15 января. Мы устроили последний склад. Высота 9.950 фут. Поверхность ужасающая, но мы все-таки прошли шесть миль в четыре часа и три четверти. В нашем последнем складе мы оставляем провизии на четыре дня и кое-какую мелочь. Наш груз теперь очень легок… Странно представить себе, что два больших перехода должны привести нас к полюсу! Дело теперь, можно сказать, верное. Боуэрс продолжает свои наблюдения. Удивительно, как он их разрабатывает, лежа в своем спальном мешке в нашей тесной палатке. Всего 27 миль до полюса! Теперь уже должны дойти!»

Вторник 16 января. Путешественники остановились на высоте 9.760 фут. Мороз был 23 с половиной градуса. С утра шли бодро и прошли 7 1/2 миль. После завтрака собрались, в дальнейший путь в самом радужном настроении от мысли, что завтра будет достигнута цель. Вдруг, около второго часа Боуэрс своими зоркими глазами разглядел вдали какой-то темный предмет, который сначала принял за «кэрн». Он встревожился, но затем решил, что это, должно быть, заструга. Через полчаса он уже разглядел впереди какую-то черную точку, и когда путешественники подошли ближе, то оказалось, что это был флаг, привязанный к полозьям саней, и поблизости — остатки лагеря, следы саней, лыж, расходящиеся в разные стороны и ясные следы множества собачьих лап.

«Сбылись наши худшие опасения! — восклицает Скотт. — Другие опередили нас! Вся история как на ладони, — они первые достигли полюса. Ужасное разочарование, и мне больно за своих товарищей. Много чего мы передумали и о многом переговорили. Завтра надо идти дальше, к полюсу, и затем спешить домой с наивозможной скоростью.

Среда 17 января 1911 года. Температура утром 20°, ночью — 21°. Полюс! Да, мы его достигли, но совсем уже при иных условиях! Мы пережили ужасный день. К нашему огорчению прибавился еще сильный противный ветер, и мои товарищи шли через силу с холодными руками и ногами. Горькое разочарование мешало нам спать, и мы выступили утром в половине восьмого. В воздухе чувствуется странная холодная влажность, пронизывающая в одну минуту до костей. В остальном очень мало перемены против ужасного однообразия последних дней. Что это за ужасное место! Как тяжело сознавать, что за все наши труды мы даже не вознаграждены столь ожидаемым торжеством! Конечно, много значит уже и то, что мы вообще сюда дошли. Мы все-таки устроили пир в честь полюса и испытываем теперь приятное ощущение. Уильсон дал каждому из нас по палочке шоколада и по папиросе. Это было прибавлением к нашему обычному меню».

Наблюдения указали, однако, что Скотт и его спутники ушли на одну милю за полюс и три мили в сторону от него, направо. В этом направлении они увидели палатку, поставленную на расстоянии полуторы мили от полюса. В палатке была оставлена записка, уведомляющая, что там было пять норвежцев, с Роальдом Амундсеном во главе. Это было 16 декабря 1911 года, значит, почти за месяц до прихода Скотта.

Палатка была небольшая, но плотная и удерживалась бамбуковым шестом. Там же находилась еще другая записка, адресованная Амундсеном Скотту, с просьбой доставить его письмо королю Норвегии, Гаакону.

Скотт тоже оставил в палатке записку, извещавшую, что он был здесь с товарищами. Боуэрс снял с нее фотографию, а Уильсон сделал с нее рисунок.

«Мы воздвигли столб из камней и водрузили на нем наш бедный обиженный флаг, — прибавляет Скотт. — Это было нелегко сделать на таком морозе…

Мы водрузили наш бедный обиженный флаг.

Я думаю, что полюс лежит на высоте 9.500 фут. Это замечательно потому, что на 88-й параллели мы находились уже на высоте 10.500 фут. Мы сняли флаг, прикрепленный к шесту, и поставили его, по возможности, близко к месту, где должен находиться полюс.

И вот мы повернулись спиной к цели наших мечтаний! Перед нами лежали 800 миль, которые мы должны пройти пешком, с грузом и разочарованием в душе…

Прощайте, радужные грезы!..»

Обратный путь. — Угнетенное настроение. — Постоянная дурная погода. — Голодание. — Болезнь Эванса и его смерть. — Ужасное путешествие. — Отчаянное положение. — Гибель Отса. — Приближение конца. — Японская экспедиция к Южному полюсу. — Германская экспедиция. — В ледяном плену. — Австралийская антарктическая экспедиция. — Один среди полярной пустыни!

Можно представить себе, с каким тяжелым чувством Скотт и его товарищи возвращались обратно. Победив такие неимоверные затруднения и все же достигнув полюса, они даже не могли радоваться своей победе, потому что она явилась запоздалой почти на целый месяц! Все их усилия не доставили им успеха, и это действовало удручающим образом на их нравственное состояние, вызывало угнетенное состояние, и ослабляло энергию и бодрость, что в связи с упорной дурной погодой и чрезвычайными трудностями пути, явилось, пожалуй, одной из главных причин рокового конца экспедиции, казалось, начавшейся так хорошо.

Один из товарищей Скотта, Эванс, скоро начал обнаруживать признаки сильного изнурения. Он отморозил себе нос, и пальцы у него покрылись пузырями. Вид у него стал понурый, он сильно хандрил и боялся за себя, что уже было нехорошим признаком. Отс жаловался на то, что у него зябнут ноги.

Скотт и его товарищи выступили в обратный путь 19 января, а 24 января Скотт писал: «Опять здоровая вьюга. Пришлось залезть в спальные мешки. Разглядеть следы невозможно, так что пришлось волей-неволей остановиться. Чорт знает, как трудно онемевшими от холода пальцами ставить палатку! До склада всего семь миль, и я был уверен, что мы дойдем до него к вечеру. Не тут-то было! Это вторая буря с того дня, как мы покинули полюс. Не нравится мне это! Неужели это уже означает поворот к осени? Если так, то это очень плохо. Впереди у нас ужасный переход по вершинам при скудной пище. Только Уильсон и Боуэрс составляют мою единственную опору. Не нравится мне, что Отс и Эванс так легко подвергаются действию мороза!..»

На другой день путешественники к своей великой радости все же нашли склад. Буря продолжала свирепствовать, но вдруг показалось солнце, и это дало им возможность разглядеть старые следы. Они долго возились, откапывая на морозе и ветру сани и снимая палатку, но все же пустились в путь в 11 часов и в третьем часу, к счастью, увидели, наконец, красный флаг склада. Закусив и захватив провизии на девять с половиной дней, они двинулись дальше. До следующего склада оставалось 89 миль. Но не все было благополучно. У Отса жестоко зябла одна нога, а Уильсон жаловался на боль в глазах. Только Скотт да Боуэрс еще держались бодро. Погода не устанавливалась, и Скотт очень опасался, что заладят метели, обычные в это время года. Эти бури и метели были настоящим страшилищем для путешественников.

«Мы постепенно становимся голоднее, — говорит Скотт. — Не худо бы побольше пищи, особенно ко второму завтраку. Если доберемся в несколько переходов до второго склада, — до него осталось 60 миль, — то можно будет позволить себе поесть немного больше. Но все-таки нельзя будет сытно поесть до тех пор, пока мы не дойдем до того склада, где у нас положен запас конины. А туда еще далеко, и впереди неимоверно трудный путь!.. Мы порядком исхудали, особенно Эванс, но пока еще не чувствуем изнурения. Мы гораздо больше прежнего говорим об еде и рады будем вдоволь наесться».

В довершение беды Уильсон повредил себе ногу, и она у него распухла, а Эванс отшиб себе два ногтя, что было плохо, потому что руки у него вообще сильно болели. По словам Скотта, Эванс стал не похож на себя с тех пор, как повредил себе руку, и начал малодушничать. Вообще, дело с руками у него было плохо, и это очень беспокоило Скотта. Когда, наконец, дошли до глетчера, то двигаться стало еще труднее. Эванс два раза проваливался в трещину, что очень дурно отразилось на его общем состоянии. Вследствие полученного сотрясения, он как-то отупел и сделался ни на что неспособен. В довершение беды у него сильно разболелся отмороженный нос.