Черты лиц женщин были мягче, чем у мужчин, и некоторых можно было назвать даже красивыми; телосложение их было стройное, и формы пропорциональны.

Дети были совершенно голые, а подростки обоего пола носили такой же поясок стыдливости, как женщины, который у девочек также был вышит. У последних волосы были заплетены в мелкие косички, а у мальчиков закручены в узел на темени. У женщин волосы были заплетены в две косы, спускавшиеся на грудь и украшенные камешками; у девушек кос было четыре: две по бокам головы, спускавшиеся на грудь, и две сзади, падавшие на спину. Амнундак сделал знак женщине со змеями, и она достала из сундучка, обитого кожей, небольшие деревянные чашки, наполнила их молоком из бурдюка, висевшего на столбе, и подала одну за другой вождю, который передал их гостям. Оставив последнюю себе, он, поднося ее к губам, красивым жестом предложил последовать его примеру. В чашках оказалось густое оленье молоко, немного кислое, но вкусное, во всяком случае для путешественников, которые давно уже не пили его. Чашки были наполнены еще раз, после чего женщина сняла с палки поджарившееся мясо, нарезала его костяным ножом на толстые ломти и в деревянном корытце подала вождю, который роздал по ломтю каждому из гостей. Пока последние ели мясо, запивая молоком, Амнундак обратился к населению землянки с речью, смысл которой Горохов не уловил, так как вождь говорил слишком быстро. Горюнов попросил вождя объяснить, что он сказал. Амнундак медленно, чтобы Горохов мог переводить каждое слово, рассказал следующее:

— Наш народ, онкилоны, много лет назад, измученный непрерывными войнами с чукчами из-за оленьих пастбищ, решил уйти от этих людей подальше. Сначала перешли по льду на близкие острова, вырыли землянки и стали жить спокойно. Но земля не понравилась: летом туман, зимой туман, весной туман, целый год туман. Люди стали умирать, олени стали умирать. И увидели люди, что птицы весной летят дальше, на север, а к осени возвращаются жирные. Надумали — пойдем сами туда, куда птицы летят. Пошли раз — море не пустило, пошли второй — море замерзло плохо, пурга поломала лед, много народа и оленей утонуло. Дождались самой холодной зимы, вперед послали разведку. Лед крепкий был. Все прошли и нашли эту землю. Немного осталось народа — человек пятьдесят было ли, нет ли, не знаю. Вождем в это время был великий шаман, исцелявший все болезни; он указал народу путь на эту землю. Перед смертью он объявил, что спокойно жить на этой земле онкилоны будут до тех пор, пока к ним не придут белые люди с Большой земли. И сказал он, что в руках у белых людей будут громы и молнии, как у властителей неба, которые убивают издалека. Когда мы увидали вас, первых белых людей, пришедших к нам с Большой земли, мы вспомнили слова старого шамана.

— Скажите вождю, — обратился Горюнов к Никите, — что мы самые мирные люди и зла никому не причиним. И нас привели сюда птицы, летящие на север. Мы захотели только посмотреть ту землю, где птицы проводят лето. Мы посмотрим ее и уйдем назад на нашу землю.

Горохов перевел эти слова.

— А есть у вас в руках громы и молнии, поражающие издалека? — спросил Амнундак.

При этом вопросе глаза всех присутствующих впились в чужеземцев в тревожном ожидании. Горохов в недоумении посмотрел на Горюнова, а последний сказал:

— А разве наши ружья не громы и молнии, поражающие издалека? Онкилоны так или иначе узнают про них. Так воспользуемся случаем и окружим себя еще большим уважением, чтобы нас считали посланниками богов и не делали нам зла.

— Да, у нас есть громы и молнии! — сообщил Горохов вождю.

Тревожный шепот пробежал по толпе. Сидевшие ближе к путешественникам невольно отшатнулись. Вождь сказал:

— Покажите их нам, чтобы мы знали, что вы — именно те, кого послало небо. Но прошу вас — не убивайте онкилонов!

— Выйдем из жилища, чтобы молния не поразила людей, — сказал Горюнов.

Вождь торжественно поднялся и направился к выходу; за ним — путешественники и все население, державшееся от них почтительно на некотором расстоянии.

— Приведите жертвенного оленя! — распорядился Амнундак. — Пусть белые люди поразят его, чтобы принести в дар богам.

Несколько онкилонов побежали в лес за землянкой и вывели оттуда большого, почти белого северного оленя; животное, словно предчувствуя свою участь, упиралось и ревело. По указанию Горохова, его привязали к колышку в двухстах шагах от землянки. Путешественники, заменив в винтовках разрывные пули обыкновенными, дали залп — и олень упал, словно подкошенный. При громе выстрелов все онкилоны упали на колени и склонились перед могущественными чужеземцами.

Поднявшись, Амнундак произнес громким голосом, чтобы слышали все присутствовавшие:

— Мы знаем теперь, что вы — посланники неба, о которых говорил великий шаман. Будьте нашими гостями; все, что мы имеем — жилище, пища, одежда, олени, — ваше, распоряжайтесь им! Сегодня вечером шаман обратится к богам и будет молить пощадить онкилонов, которые приняли посланников неба как дорогих гостей.

Окончив речь, Амнундак приложил руку ко лбу, к сердцу и низко поклонился гостям; все онкилоны повторили его жест. В это время притащили труп оленя и положили к ногам вождя, который, указывая на четыре раны в боку животного, сказал:

— Все четыре молнии поразили жертву. Женщины, приготовьте мясо к вечернему молению!… Воины, пригласите шамана в наше жилище!

По возвращении в землянку возобновилось угощение молоком и копченой олениной, к которой подали лепешки из муки, приготовленной из плодов водяного ореха, и печеные луковицы сараны. Ни хлеба, ни чая, ни табака онкилоны не знали, и несколько сухарей и кусков сахара, которые путешественники достали из котомок, пошли по рукам, осматривались, обнюхивались и пробовались с большим интересом. Еще большее внимание возбудили трубки, которые Горохов и Ордин закурили после еды. С некоторым ужасом онкилоны смотрели, как белые люди глотают дым, который вызывал у соседей кашель и чиханье. Большой восторг вызвал медный чайник, повешенный над огнем; онкилоны имели только деревянную и глиняную посуду и варили в ней мясо, нагревая воду раскаленными камнями. Но чай без сахара, которого путешественники имели слишком мало, чтобы угощать всех, никому не понравился. Амнундак с трудом выпил предложенную ему чашку и заявил, что напиток онкилонов — он указал на бурдюк с молоком — вкуснее. Топоры и охотничьи ножи также возбудили огромный интерес; их осматривали, гладили, пробовали и восторгались блеском, прочностью и действием сравнительно с каменными топорами и костяными ножами онкилонов. По знаку Амнундака женщина со змеями достала из сундучка железный ножик грубой работы, изъеденный ржавчиной, который хранился как реликвия.

Показывая его гостям, вождь сказал:

— Наши предки имели такие ножи, топоры, наконечники копий и стрел, которые выменивали у якутов, но сами делать не умели. И вот, когда они пришли сюда, эти вещи мало-помалу пришли в негодность, поломались, потерялись, и онкилоны снова стали делать каменные и костяные. Крот и Белуха, приютившиеся у ног гостей, внушали онкилонам, не имевшим собак, сначала некоторый страх. Когда Горохов спросил, почему у них нет собак, Амнундак рассказал следующее:

— Из-за этих злых зверей началась война наших предков с чукчами. Наши предки были оленеводы и собак не держали, потому что собаки нападают на оленей. Наши предки жили на берегу моря оленеводством и ловлей рыбы, тюленей, моржей; жилища строили из леса, выброшенного морем. Но вот пришли чукчи; у них было много собак, но не было оленей. Они начали теснить нас с рыболовных и звероловных мест; когда у них не хватало рыбы для собак, они отнимали у нас оленей. Из-за этого и началась война. Чукчей было много, нас было мало. Вот и пришлось уйти от них сюда.

— А сколько онкилонов живет здесь? — спросил Горохов. — Весь ваш народ здесь? — Он обвел рукой присутствующих.