— Отошел от меня. — Сквозь зубы приказала я, стараясь как можно тверже смотреть на его нечеткое отражение в оконном стекле.

— Киса ревнует. — Иронично выдохнул, и прижал меня к тумбочке теснее. — Не думал, что это так приятно.

Нужно собраться. Этот маньяк тоже с крышей не в ладах. Все может закончится плачевно.

— Ревную? Тебя? — да, нужно говорить вот именно с этим оттенком сарказма в выверенном тоне.

— Ну не полупокера же. — Фыркнул, пробегаясь пальцами по моим рукам, вцепившимся в край раковины, чтобы скрыть дрожь и оставляя на коже немеющее чувство удовольствия от этих легких, дразнящих прикосновений.

Его пальцы медленно провели по моим кистям, предплечьям и впились в плечи. Достаточно сильно. Почти болезненно. Вызвав идиотский отголосок удовольствия. Да что за нахуй вечно со мной происходит?! Хотела раздраженно повернуться, чтобы оттолкнуть. Не дал. Стиснул плечи уже до боли, бедром прижимая меня к тумбочке. Раздраженно дернула головой, чтобы распущенные волосы хлестнули его по лицу. Тихо рассмеялся на ухо, будоража оттенком призыва и удовлетворения от моих реакций.

— Отошел от меня, я сказала. — Почти рыкнула я.

И парализовано застыла, видя в отражении как его голова склоняется к моей шее. Замерла от вспенившегося в крови желания прикосновения этих жестких губ. А когда он обжег дыханием кожу, прежде чем прикоснуться к ней, я, едва не закатывая глаза от удовольствия, безотчетно откинула голову ему на плечо и за каким-то хреном прижалась спиной к его груди. Горячий язык медленно заскользив вверх к линии нижней челюсти, от чего я почувствовала в слабеющих ногах, наливающийся жаром и плавящий вены свинец, перетекающий горячей тяжестью в низ живота. Его пальцы накрыли грудь и сжали, заставив меня повернуть к нему голову и впиться в полуулыбающиеся губы. Почувствовала ягодицами его однозначный ответ на мое жесткое движение языком по его языку. Двинул бедрами вперед, вжимая мою нижнюю часть тела в тумбочку, и швыряя моему изнывающему разуму отчетливое ощущение того, как сильно он меня хочет, чем вытеснил весь мир за рамки, оставляя только жадно пьющую его поцелуи меня и его, скользящего свободной рукой по моему животу вниз.

— Ой, бля, пардон. — Извиняющийся голос Кости, заставившей меня тут же отстранить от мгновенно злого Паши.

Я почти с испугом увидела в отражение стекла, как Костя резко развернувшись на пятках торопливо чешет по обратному маршруту. И понимала, что вместо Пумбы мог бы войти Женька. И он бы не простил. Он бы посчитал это за предательство. И в отместку явно бы рассказал обо всем моей семье. И может, не только моей.

Пораженная своим безрассудством, зло выдохнула с силой отстраняя от себя руки Паши. Но он, разгоряченный моим безумством и алкоголем в своей крови, сдаваться вовсе не собирался. Недовольно отступил, позволяя мне развернуться, но тут же прижал своим телом обратно. Попыталась сопротивляться, раздраженная этим напором до крайности, но без труда скрестил мне руки и намертво прижал к моей груди.

— Хватит. — Зло глядя на него исподлобья мрачно сказала я. — Хватит. Заканчивай этот фарс. Ясно? Прекращай.

— Какие грозные глаза, киса. — Опять эта ебучая блядская улыбка. От которой меня так пропирало. — Мне здесь полагается испугаться?

Закрыла глаза и мотнула головой, словно бы это помогло бы унять жадное желание стереть улыбку с его лица грубым поцелуем. Господи, ну как можно меньше минуты назад быть готовой отдаться, а сейчас уже ненавидеть и все равно его хотеть? Мне нужен психиатр. Я серьезно. Мне нужна квалифицированная помощь, потому что это ненормально. Так не бывает. А ему нужен цианистый калий. Ведерко, чтобы уж наверняка.

— Я говорил тебе, что ты красива, когда злишься? — с тенью иронии, его пальцы чуть сильнее сжали кисти на моей груди, а в глазах блеснула истома. — Так и тянет тебя бесить. Хотя я иногда увлекаюсь и бесить меня начинаешь уже ты.

— Это чем же? — прищурилась я, попытавшись вырвать уже немеющие от его мертвой хватки руки. Бесполезно.

— Отрицанием очевидного. Попыткой скрыться за маской. Тебе не идет это совершенно. Вот то, что было минуту назад, это ты. Смелая, раскрепощенная, страстная, такая, от которой у меня крыша течет. А сейчас снова этот дебильный снобизм. Снова отрицание себя, подгон под правила. Ты знаешь, так и до шизофрении недалеко. Проконсультируйся с психиатром, что ли.

Захотелось его ударить.

— Отпусти мои руки.

— Признай, что приревновала, отпущу.

У меня аж челюсть отпала, когда он потребовал от меня новый повод подогреть его эго и самолюбие. Опять наглеет, сука. Я презрительно искривила губы, вкладывая в свой взгляд насмешку, заставившую потемнеть его глаза.

— Пахнет идиотизмом, Коваль. Я тебя не ревновала.

А он расхохотался и мои руки отпустил. Я в ступоре смотрела на его веселый оскал. Снова опустил пальцы на столешницу по обе стороны от меня, склонился, проникновенно глядя мне в глаза.

— Не признаешь, значит? — усмехнулся и быстро, так, чтобы не успела среагировать, провел по моим отчего-то пересохшим губам языком.

— Я не могу признать то, чего нет. — Твердо глядя в его усмехающиеся глаза, сказала я.

— Хорошо. — Он довольно улыбнулся и, достав телефон из кармана ветровки, быстро кому-то набрал, дождавшись ответа, пренебрежительно бросив в трубку «иди сюда».

Она пришла. Та брюнетка. И пришла быстро. Застыла в дверях, несколько растерянно глядя в спину Паши, удовлетворенно бросившего взгляд на ее отражение в окне. Усмехнулся мне, и отстранился. Несколько лениво подошел к ней. Она смотрела в его глаза, не понимая, что происходит. Он протянул руку и сжал ее горло, вынуждая повернуться ко мне боком. Чтобы лучше видно было.

Я скрестила на груди руки, не понимая почему не ухожу, и, чувствуя некоторую нервозность, старательно изобразила ухмылку на лице. Только вот он на меня не смотрел. Он смотрел ей в глаза, толкая назад, вынуждая спиной прижаться к боковой стенке холодильника. Она тонула в нем, уже начхав на то, что они в комнате не одни. Девчонка попрощалась с крышей, дыша часто, поверхностно и податливо глядя в его равнодушные глаза. Он так на меня и не посмотрел, очевидно, и без того прекрасно чуя расходящиеся от меня волны напряжения. И я едва не пала от неожиданного эмоционального взрыва во мне, когда он вжал ее до упора в холодильник и грубо, без особых церемоний, впился в ее губы.

Сердце ошиблось на несколько тактов. Я, не в силах моргнуть, смотрела на этого скота, целующего на моих глазах млеющую от него и стелящуюся под него девчонку. И все что я хотела — убить его. Ударить. Сильно. Больно. До крови и хруста костей. Растерзать и напоить этим злобно ревущее пламя в груди, от которого судорогой сводило пальцы.

Она попыталась прижаться к нему и обвить его плечи. Ты куда лапы протянула, сука?.. Но он не позволил. Сначала. Потому что от меня не последовало реакций. Вжал ее собой в гребанную дверь холодильника, вырвав у нее сладострастный стон тяжелым эхом отдавшийся у меня в ушах.

Сначала была скинута лямка ее топа. Потом вторая.

Я держала бурю, сжигающую все внутри до болезненных колющих остовов, на которые хотелось насадить их обоих. Его за сволочизм, ее за податливость, за жаркие ответы. Но я себя сдерживала. Пусть уже с большим и очень скрипучим трудом, но сдерживала. До того самого момента, пока не поняла, что он реально готов идти до конца. И трахнуть ее. На моих глазах. И эта шлюха, похоже, явно не имела возражений. Мой судорожный вдох и я поняла, что в этом есть свой плюс — я готова к этому, потому что это выжжет его из меня окончательно и бесповоротно.

Я действительно была к этому готова, пока под ее пальцами не звякнула пряжка его ремня, а у меня не потемнело в глазах от злого воя животного в душе и бешенного набата сердца, стремящегося пробить мою грудную клетку.

— Хватит. — Не выдержала. Не смогу. И уйти не смогу, потому что знаю, что он не остановится.

Отстранился и вперил в меня неопределенный взгляд. Я медленно выдала рваный, но почти неслышный вдох сквозь стиснутые зубы. Знала, что он посмотрит, но несмотря на внутреннее бурлящее негодование с крупицами желания хорошенько пнуть его и желательно между ног, я держала мимику под контролем. И моя равнодушная улыбка была вполне естественной. Я не понимаю, как он прочел все то, что было погребено, замуровано внутри, но он это прочитал. Хмыкнул и сказал ошарашенной девчонке идти за стол. Она, бросив на мое восковое лицо беглый испытывающий взгляд, послушно удалилась