— Ничего, говори. При нем можно.

— Так я ракетчицу нашел. Она вчера вечером… нет, позавчера… два раза желтые ракеты пустила. — Степка торопливо рассказал все свои приключения.

— Ты узнаешь, если увидишь ее?

— Узнаю. Я на нее долго смотрел, чтобы потом не спутать.

— Признаешь, признаешь, Степан Григорьевич, — вмешался в разговор моряк, — а сейчас умойся, и пойдем пить чай. Жаль, что ты не хочешь моряком стать. А приятеля своего ты приведи непременно.

— Мишку?

— Да. Я из него первоклассного моряка сделаю.

Умытый, с приглаженными вихрами. Степка вошел в столовую и чинно поздоровался с женщинами. В чужом доме, среди взрослых, он чувствовал себя неуютно. От смущения он обжег себе губы, пролил на скатерть чай, уронил бутерброд, и готов был заплакать от досады. Но постепенно освоился и стал уплетать все подряд, что заботливо и незаметно подкладывала ему старушка.

После завтрака, майор и Степка отправились в больницу Эрисмана.

В приемной больницы Степка долго ждал, пока майор узнавал в какой палате лежат привезенные с Геслеровского. Возвратившись, майор приказал Степке надеть белый халат. Завязывая тесемки на своем халате, майор стал вполголоса объяснять задачу.

— Мы пойдем мимо коек, и как только ты узнаешь ее, остановись около кровати и нагнись, будто у тебя шнурок развязался на ботинке. Понял?

— Да.

— Говорить ничего не надо. Мне нужно узнать только номер кровати. Если ты его увидишь — запомни.

Ракетчицу Степка увидал сразу, как только они вошли в палату. Она сидела на кровати. Больничная одежда сильно изменила ее. Приблизившись к койке, Степка нагнулся, чтобы перевязать шнурок.

А через несколько минут майор уже выяснил фамилию, имя, отчество и адрес ракетчицы.

На улице майор попрощался с мальчиком.

— Сейчас иди домой. Приятели, наверное, ищут тебя, и мать беспокоится. Вечером я позвоню.

— Сегодня опять пойду дежурить! — сказал Степка.

— Ну, конечно. Борьба предстоит еще долгая. Это только начало.

Степка шел по широкому проспекту, вместе с потоком людей, независимо поглядывая по сторонам. Он думал о последних словах майора: „Борьба предстоит еще долгая“.

На душе было радостно. Он нашел свое место в этой борьбе и, как взрослый, помогал общему делу.