Арбалетчики тоже на диво работали слаженно. Темп огня мои русские стрелки держали высоким и методичным, работая со всей возможной поспешностью. Выстрел, и вот в руках у стрелявшего опять оказывается уже заряженная пищаль, которую зарядили в задних рядах. Подбежавших к стенам испанцев встретил дружный залп мелких фальконетов, выплюнувших губительные для врага тучи картечи: каменной и свинцовой. Враги толпами валились на землю, словно побиваемые смертоносным градом. Непрерывно стреляло более трехсот аркебузов и тридцать пушек, и нельзя было понять, кто же одержит верх.
Наши соотечественники оборонялись так отчаянно, что любые слова будут бессильны, чтобы описать этот жестокий и кровопролитный бой и проявленное ими в нем мужество.
Испанцы, со всей горячностью, не взирая на свои ужасающие потери, яростно ломятся только вперед. Они с таким бесстрашием набросились на наши укрепления, что достигли их за несколько биений сердца. Вот они уже у стены, устанавливают лестницы, воины внизу у ворот, бросаются на них с оголтелым остервенением, и рубят топорами створки, а прямо под стенами несколько бешенных берсерков бьют камни наших стен кирками, молотками и даже лопатами. Верно, шарики за ролики у них совсем закатились.
Все, пора! Полсотни моих людей давно ожидали подобного момента, держа в руках керамические горшки с порохом, к которым были прикреплены горящие фитили. Все эти горшки по команде одновременно полетели под стену к бешено вопящим испанцам. А метнувшим одни горшки защитникам, тут же подали другие, и те тут же последовали за первой партией.
Прозвучала серия небольших взрывов, все смешалось, стоны сливались с криками и воплями раненых и умирающих, что привело врага в огромное смятение, но поднимающийся пороховой дым был чрезвычайно густ, и никто друг друга хорошо не видел, глаза у всех слезились, поэтому несколько кастильцев все же успели взобраться на стены по установленным лестницам, с большим обезьяним проворством, и между ними и моими людьми произошла хоть очень жестокая, но беспорядочная схватка. Испанцы перекатились через край равелина, теснились вверх по пролому и намеревались скинуть нас со стены. Ужас! Шок и трепет! Ручьи кровавые кипят, везде бушует пламя, солдаты яростно хрипят над мертвыми телами. Защитники врагов в гуще битвы без устали разили мечом и пикой. Свистели сабли, палили ружья, пощады никто не ждал и не просил. Гибель элитных частей испанской армии была и ужасна, и прекрасна одновременно.
Остальные конкистадоры, видя полный разгром своих войск, пали духом и тут же бежали обратно, не выдержав такого адского огня, бросив своих убитых, раненых и обожженных возле стен, навалив вокруг трупы в два слоя. Откатились и отползли, истекая кровью. Так за короткое время мы перебили почти всех атакующих, так как они не ожидали от нас такого сильного сопротивления.
И вот пушки смолкли, густая завеса дыма постепенно улеглась, сражение практически закончилось. Я внутренне ликовал: надменной испанской армии сегодня был дан такой решительный отпор, какого еще не знала история войн на Американском континенте! Погнали мы хваленных конкистадоров ссаными тряпками!
Убито было во время этого первого штурма три испанских командира и один кадровый кастильский подполковник Хуан де Ортега, а также погибло около двухсот двадцати рядовых солдат, некоторые из этих несчастных были буквально разорваны на части. Наверное, потери ранеными у нашего врага были не меньше, а то и больше. Наши потери были не столь велики: четырнадцать человек были убиты и двадцать восемь человек получили ранения различной степени тяжести. Вечная слава павшим героям!
Все же хорошо, что испанцы такие безалаберные. Если бы они сделали все по уму, и хорошо подготовились бы к этому штурму, то наши потери были бы намного больше. Так, я вообще не ожидал, что испанцам удастся с первого же раза взобраться к нам на стену, у меня же тут народ к рукопашным схваткам непривычный, за исключением немцев, так что, если бы забралось не два десятка, а больше, то вид бы у нас был сейчас весьма кислый. С другой стороны, чего я хотел? Это все же не настоящая крепость, а простой суррогат, и стена тут все же невысока, даже по очень скромной мерке. Надеюсь, что самых опытных и отчаянных вояк мы в этом штурме уже положили. Может быть, злобные волки уже кончались, и остались одни скромные овечки?
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ.
Итак, первый испанский приступ окончился полной неудачей. Ночь прошла на удивление спокойно, так как и мы и наш противник сильно вымотались за прошедший день. У нас, несмотря на организованный медицинский уход, ночью скончалось двое раненых, остальные, видимо, пойдут на поправку, хотя трое из них точно останутся калеками. Такова жестокая цена войны. Но все же, как по мне, так лучше умереть героем, одержав славную победу, чем безропотно сразу сдаться любому грязному бомжу кочевнику, который будет над тобой всю жизнь измываться, а потом перережет тебе горло, чтобы развлечься и почувствовать собственную значимость. И не я такой — времена нынче такие! Ничего, у испанцев на порядок больше раненых, значит, будет и больше умерших.
Следующим утром, к стенам Веракруса, стараясь держаться в отдалении, подошла пара католических священников. Бояться, значит, уважают, но пока расстояние для прицельного выстрела было велико. Они уже не требовали сдачи нашего города, (сдулись), но просто просили о перемирии, чтобы похоронить своих убитых. За убитых, которые навалом лежали вокруг стен Веракруса, кое-где даже кучами выше пояса, святые отцы предлагали заплатить золотом, чтобы предать трупы христианскому погребению. Меня прямо-таки смущает такая любезность!
Я сделал пару знаков Ефиму Оленину, и он в качестве иноземного начальника (нужно же порвать шаблон святым отцам), гордо, на ломаном испанском, предложил священникам, забрать свои трупы даром, наотрез отказавшись от всякого выкупа:
— Не продаем мы трупа мертвого никому! Не дорого нам ни злато, ни серебро, дорога нам слава вечная!
Договорились, что испанцы отправят к нашим стенам команду могильщиков, общей численностью не более двенадцати человек, если же это число будет превышено, то мы оставляем за собой право открыть огонь, так как не хотим, чтобы испанцы воспользовались нашим гуманитарным разрешением, для подготовки внезапного нападения. Испанцы поклялись на распятии Христа не нарушать заключенное перемирие.
Вот и славно, шесть пар провозятся под стенами целый день, так мы выигрываем необходимое нам время. Что же касается отказа от выкупа, то предложение испанцев в наших же интересах, уже с утра стояла жара, которая еще больше усиливала трупный запах разложения. Теперь, казалось, он витал вокруг стен Веракруса, словно туман, так и заболеть чем-нибудь скоро можно. А если трупный яд попадет в почву, и потом проникнет в наши колодцы? Нафиг нам такие сложности! Город во время осады необходимо содержать в чистоте. Хотят испанцы заниматься рядом с нами санитарной обработкой? Флаг им в руки, мы только за!
Прошедшая ночь не прошла даром и для испанцев. Уже с начала дня там начали рыть могилы для своих умерших раненых, которые не пережили эту ночь. Раненых у них было уже очень много и по моим подсчетам испанцы похоронили в течение дня около трех десятков тел. К этому числу прибавились еще и собираемые возле нашего города. Никто не таскал трупы парами на руках, как я себе представлял, все было намного проще. Санитары распределили сектора поровну, и начали таскать тела к вырываемым могилам. Обычно за ноги, за руки или же за голову, привязывалась веревка, и волоком труп тащился к испанским позициям. Когда бравые конкистадоры начали перемещать своих мертвых, в горячем воздухе усилился запах смерти. Римляне утверждали, что: "Труп врага всегда хорошо пахнет". Думаю, с этим можно поспорить!
Уборка трупов оказалась очень тяжелой работой: тела были уже обсижены мухами, которые тучами взлетали вверх, когда их беспокоили. Многие трупы лежали в кучах дерьма. Умирая, люди непроизвольно опорожняли желудок и мочевой пузырь, и теперь вонь человеческих испражнений добавлялась к запаху крови и трупов. Кроме того, на телах остались отметки, свидетельствующие о том, что местные стервятники и крысы хорошо попировали этой ночью. Впрочем, нескольких человек нашли среди мертвецов еще живыми и торжественно унесли в испанский лагерь. Не знаю, долго ли они там проживут.
