Я, скривившись, чтобы удержать рвущуюся наружу истерику, перевела на него мучительный взгляд. И Паша поверил. Убито прикрыл глаза и рвано выдохнул.

— Бля-я-я-ядь. — Он достал телефон и кому-то набрав прорычал в трубку, — поднимай всех. Сейчас. Абсолютно всех. Носом землю ройте, мне похуй, но чтобы Толстого нашли, ясно? Чтобы он был у меня в максимально короткие сроки. — Завершил вызов и откинулся на сидении прикрыв глаза дрожащими ресницами, слабо и как-то нехорошо улыбнулся. — Я же его убью, тварь… Я просто убью его… Кишки вокруг горла обмотаю… Я бы простил ему станцию… уебал, раскатал, но простил бы, послав нахуй… Но месторождение, сука, мое конденсатное месторождение… Я к нему всю жизнь шел, да я чуть не сдох два раза из-за него… Знал же, сука, знал же блядь, что покупку надо отложить на после того как сменю учредителя. Я знал же… Что я наделал?.. я же блядь верил ему, твари…

— Паш… — на ум ничего не приходило, все мое онемевшее тело заполняли только эхо его эмоций, мешающих соображать нормально.

— Кис, видишь дом, — Паша кивнул в сторону неплохого офисного центра по правую сторону дороги. — Как думаешь, вот сколько он стоит, м?

Я немного растерянно оглядела здание, но ответить не успела. Да и мой ответ ему не нужен был.

— Ну, лимонов сто навскидку, — прищурено поглядев на фасад, заключил он. — Знаешь, сколько я таких домов должен? Почти десять. Из них три банку, но там похуй, я под станцию кредит брал, ее отметут и мы в расчете, я за это даже не особо переживаю. А вот остальные шесть с половиной домов… Ты понимаешь, на сколько бабок меня мой лучший друг кинул? И что я с этим нихуя ничего уже не сделаю, понимаешь? Шестьсот шестьдесят шесть миллионов, кис, и это нихуя не шутка. — Он захохотал, прикрывая дрожащей ладонью глаза. — Шестьсот. Шестьдесят. Шесть. Блядь, да так и в бога поверишь. Скорее в дьявола и его наместников на земле. Вон один мне в друзья набился… обратно в ад отправлю, тварь… Надо Глебу позвонить… Где мой телефон?..

Паша закурил в окно, снова кому-то позвонив и довариваясь о встрече. Я смотрела на него, чувствуя, как все внутри стягивается в тугой ком. Ожидала, когда закончится разговор, не зна, я что сказать, но сказать что-то определенно нужно. Коваль курил без остановки. Может быть уже четвертую сигарету подряд и без перерывов с кем-то разговаривал. Не успевал завершить звонок, как телефон снова издавал мелодию входящего.

Паша нашарил под сидением закатившуюся бутылку водки, почти грубо оборвал собеседника, сказав, что перезвонит и, выключив телефон, швырнул его на приборную панель. Три больших глотка водки и ни разу не поморщившись, закрыл глаза и откинул голову на подголовник.

У меня в душе все перевернулось. Почему-то из глаз норовили вырваться слезы. Я упрямо сдерживалась, понимая, что сейчас это вообще ни к чему. Протянула ладонь и коснулась его прохладной кожи кисти.

— Кис, рули домой. Мне бы пару часов отдохнуть. В ночь уеду. — Смертельно устало произнес он, швыряя бутылку на пол и сжимая, стискивая до боли мои пальцы. — К утру вернусь. Хотя, может и раньше. Не решил еще.

Дома он ходил как загнанный зверь, не мог сидеть. На ходу читая какие-то документы и безостановочно с кем-то разговаривая по телефону. От всего произошедшего у меня тихо, но верно ехала крыша. Я сидела на кухне, забившись в кресло и гасила белое сухое прямо из бутылки, вздрагивая всякий раз как его силуэт мелькал в проеме двери. И делая большие глотки. Но не пьянея.

Где-то через час приехал Рамиль, едва не вырвав из меня вопль отчаяния, когда сказал, что с Кристинкой он почти было все утряс, но вот вызванные пожарные оказались теми еще сволочами, позвонившим ментам. А те изъяли видеозаписи с камер наблюдения понатыканных в дом. И если Кристинка сказала, что претензий не имеет, то у владельцев соседних машин, понесших небольшой, но ущерб от поджога Костиной машины и от ее тушения, претензии имелись. И скорее всего завтра Паше нужно будет чесать в ментовку.

Коваль, наконец, более-менее угомонившись, сев за кухонный стол, только заржал в ответ на эти слова Рамиля, и сказал, что ему на все это сейчас глубоко похуй. Что есть проблемы важнее. Я смотрела на него и не узнавала. Состояние аффекта с него давно сошло, но след оставило. Оттенок безумия в интонациях, во взгляде, в резкости движений. Это пугало. Но всякий раз, когда я задерживала на нем взгляд, он начинал злиться и смотреть на меня в упор. Так что речи о поддержке и тактильных прикосновениях даже не шло. А мне они нужны были. И поддержка и прикосновения. Потому что у меня тупо не получалось взять себя в руки. А ведь это сейчас необходимо. Ему. Мне. Нам обоим.

Сгустившуюся тишину нарушил Рамиль. Нарушил робко, и таким непохожим на себя голосом:

— Нет человека, нет проблемы.

Я сначала не поняла. А когда до меня дошло, я хотела ему с ноги уебать, но меня остановил напряженный взгляд Паши в окно. Нет. Не может быть.

— Паш. — Негромко позвала я, боясь поверить его облику, не выражающему протеста словам Рамиля. — Паша, мать твою!

Но он будто меня не слышал.

— Коваль, блядь… — слабо прошептали мои онемевшие губы.

Он прикрыл глаза и сглотнул. Протянул руку и, не открывая глаз, нашарил пачку сигарет. Закурил прямо за столом, подавшись вперед и опираясь головой на руки, сжимая виски мелко дрожащими пальцами. С сигареты сорвался пепел и мягко рассыпался на дубовой лакированной поверхности стола.

Я перевела напряженный взгляд на бледного Рамиля, прикусившего губу и неотрывно смотрящего на Пашу.

— Ты нахуя такое говоришь, долбоеб? — я не узнала свой голос. С нотками злобного рычания, заставляющего тембр моего голоса звучать тише и гораздо грубее слов.

Страх, родившийся во мне в ответ на то, что клубилось во всем естестве Паши, сейчас переродился в чистую неистовую ярость, которая страстно диктовала мне встать и вцепившись в волосы Рамиля, ударить его лицом об столешницу. Такие вещи говорить в такой момент! Когда он сломлен, слаб и зол! Но Рамиль не обратил на меня ровным счетом никакого внимания, все так жене отрывая взгляда от Паши, и побуждая меня-таки встать. Но прозвучавший голос Паши, заставил сидеть на месте.

— Тише, Кис. — Коваль вскинул голову, глядя поверх моего плеча. — Если уж откровенно, то он просто озвучил мои мысли.

И тут Паша медленно перевел на меня взгляд и я его не узнала. Потому что Рамиля он явно слышал. И соотнес свой долг в три шестерки лямов с его словами. В солидарной форме. Я в абсолютном неверии покачала головой при виде темного злобного огня на дне его глаз. Незнакомых, непонятных. Пугающих. Звериная натура занимала в нем все больше места, набирала силу, вытесняла все человеческое. Выла злобно, погано и яростно в изумрудных всполохах, успокаивала дрожь в его руках, стягивала резкие черты лица в пугающее подобие животного оскала. Превращала моего Коваля во что-то из числа мифических порождений мрака, в лучшее его воплощение, готовое на все. Безумная и бескомпромиссная агрессия питала его, перемалывала, перерождала во что-то совершенно незнакомое и запускающее мне под кожу тысячи напитанных страхом иголочек, распарывающих и отравляющих мое представление о нем. И верить этому не хотелось.

Взбудораженная испугом кровь пронеслась к лихорадочно анализирующему ситуацию мозгу и отравила его, мешая рационально мыслить и оставляя в разуме только ужас от увиденного.

— Ты хочешь его убить? Из-за долга? — мне казалось все происходящее просто дурным сном, каким-то театром абсурда. — Паш, есть же юристы, адвокаты, по любому должна быть лазейка! В конце концов, ты такие аферы мутишь, как, например, с тем тендером… — я лихорадочно переводила неверящий взгляд с мрачнеющего с каждым моим словом Паши на убито прикрывшего глаза ладонью Рамиля. — Ты же сам, считай, с нуля… Смог один раз, получится и в этот. Ты же не душу с мозгом утратил вместе с деньгами! Паш, неужели из-за них ты убьешь человека? Ты, который всегда по-людски жить пытался…

— Во-первых, не из-за денег. — Он фыркнул, отпивая ром из бутылки и глядя на меня снова незнакомыми звериными глазами, и заставив помертветь. — А за предательство. Во-вторых, лазеек здесь нет, вот. — Он фактически швырнул мне свой телефон. — Данные росреестра, Костина ооошка называется «Оилхим» и посмотри, что у этой компании в собственности. Хер я что сделаю, кис. Все законно. В-третьих, схемы мои и аферы… у меня нет базиса, не на что опереться, я по миру уже пошел… И ты удивляешься, почему у меня желание убить его? Правда, ты удивлена? Сука, да я прямо мечтаю руки по локоть в его крови испачкать. За то, что мне по горлу полоснул и хребет сломал, когда я так ему доверял! Так доверял! В глаза мне, тварь, улыбался, а в спину не нож воткнул, нет, просто бензопилой поперек позвоночника! Так что, блядь, удивительного в том, что я так его ненавижу?!