— Зато у меня существует возможность оставить выбор за вами, господа, действуйте. Я вам мешать не буду. Неправда ли, сделать из человека предателя или глупца-патрирота по собственному усмотрению, удовольствие сравнимое с правом повелевать его телом или читать мысли.

— Док, господин Раджан отказался от предоставленного ему абсолютно добровольного выбора, — на этот раз он говорил уже по-английски, причём из голоса исчезло всякое выражение, он стал холодным голосом автомата, отдающего приказания, — вы знаете что делать. Сзади кто-то переступил с ноги на ногу, потом провёл пальцами по волосам Раджана и надел тому на голову какое-то устройство, большую часть которого занимали непрозрачные очки и наушники. «Прямо как к казни на электрическом стуле готовят, — пронеслось в голове у Раджана, — впрочем, не всё ли сейчас равно. А если всё равно, то почему не согласился добровольно? — Тут же вылезла расчётливая мысль. — Ведь спасение множества людей от телесного порабощения — достаточный выкуп за собственное, к тому же неотвратимое, падение. Уйди! — попросил Раджан мысль. — И без тебя тошно, не хватало мне ещё с самим собой спорить, никогда не заключал сделок с совестью и не буду, всё, что я сделал так или иначе мне зачтётся, так что сейчас можно просто расслабиться и ни о чём не думать. И всё-таки, интересно, много ли ещё людей подвергаются подобному же опыту, а следовательно, велика ли будет его вина — снова подала голос мысль, но Раджан постарался её не развивать, не хватало ему ещё и раздвоения собственного сознания на пороге разделения души и тела. Однако мысль и не думала уходить или иссякать. — Интетресно, а если попытаться „отключить“ сейчас тело, впасть в летаргический сон, сократив сердцебиение до минимума мысленным приказом, ведь ты это можешь, Раджан, очень даже можешь. Удастся ли тогда, людям, что якобы из ЦРУ и якобы защищают демократию, таким уверенным в том, что они держат ситуацию под контролем, осуществить задуманное? Удастся, что бы я ни делал! — огрызнулся Раджан на собственные мысли. — Или ты, то есть я, физиологию никогда не изучал. Достаточно укола адреналина в сердце, чтобы оно затрепыхалось даже у мёртвого. Правда сознания таким способом не вернёшь. Но им этого и не надо, лишь бы мышцы действовали, впрочем идея хорошая, заснуть и ничего не думать, и тебя в первую очередь не слышать. Прощай, мысль, становлюсь я из человека дважды разумного бездушным зомби, ну и поделом мне.» Сзади что-то колдовал со своей установкой доктор, закрепляя на голове Раджана какие-то датчики, вводил за ухо какой-то дьявольский состав, призванный облегчить взятие чужого тела под контроль. Он ещё не заметил, что ровное дыхание пациента стало не таким заметным, а на стенках кровеносного сосуда, в который он только что впрыснул лекарство, больше не раздаётся эхо пульса…

…Он стоял совершенно один под солнцем босыми ногами на раскалённых камнях, а выжженное слепящими лучами небо казалось абсолютно безжизненным, ещё более безжизненным, чем, окружающая пустыня. Он провёл рукой по опухшему от жары лицу, царапая раздражённую кожу мозолями на руках, что в результате почувствовал, как выступившая кровь, испарясь, стала хоть немного охлаждать разгорячённый лоб. Ноги сами развернули его тела, повинуясь какому-то внутреннему сигналу, совсем, как если бы кто-то управлял ими со стороны. Там, казавшееся таким близким, плескалось весёлое море, золотые солнечные зайчики прыгали с волны на волну, вдали на фоне живого синего неба виднелись белоснежные паруса, похожие на крылья чаек и альбатросов, и крылья чаек, похожие на девственно чистые и светлые паруса яхт. А на небольшом парапете причала, прямо над бездной волн сидела девушка в купальнике. Лишь ветер свободно играл её выбивающимися из под элегантной соломенной шляпки волосами цвета перележавшей соломы, самыми родными для Раджана волосами. Раджан, издав нечленораздельный

вопль, который даже он сам так и не смог услышать, бросился к ней, казалось, ещё минута и он наконец-то сможет заключить её в свои объятия, чтобы уже никогда не выпускать. Но какая-то сила, словно арканом, дёрнула его за ноги, камни больно врезались в лицо и в кожу рук, и Раджан понял, что больше ни на шаг не сможет сдвинуться. Он протянул вперёд руку, словно всё ещё надеялся достать девушку, тянулся изо всех сил, теряя их, проваливаясь в пустоту. А девушка, которой было бы достаточно сделать пару лёгких шагов до Раджана, всё сидела на парапете, старательно не шевелясь, словно позируя кому-то, и лишь ветер шевелил её волосы цвета прелой соломы…

«Оператор службы спасения слушает вас!.. Не молчите, отвечайте хоть что— нибудь, иначе мы не сможем вам помочь! — женский голос в трубке надрывался уже не первую минуту. — Вас давно уже слушают, если по каким-либо причинам вы не можете ответить, не бросайте трубку, сейчас к месту вашего звонка выедет машина…» — Слова, долетавшие до Раджана откуда-то издалека, наконец, смогли пробить барьер понимания и их смысл начал потихоньку доходить до него, требуя каких-то немедленных ответных действий. Память потихоньку возвращалась, а вместе с ней возвращалось и сознание того, что происходит. Ведь это он сам только что не слушающимися пальцами набрал номер телефона, сам хотел о чём-то сообщить… Да, сообщить, необходимо поведать далёкому оператору о том, что случилось на ночной дороге, нужно рассказать о том, что Фелис больше нет. Раджан простроил поудобнее трубку между подбородком и левым плечом и уже, было, хотел произнести слова, которые подвели бы итог всей его прошлой жизни, попросту перечеркнув всё, что было, самые трудны слова, которые он когда-либо произносил. Но тут чьи-то пальцы сжали ему запястье и выдернули трубку из-под щеки. Раджан проследил за кистью руки, которая, отобрав у него телефонную трубку, потеряла к ней всяческий интерес и оставила свободно качаться на проводе, позволяя женщине-оператору сотрясать бесполезными инструкциями воздух, и обернулся в сторону незнакомца чуть ли не с благодарностью.

— Поднимайтесь, и лучше поскорее, если вам дорога жизнь. Впрочем, если не дорога, то всё равно поднимайтесь, так как жизнь дорога мне, в частности, моя. — Мужчина поднял вверх уголки губ, что должно было обозначать улыбку, и подставил Раджану ладонь, помогая встать на ноги, так как тот всё это время сидел на полу телефонной будки, прислонившись спиной к одной из стенок.

— Чёрт, а кто вы такой и куда мы спешим?! — Спросил Раджан, одновременно что-то напряжённо вспоминая. — Хотя, сейчас уже рассвет, а должна была бы быть ночь…

— Вот-вот, — кивнул собеседник, и, оглянувшись на дорогу, на которой уже стали останавливаться прохожие и с интересом поглядывать на странную парочку, продолжил, — через три с половиной минуты здесь будет машина службы спасения. Подозреваю, что уже второй раз за сутки, а ведь вас наверняка предупреждали хорошо проинструктированные операторы, что за ложный вызов взыщут, а за два тем более. Так что советую поторопиться. Всё, что смогу, объясню по дороге, остальное додумаем вместе. Вот моя машина, к сожалению, не последний писк моды, — говоривший снова криво усмехнулся, — но зато через минуту нас уже здесь не будет.

Автомобиль действительно был не последним писком моды, во всяком случае, уж точно не американской. Плавностью обводов и низкой посадкой она скорее выдавала японское происхождение. Впрочем, Раджан никогда не был силён в тонкостях очертаний автомобильных кузовов, а сейчас ему и вовсе было не до этого. Он просто рухнул на переднее сидение, предоставив креслу принять форму спины — за два последних года пребывания в США Раджан уже отвык от такого неотъемлемого элемента комфорта, как трансформирующееся кресло — и попытался забыться и ни о чём не думать.

Солнце тусклым пятном пробивалось сквозь светофильтр левого окна машины, не раздражая глаз, и абсолютно не изменяя температуру внутри салона. Раджан открыл глаза и понял, что заснул, заснул в самый неподходящий момент, поддавшись коварному комфорту кресла. Да и переживания последней ночи оказались для него слишком тяжелы, хотя сейчас он уже смог прийти в себя. На его счастье, проспал он не долго, всего лишь минут пять, но за это время автомобиль уже успел покинуть небольшой и негостеприимный придорожный городок и теперь мчался по шоссе, оставляя позади себя горы и другие машины. Взглянув в окно, Раджан даже присвистнул от того, с какой быстротой скрылся за линией горизонта очередной автовладелец вместе со своим железным конём. Проследив его взгляд, сидящий за рулём незнакомец вновь беззвучно усмехнулся, не разжимая губ, развернулся торсом к Раджану, оставив на руле лишь пальцы левой руки, и заговорил: