Через несколько минут дверь моей тюрьмы отворилась, и в нее спокойно вошел Онондаго. Руки его были освобождены. Дверь снова заперли, и я остался наедине с Сускезусом.

На этот раз часовым к амбару была назначена молодая девушка. Убедившись, что нас не могли подслушать, я начал разговор с моим другом.

— Жаль, что так случилось, Сускезус! Я думал, что ты, зная хорошо лес, успеешь скрыться от погони и известишь о моем заключении наших друзей. Это ужасно!

Я наверное думал, что землемер узнает, где я нахожусь.

— А к чему же думать, что он не знает? Вы думаете, что если индеец попал в плен, так уж он ни на что и не годен?

— Но, конечно, ты попал сюда, в этот амбар, не по доброй воле?

— А почему же нет? Если бы мне не захотелось возвратиться сюда, так я и не возвратился бы. Неужели вы думаете, что дети Мильакра успели бы поймать Сускезуса в лесу, если бы он этого не захотел? Да! Бывает и лето, бывает и зима… Седеют волосы… Бесследный день ото дня становится старее, но все же мокасины его не оставляют еще следов.

— Не понимаю, для чего, вырвавшись отсюда, тебе нужно было снова возвратиться? Объяснись. Расскажи мне все, что было, Сускезус; говори по-своему, я пойму тебя, не скрывай только ничего.

— К чему скрывать? Дурного нет, все хорошо.., все очень хорошо.., никогда Сускезус не был так счастлив.

— Ты мучаешь мое любопытство. Говори же мне все, что случилось с того момента, как ты скрылся, до той минуты, как тебя схватили.

Сускезус выразительно взглянул на меня, вынул из-за пояса трубку, наполнил ее табаком и начал курить с удивительным спокойствием. Спустя несколько минут он сказал:

— Послушайте меня, и вы все узнаете. Я скрылся потому, что не хотел сидеть взаперти, вот для чего я скрылся.

— Так к чему же ты поддался теперь?.. Или ты хотел этого, кажется?

— Конечно, хотел. Индейца не поймаешь, если он не захочет поддаться. Убить его можно, об этом ни слова, но в лесу он никогда не сдается пленником, лишь бы не был ленив или пьян. Ром многих отдает в плен.

— Верю. Но поговорим о деле. Скажи мне, для чего ты вздумал скрыться?

— А разве не нужно было дать знать землемеру, где вы находитесь?.. А? Вы думаете, что Мильакр отпустит вас прежде, чем спустит на воду последнюю доску? Когда будет спущена последняя доска, тогда и вас отпустят. А этого ждите все лето. Так неужели вы решились бы просидеть здесь так долго?.. А?..

— Разумеется, нет. Так ты оставил меня собственно для того, чтобы оповестить моих приятелей.., чтобы призвать их на помощь? Что же дальше?

— Я убежал в лес… Бежал две мили, оставляя после себя столько следов, сколько оставляет птица в воздухе, и встретил, как вы думаете, кого?.. А?..

— Не знаю.

— Я встретил Джепа; он разыскивал своего господина. Все в ужасном беспокойстве.., одни ищут здесь, другие — там, но Джеп именно искал вас здесь.

— И ты рассказал Джепу все как было?.. Приказал ему известить землемера?

— Конечно. Сделав это, Сускезус подумал о том, что ему остается выполнить. Он решил идти к бледнолицему своему другу и поэтому сдался в плен. Я знал, что мне не будет худо в тюрьме. Скваттер не жесток к своим пленникам.

— Как же тебе это удалось выполнить?

— Очень просто. Когда я отослал с поручением Джепа, я перестал скрывать свои следы. Подошел к ручью, сел и положил свой карабин. Наткнувшись на меня, сыновья скваттера не имели нужды стрелять, они просто схватили меня. Да, в первый раз в жизни краснокожий попался в плен к бледнолицым! Да только будут ли они довольны этим!

Я узнал все. Сускезус убежал, чтобы оповестить моих друзей о моем положении; он встретил Джепа, который искал меня, потом, уверившись, что землемер узнает обо мне, он решился сдаться в плен. Таким образом, скваттер мог быть уверен, что никто не знает о происшедшем; между тем Сускезус поспешил ко мне, чтобы помочь мне советами, если бы того потребовали обстоятельства.

По всему этому видно, что Онондаго в одну минуту обдумал дело со всех сторон.

Если меня и удивила расторопность Сускезуса, то не меньше этого я был тронут его преданностью. Во время разговора он повторил мне не один раз, что мое отсутствие в продолжение целой ночи чрезвычайно встревожило всех, и что все жители пустились искать меня.

— Даже и молодая девушка, — прибавил Онондаго, взглянув выразительно на меня. — Верно, у нее есть на это причина.

Это замечание рассеяло мое сомнение. Я всегда подозревал, что Сускезус, хотя и никем не замеченный, был однажды свидетелем моего свидания с Урсулой Мальбон.

Все, что я перенес за это короткое время, не могло вычеркнуть из моей памяти Урсулу. Напротив, она постоянно была в моем воображении, и слова Сускезуса, что она тоже искала меня в лесу, еще больше встревожили меня.

Напрасно Сускезус подозревал в этом что-нибудь особенное, Урсула повиновалась только врожденному ей человеколюбию; не она ли мне сказала, что ее рука уже принадлежит другому?

Выслушав все подробности, которые рассказал мне индеец, я спросил у него, что нам теперь нужно делать.

По его мнению, мы должны были ждать наших друзей, которые в ту же ночь, по крайней мере, на следующее утро, должны были прислать нам весточку. Я вместе с Сускезусом терялся в догадках, мы не знали, на что решиться, что предпримет землемер, но мы были уверены, что он не останется в бездействии, узнав о положении, в котором находятся его лучшие друзья. Я больше всего опасался, чтобы он не стал действовать открыто, потому что Эндрю, хоть человек и очень справедливый, был горяч. С другой стороны, если он решится на законный путь и обратится к Ньюкему с требованием, чтобы арестовали скваттера и его сыновей, как участников преступления, то я опасался, что Ньюкем найдет возможность тайно предупредить своих друзей о том, что замышляют против них, и тогда, конечно, скваттеры отправят меня подальше.

Скваттеры были очень внимательны к своим пленникам. Они кормили нас теми же продуктами, какие ели сами. Лавиния больше пяти раз приносила нам свежей воды. Эта девушка была очень предупредительна во всех наших желаниях. Она принесла мне книги, какие только нашла в своей библиотеке. Этих книг было, впрочем, всего три: Библия, какое-то путешествие и альманах, изданный четыре года назад.

Так прошел долгий мучительный день. Я ходил из угла в угол своей темницы, индеец же не оставлял того места, которое занял сразу после ареста. Скваттер ни разу не приближался к амбару. На протяжении дня, два или три раза, я видел, что он держал совет со старшими своими сыновьями. Во время этих совещаний мне удалось заметить на их лицах выражение злости и угроз. В нашу темницу принесли несколько связок соломы, из нее мы устроили себе мягкую и удобную постель. Солдату не привыкать спать на соломе, а индеец, хоть и любил удобства, но, вместе с тем, вы не найдете никого, кто бы, подобно ему, в случае необходимости, умел переносить все лишения.

Однако я не мог уснуть. Признаюсь, я не совсем доверял скваттеру и его сыновьям. Им легко могло прийти в голову, воспользовавшись темнотой ночи, отделаться от своего пленника, тем более, что это было верным средством отклонить все дурные следствия, какие они могли ожидать, и безнаказанно оградить себя на будущее время от ответа за все беззаконные свои поступки. Мы полностью в их власти. Эти мысли меня не покидали и очень мучили. Наконец усталость взяла верх, я погрузился в глубокий сон, который продолжался до трех часов ночи.

Не знаю, сам я проснулся или был разбужен. Помню только, что, когда я лежал еще с полузакрытыми глазами, мне показалось, будто я услышал голос Урсулы, который шептал мне на ухо. Когда я немного очнулся, то услышал действительно, что меня позвали по имени. Я не ошибся. Мое имя произносили точно, и голос, повторявший его, был женский. Я быстро встал и спросил: