседние миры и приносить оттуда тамошние тайны, при помощи наркотиков, то пусть еще раз поищут нужные ответы. Похоже, нужно еще выпить пульке, чтобы хорошо прочистить мозги. "Гневный господин" предался своему пессимистическому настроению, лучше "с восхищением взирать на все, что неминуемо должно случиться". Так этот день и прошел. Монтесума громко пел популярные песни:

— Быть может, ты веселишься;

можно же друзьям радоваться жизни.

Где мне взять красивые цветы, красивые песни?

Мои цветы не погибнут,

И не закончатся мои песни.

Они разносятся, рассеиваются.

Через пару дней во дворце происходило совещание более расширенного состава, где уже заслушивали самого посла Теутлитля, впрочем, ничего особо нового посол не рассказал, а лишь еще более запутал дело различными подробностями.

— Великий государь! — воскликнул главный советник, толстый человек, средних лет, не совсем приятной наружности, с огромным кольцом из золота, продетым в правую ноздрю. — Они дикие варвары и никакими другими существами быть не могут. Недопустимо и кощунственно приписывать этим чужеземцам родство с Кецалькоатлем только потому, что у них на щеках и подбородке растут волосы!.. По сведениям разведчиков-купцов все они смертны, у них красная кровь, ею вполне могут питаться боги. Кроме того, свидетели утверждают, что в Сеутле они низвергли изображение самого божественного "пернатого змея" Кецалькоатля. Это дикие, жаждущие золота люди…Они жадно хватали золото и забавлялись с ним, словно обезьяны. Они были охвачены радостью, сердца их словно осветились!

Да, они сокрушили там святилище Кецалькоатля, но сам бог ветра Ээатл наполняет силой полотнища на их пирогах, подумал верховный правитнль ацтеков. Они ведут себя крайне непочтительно по отношению к могучему Уицилопочтли, и в то же время сумели развести страшных зверей, одни их которых пышут огнем, другие четырех ноги и о двух головы. И у них есть свирепые собаки с горящими желтыми глазами! Чудеса! Их горсточка, но они сокрушили многотысячное войско табасков. Конечно, всем известно, какие те вояки, но у чужеземцев всего двое убитых! Я не могу бросить свою армию в бой, не будучи уверенным, что мы имеем дело именно с людьми, которые чужды нашим богам. Армия — это решающая сила, с её помощью мы держим в страхе всю землю от моря и до моря. Я не имею права на поражение, иначе все эти трусливые шакалы, которых мы сокрушили, вновь поднимут голову. Мы, ацтеки, обязаны быть воинственным народом. В наших краях нет особых природных богатств: хлопка, ярких птичьих перьев, шоколада, золота, каучука — на все это не щедра наша земля. Если мы, ацтеки, хотим получить для себя все это, то для этого есть только один путь — путь завоеваний и грабежа.

— В таких делах спешка очень опасна — процедил Мотекусома- Нужно еще подождать и вредить чужеземцам потихоньку, плохие продукты, плохая вода, демоны болезней должны уменьшить их число. Также нужно подбадривать прибрежных тотонаков потихоньку нападать на чужеземцев, пусть дикари истребляют друг друга.