И он направился на второй этаж, волоча Анну за собой, да еще при этом улыбался. Это была недобрая улыбка, полная насмешки, не оставлявшая никаких сомнений относительно его намерений.

«Господи!» – взмолилась она, беспомощная как младенец.

Было похоже, что ему хорошо известно, куда следует повернуть, чтобы оказаться в парадном зале. Это было большое помещение, недавно украшенное рождественскими гирляндами перед наступающими праздниками. Здесь был ужасающий холод, потому что все камины погасили на ночь, а за окном густым слоем лежал снег.

Из этого зала было четыре выхода. И ясно – для того чтобы добраться сюда из библиотеки, надо было знать, куда повернуть. Это было бы невозможно без знакомства с расположением комнат в доме.

«Кто же он такой? – недоумевала Анна, вглядываясь в его смуглое лицо. Этот человек даже отдаленно не напоминал ей знакомого, но в то же время он прекрасно знал этот дом. – Не был ли он слугой, которого рассчитали? Или...»

Все-эти здравые мысли мигом исчезли из ее сознания, лишь только он в хмурой задумчивости посмотрел на нее.

– Еще хоть один раз пикни, и я оглушу тебя так, что ты потеряешь сознание, – сказал он.

Судя по его мрачному тону, он осуществил бы свое намерение. Анна ему поверила.

Она покорно молчала, когда он ставил ее на пол перед собой. Сквозь тонкие подошвы домашних туфель она ощущала ледяной каменный пол. Анна поежилась. Шаль она уже давно потеряла, ночная рубашка повисла на ней рваными клоками, так что было видно молочно-белое плечо, обнаженное настолько, что это граничило с наготой. Он оценивающе прогулялся взглядом по ее телу, чуть задержавшись на ее груди. В его глазах она прочла желание, которое ей было страшно истолковать. Анна рванулась назад, но он удержал ее, схватив сильной рукой за предплечье.

– Пожалуйста, – пробормотала она дрожащим голосом, но его жесткий взгляд тотчас же заставил ее замолчать.

– Стой! – угрожающе прошипел грабитель.

Анна не сразу поняла его намерение. Он быстро развязал шнурки своего плаща, закутал ее в него, завязав шнурки плаща у нее под подбородком. Плащ был такой просторный, что она могла бы дважды обернуть его вокруг своего тела. Анну удивила его заботливость. «Возможно, он не настолько жесток...» – промелькнуло у нее в голове, и Анна решила сделать новую попытку.

– Если вы отпустите меня, я никому не скажу, что видела вас. Клянусь...

– Теперь я не могу этого сделать, Зеленоглазая леди. Но я хотя бы не дам тебе замерзнуть. На улице такой холод! – сказал он и снова схватил ее. Анна уже подумала, что незнакомец снова возьмет ее на руки, но тот, похоже, был отвлечен чем-то наверху.

– Это слишком большое везение, чтобы пренебречь им, – пробормотал он, будто объясняя свой поступок.

Ничего не понимая, Анна проследила за его взглядом и вдруг заметила заранее приготовленный слугами венок из омелы, под которым дозволялось поцеловать девушку. Анна не успела даже моргнуть, как незнакомец наклонился к ней и поцеловал в губы.

Губы его были обжигающими, горячими, твердыми и упругими.

Анна замерла. Она уже готова была оттолкнуть его, с силой упираясь в его плечи, но с таким же успехом она могла бы попытаться оттолкнуть каменную стену Гордон-Холла.

– Ш-ш-ш, солнышко. Клянусь, что никакого вреда тебе не нанесу, – пробормотал он, не отрываясь от ее губ.

Он привлек ее к себе, скользнув руками под плащ. Он попытался так прижать ее, чтобы ощутить все изгибы, все впадинки и выпуклости ее тела, как бы приспосабливая его к собственному. Анна чуть было не задохнулась, когда огромной рукой он прошелся вдоль всей ее спины. Положив руку на ее затылок, он заставил ее принять то положение, какого он желал. К ее ужасу, он улучил момент и скользнул языком в ее рот.

Она попыталась как-то воспротивиться, но из ее плененного рта вылетал звук, напоминавший придушенный писк. Анна рванулась из его рук, но его объятия были крепче железа. Она пыталась не замечать его отвердевшего органа, видя, как быстро разгорается его желание. Пыталась не обращать внимания на его мускулистую грудь, не ощущать вкуса во рту, в котором явно перемешались запахи бренди, сигар и чисто мужского специфического привкуса.

Она пыталась не чувствовать жара собственной крови. А он продолжал ее целовать – дерзко и нагло, не отпуская ее рта. Целовал ее так, как до сих пор не целовал ее никто, даже собственный муж.

Пол целовал ее много раз. Никто и никогда не ласкал ее так! Он втягивал ее язык в свой рот, посасывал его, покусывал, пробуждая желание. Он терся губами о ее губы до тех пор, пока эти прикосновения не вызвали у нее головокружения. Он завладел ее ртом с такой легкостью и уверенностью, что вызвал у нее большое желание. Он заставил Анну желать его!

Он оторвался от нее и буквально на мгновение пристально заглянул в ее глаза. Анна была до того ошеломлена, что теперь не понимала, что с ней творится. Вцепившись в его плечи только ради того, чтобы сохранить равновесие, она больше не пыталась вырваться и бежать.

– Солнышко, ты никогда не отвечаешь на поцелуи? – пробормотал он, изогнув губы в насмешливой полуулыбке.

Анна была в состоянии, близком к гипнозу, и не смогла ответить. Она только смотрела на него своими огромными изумленными глазами, пытаясь осмыслить происходящее.

Она вдруг поняла, что его глаза были вовсе не черными, а какими-то темно-синими, бархатистыми, почти как полуночное небо.

И тут он снова поцеловал ее.

Он приподнял ее на цыпочки, подтянул к себе так, что у нее не оставалось выбора, кроме как прильнуть к нему. Вонзив ногти в его плечи, Анны закрыла глаза. Она и не думала сопротивляться, когда его губы снова скользнули по ее губам, а язык нашел путь в ее рот. Ее тело затрепетало, и он с неспешной уверенностью снова завладел ее ртом. После своего брака и рождения ребенка она не была невинной мисс, но никогда не испытывала ничего подобного.

Поцелуи Пола всегда были такими нежными и проникновенными, многообещающими. Вне всякого сомнения, так можно было целовать, если уважаешь и любишь человека.

Муж не посмел бы обращаться с ней как со шлюхой.

Ему бы и в голову не пришло, чтобы дочь викария, девушка благородного воспитания, могла отвечать с непристойной страстью на столь вульгарное потребительское отношение. Анна и сама не могла бы в это поверить.

Что же с ней случилось сейчас? Даже тогда, когда рука негодяя скользнула вдоль ее спины, а потом обхватила и принялась ласкать ее аккуратные маленькие ягодицы, Анна и тогда еще не начала паниковать. Вся она буквально горела и плавилась, а сердце бешено стучало, да и все тело превратилось в нечто желеподобное. Почему? Это же преступник! Как он посмел заставить ее принимать его поцелуи? Дотрагиваться до нее своими руками? Как он посмел ласкать ее?

«Должно быть, я порочная», – подумала Анна.

А вслед за этой мыслью до нее вдруг дошло, что рука, сжимавшая ее ягодицы, скользила теперь по обнаженной коже ее плеча, потом по затылку и шее, будто его длинные пальцы что-то искали. Да-да, искали и наконец нашли... ее обнаженную грудь.

И даже тогда, когда эта огромная и горячая ладонь опустилась на ее грудь, а потом сильно сжала ее, она не ощутила ничего, кроме ослепительного и пламенного чистого восторга, пронизавшего все ее тело. Под такой обжигающей лаской ее сосок мгновенно отвердел, но Анна все же спохватилась и попыталась вырваться из его объятий.

– Как вы смеете! Не смейте ко мне прикасаться. Вы, свинья! – с силой выкрикнула она. Задыхаясь, она попятилась. Она чувствовала, что лицо ее пылает, ощущала, как горят яркие пятна на ее щеках. Волосы растрепались и разметались по черному плащу, который она постоянно старалась запахнуть на себе, будто он волшебным образом мог защитить ее от него. Анна попыталась усмирить свое бурное дыхание, чувствуя лишь смущение, стыд и страх.

– Не стоит так волноваться, – сказал он умиротворяюще, продолжая следить за ней. Его дыхание стало таким же неровным, как и ее, а на скулах появился темный румянец. Его темно-синие бархатные глаза вдруг потемнели еще больше и стали похожи на черный агат. – Ведь это был всего лишь поцелуй, не более того.