Но как только нам становятся более или менее ясны наши дальнейшие действия, как у обоих возникает ощущение, что гулять по пляжу лучше все-таки в купальных костюмах. Как-то приличней, что ли. Да и веселей тоже.
Я думаю – хотя вслух не произношу, – у нас обоих возникает одно и то же чувство: оба понимаем, что завтра очень важный день – можно сказать, поворотный день в истории человечества. Но сегодняшний день тоже очень важен для нас. Перед тем как мы снова столкнемся лицом к лицу с суровой реальностью, судьба подарила нам коротенький отрезок времени, который можно использовать для себя.
По настоянию Итана мы покидаем Лонг-Айленд и едем к Бруклину, потом пересекаем Стейтен-Айленд и часа полтора мчимся в сторону побережья Нью-Джерси, где находим отель, высокое, розового цвета здание, фасадом выходящее прямо на кишащий людьми океанский берег.
Гостиница, если честно, так себе, ничего особенного. Стандартная высотка на берегу, постройки семидесятых годов прошлого века, со множеством балконов, балкончиков и все такое, но, как ни странно, мне кажется, что лучше места не найти во всем мире.
Во время регистрации чувствую себя неловко. Итан решительно направляется к стойке, но скоро возвращается, несколько смущенный.
– У них свободен только один номер. Мне сказали, что в нем одна, правда огромная, кровать и какой-то раскладной диванчик или тахта, в общем, что-то в этом роде. Я буду спать на этой тахте. Надеюсь, ты не против, если мы остановимся в одном номере?
Ситуация для Итана новая, он не успел даже подготовиться, чтобы перевести все в шутку.
– Да нет. Нормально, – отвечаю я.
Наш номер на седьмом этаже, и даже с видом на кусочек океана, для этого надо выйти на балкончик, вытянуть шею и повернуть голову направо, там видна узенькая полоска воды. А так окно выходит на стоянку автомобилей и здание, где расположена блинная. На лучшее, впрочем, я не смела и надеяться.
Всего за один день – и такая резкая смена впечатлений, от полной безнадеги в подвале к этому шикарному пристанищу на берегу океана, в преддверии успеха нашего предприятия и совсем рядышком с блинной, а еще – боже мой! – рядом с человеком, которого я, кажется, люблю. Какое странное, какое волнующее чувство, когда знаешь, что за тобой никто не подсматривает, никто не видит, что ты делаешь, никто не слушает, о чем ты говоришь. В кои-то веки!
Ладно, погоди, рано радоваться, думаю я. Вспомни про Кэтрин. Эх, если бы и ей такое счастье, если бы и ей почувствовать то, что чувствую сейчас я.
Две стены в номере белого цвета и две цвета морской волны. Покрывало на кровати мягкое, в цветочек, а вот на этой кушетке спать придется скрючившись, но в целом номер вполне: светлый, уютный и чистый. Под ногами жесткая соломенная циновка, кажется, будто от нее пахнет морем. Иду в ванную комнату посмотреть, что там. Маленькие кусочки мыла и пузырьки с шампунем приводят меня в восторг.
«Ты хоть понимаешь, что это значит?! – кричит, разрываясь от счастья, моя душа. – Теперь глаза мои хорошо видят! Теперь я могу говорить все, что думаю! Могу помыть голову шампунем из этой маленькой бутылочки, а другую прихватить с собой!»
И я могу представить будущее, где никто и никогда не узнает о том, что могло случиться!
Итан сбрасывает рюкзачок на кушетку, расстегивает молнию. В шкафу есть сейф. Слышу, как он возится с ним, открывает, выкладывает туда деньги и газеты. Возвращается, дает мне пачку пятидесяток и двадцаток. Сообщает комбинацию, открывающую сейф.
– Купи во что одеться, а это все выброси, – заявляет он. – От тебя смердит.
С ужасом гляжу на него.
– Да что ты, Пенни, я ж пошутил! – смеется он. – Вовсе не смердит. Очень даже приятно пахнет.
Я оглядываю свои спортивные штаны с майкой, в которых спала с позапрошлой ночи.
– Ты на себя посмотри.
Я тоже пытаюсь шутить, но насколько проще быть беззаботной, когда самая серьезная проблема перед тобой – победить в «виселицу».
– Давай-давай. Здесь полно магазинов.
Я пытаюсь обдумать и взвесить ситуацию. А она складывается довольно неловкая. Как вести себя с Итаном, вот в чем проблема. Моим парнем он быть не может, но я не могу делать вид, что меня не влечет к нему, – влечет, да еще как. Не могу равнодушно смотреть ему в глаза, на его губы, на его руки, но и в заблуждение я его тоже не собираюсь вводить. И я не могу не замечать, что он тоже смотрит на меня не просто так, особенно когда не подозревает, что я все вижу.
– Ну хорошо, – соглашаюсь я, – так и быть.
Иду умываться, хотелось бы еще и зубы почистить, да щетки нет. И мы с Итаном выходим в город.
В ближайшей аптеке, ослепительно чистенькой, я покупаю кое-какие туалетные принадлежности. Итан стоит рядом, пока я выбираю зубную щетку, пасту и пластмассовую расческу розового цвета. Где-то на краю сознания еще шевелятся прежние мысли: «Все ли я делаю правильно? Нормальный человек стал бы покупать все это? Не выдала ли я себя?»
«Он знает! – кричит моя душа. – Знал с самого начала!»
Итан исчезает где-то в проходе, и я пользуюсь удобным случаем, чтобы купить хлопчатобумажное белье, сразу три комплекта, и бритву, чтобы побрить ноги. Господи, нашла время думать о бритье ног! До того ли сейчас? Но я все равно побрею.
Итан снова подходит с торжествующей улыбкой, в руках ярко-оранжевые вьетнамки, мобильник взамен того, что я сломала и выбросила, и колода карт.
Следующая остановка – прилавок, где продают тысячи вариантов солнцезащитных очков и недорогих пляжных костюмов. Неуверенно оглядываю товар. Я и сама-то всегда робела, когда приходилось ходить в магазин, а теперь, когда рядом восемнадцатилетний парень, и подавно.
Итан берет ответственность на себя и первый примеривает какую-то нелепую рубаху с бахромой и огромным солнцем на спине.
Я смеюсь.
– Не нравится? – Он делает вид, что очень удивлен.
Я выбираю оранжевый саронг, джинсовые шорты, белую майку на лямках, серую спортивную куртку, широкополую соломенную шляпу и купальный костюм. Денег-то у нас куры не клюют, можно тратить!
Итан рассматривает огромные солнцезащитные очки, а я складываю свою кучу на прилавок.
– У меня готово!
– А ты что, мерить не будешь, что ли? – Лицо у него явно разочарованное.
– А зачем?
Он берет саронг и с озадаченным видом расправляет перед собой.
– А с этой штуковиной что делать?
– Обмотать вокруг себя, и все.
– Покажи.
Оборачиваю саронг вокруг его бедер, на манер юбки.
– Да на себе покажи.
Подходит дочерна загорелая продавщица лет за пятьдесят и выдергивает из моей кучи купальник.
– Это назад не принимается, милочка. Да и размер вам не подойдет. Вам бы что-нибудь поменьше. Но лучше для начала примерить.
Я гляжу на Итана: лицо у него подозрительно довольное. Такое впечатление, будто они с продавщицей сговорились. Но он с невинным видом пожимает плечами.
Хватаю купальник и бегу к кабинке в углу.
Господи, чего это ты? Делов-то! Он все равно скоро увидит меня в купальном костюме. Но щеки горят, когда я пытаюсь задернуть занавеску так, чтобы не было щелей. Почему это в примерочных всегда такие отвратительные занавески? Никак не закрыть без единой щелки!
Торопливо скидываю одежду и натягиваю эластичные плавки. На них внутри бумажная этикетка, которая шуршит при каждом движении. Лифчик состоит из двух тряпочек на бретельках, соединенных между собой черепаховым колечком. Ну конечно, зеркала тут нет. Придется выползать к большому зеркалу между двумя кабинками.
Да так ли необходимо самой смотреть, как это на мне? Думаю про Итана, стоящего там, у прилавка. Да плевать, все нормально.
– Ну как, подошел? – слышу громкий голос продавщицы, стоящей рядом по ту сторону занавески.
– Мм… Ничего, нормально.
– Да что вы там прячетесь? – рокочет она. – Выходите, посмотрите хоть на себя!
Окидываю себя взглядом: кожа синеватая, в каких-то пятнах. Очень мило.
В этом городе на берегу океана все такие отвязные, расслабленные, безмятежные. Народ ходит обедать в плавках и в бикини, которые раза в два меньше этого купальника. Наверное, и в церковь ходят полуодетые. Привыкли выставлять все напоказ: и что внутри, и что снаружи. А я привыкла все про себя скрывать.
