Я даже приготовился колдовать, благо, магией сейчас наношу самый большой урон, по идее, и некоторый джентельменский набор у меня имеется, доставшись благодаря выбору книг с умениями школ магии. Ведь, естественно, первым делом, появившись в игре, я проинспектировал доставшиеся мне заклинания. И они весьма порадовали. От магии разума мне досталось Создание Галлюцинации, на котором, собственно, и испытывал свои способности. От магии материи — целых три, причём, случайно ли, специально ли. все они оказались «земляными»: Каменный Шип, использующийся для нанесения прямого урона; Каменная Кожа, многим, наверное, известная, для усиления защиты дружественного юнита; и Трясина, направленная на замедление и временное лишение подвижности противника. От магии жизни — досталась Регенерация, восстанавливающая здоровье дружественного юнита за некоторое количество единиц времени. От белой магии — Ободрение, поднимающее мораль и энтузиазм союзных существ.

Если подробнее, Каменный Шип представляет собой мгновенно появляющуюся из?под земли острую скалу, которая насаживает на себя того, кому не повезло оказаться сверху, нанося некоторый урон, и после этого втягивается обратно. Каменная Кожа даёт некоторую защиту от колющего и рубящего оружия (но не от переломов костей и прочих внутренних повреждений, к сожалению), в момент удара придавая коже того, на кого наколдована, дополнительную прочность. Трясина действует следующим образом: земля в указанном месте разжижается, причём, это может быть даже прямо под ногами вражеского юнита, и тому требуется время, чтобы выбраться из вязкой и тягучей ямы, диаметром где?то в метр. Как действуют Регенерация, Создание Галлюцинации и Ободрение, всем, думаю, ясно. Естественно, действие заклинаний зависит от Силы Магии колдующего: при увеличении её, Каменный Шип наносит больший урон, Каменная Кожа дольше сохраняется, а Трясина глубже и надёжнее засасывает. У меня пока с этим делом, к сожалению, всё плохо, но надо же с чего?то начинать…

Но как только я вошёл в деревню, все опасения развеялись. Стоявшие у своих домов местные — дородные бабы в длинных платьях, босые детишки, пара бородатых мужичков в рубахах, штанах и лаптях — при моём приближении согнулись в поклонах. Очень непривычно, знаете ли, для цивилизованного человека, но что делать, придётся привыкать. Остановившись у ближайшего представителя мужского пола, спросил его:

— Мужик, как твоё имя? Как называется эта деревня?

Мужик распрямился и ответил:

— Буком меня зовуть, барин. А село наше так оно просто село, селом и называють, значить.

Вгляделся в его лицо повнимательнее — всё?таки заметно, что не живой человек. Вроде как бы и всё есть — и мимика, и черты лица далеко не стандартные — но какой?то плоский он, что ли, невыразительный. Всё, я окончательно успокоился, внутренне смеясь над своими недавними мыслями.

— Вас староста ждёть, это в большом доме, значить. — Он махнул рукой в сторону солидного строения с воткнутым перед ним серым флагом на высоком флагштоке.

Я направился туда, а когда подошёл, молодая краснощёкая девка раскрыла дверь и жестом пригласила пройти внутрь, не забыв согнуться в поклоне. Да, моим мечтам по поводу права первой ночи, видимо, так и суждено оставаться мечтами, ну не любитель я крупных женщин, а других тут просто нет. Что ж, это было бы слишком хорошо, чтобы оказаться правдой. Войдя внутрь, я в полумраке разглядел седого старика, сидевшего за столом, ломившимся от всевозможных яств. Невольно сглотнул слюну. Кстати, старик единственный, кто мне не кланялся, но по вполне объяснимой причине — у него не было ног.

— Приветствуем тебя в нашей деревне, молодой господин! — Степенно заговорил староста, причём, совершенно без акцента и слов — паразитов, в отличие от того мужичка на улице.

— Здравствуй, отец. — Поприветствовал я его в ответ. Не знаю, то ли полумрак тому виной, то ли на самом деле всё было так — но его лицо показалось куда более живым и выразительным, чем у селян, и не создавалось впечатления, что передо мной бот.

— Я Путята, и я за главного в этом богами забытом месте. — Продолжил тем временем он, — Присаживайся, чувствуй себя как дома, отдохни с пути!

Я присел за стол, на деревянную скамейку, напротив старосты, и невольно скосился на аппетитно пахнущие блюда.

— Угощайся на здоровье, кушай. Это очень хорошо, что ты к нам заглянул. Уже много лет минуло с тех пор, как не стало последнего хозяина этих земель, и всё вокруг пришло в запустение. Я стар уже, не могу следить за всем…

— Прости, отец, а что с ним, с тем, кто раньше повелевал округой?

— Ооо, это была великая война! — Старик махнул рукой в сторону стены. Я посмотрел в направлении жеста, и увидел висящее на стене всевозможное оружие, не замеченное мною сразу. — Мы сражались как львы, но врагов оказалось гораздо больше. Я лишился тогда ног, и только потому меня пощадили. Одна баба отходила меня, притащила к себе домой, и с тех пор так я тут и живу.

— А что сталось с вашими врагами?

— Да кто их знает? Они что, объясняли что кому? Просто пришли, разграбили всё, да и сгинули. Неведомо мне, где они сейчас, твари поганые…

— Ясно. Слушай, отец, а это оружие на стене, оно рабочее?

Дед ухмыльнулся, смерив меня хитрым взглядом.

— Висело бы оно на стене, кабы было рабочим? Нет конечно, оно всё либо порубленное, либо ещё какое порченное. Был бы в деревне кузнец нормальный, починил бы, а так, там нету ничего, что было бы лучше твоего меча.

Ясно, так и думал. Вряд ли, сразу и запросто так, в самом начале, мне достанется ворох оружия, не бывает такого.

— То, что оставалось у меня, меч старый, да кольчужку верную со щитом, я всё сыну отдал своему. Да только сгинул он, когда с разбойниками пытался поквитаться…

Старик замолчал, задумчиво шевеля губами.

— Не удалось тогда, да?

— Не удалось. Устроили они засаду на наших, черти поганые. Меня?то с ними не было, уж я бы распознал, а молодые глупые все, горячие да неопытные… Так и сгинули всей гурьбой…

— Мне очень жаль, отец. И что, так разбойники безнаказанно с тех пор и живут?

— Да кто ж их накажет?то. Так и живут, бесчинствуют, давно уже торговцы к нам в село дорогу забыли, боятся. И волки в последнее время распоясались, иногда на людей нападают, да скота уйму погрызли. Вепри тоже, постоянно посевы выкапывают, никакой жизни не стало… Плохо, когда у земли нету защитника и хозяина! — И дед многозначительно так покосился на меня.

— И что же нужно, чтобы у земли появился защитник и хозяин?

— Да ничего, только его согласие. И осознание того, какую ответственность он на себя берёт!

— Ясно. В таком случае — он согласен, Путята, и всё осознаёт.

— Ну и прекрасно. У нас как раз молодёжь уже подросла, а хоть и нужны мужики на селе, но защита родного крова тоже дело такое, полезное. Да и грезят они все подвигами ратными, моих рассказов наслушавшись… Все они будут рады встать под твои знамёна, не обижай уж их, ладно?

— Хорошо. А почему молодёжь, отец? Может, лучше повзрослее мужиков?то, а?

— Так те, что взрослее, к обучению тугие. Воевать они никто не воевал, опыта реального не имеют. А из парней молодых вполне можно толковых воинов вырастить, только прошу тебя, не угробь их всех, ладно?.. — И старец строго так посмотрел на меня. А мне как?то не по себе сделалось от этого взгляда.

— Постараюсь, отец. Только потери же всегда будут…

— Не надо стараться. Надо делать. И я понимаю, что кто?то обязательно погибнет, всё же сам воевал. Я прошу всего лишь, не угробить всех, глупо и сразу. — И опять тяжёлый взгляд старика придавил меня. Вообще, не похоже это как?то на разговор подчинённого со своим господином.

— Сделаю, отец. Только, скажи мне, а сам?то ты не хочешь из четырёх стен выбраться, стариной тряхнуть?..

— Да куда ж я выберусь, безногий?то? Не, я своё отбегал уже. Да и моё место теперь здесь, за порядком следить, да спасших меня однажды оберегать…

— Ясно, жаль. Мне кажется, твой опыт пригодился бы, ведь через три недели сюда мои враги нагрянут, и не знаю я, чем это для вашей деревни обернётся.