- Почтовый ящик образца "квартира-люкс" со встроенным кассетным магнитофоном и автоответчиком. Устраняет бытовые недоразумения.

И еще казалось директору, что все инженеры были на одно лицо - лицо того, с плевательницами.

- И, наконец, наше последнее изыскание, наша гордость: почтовый ящик в форме груши, с улучшенными аэродинамическими свойствами.

- В какой форме?! - изумленно переспросил директор.

- Грушевидной.

- А письма как бросать?

- Очень просто: письмо сворачивается в трубку и закладывается в отверстие в верхней части ящика.

Директор находился в состоянии крайнего недоумения.

- Отрадно то, - продолжал инженер, сверкнув глазом, - что эти образцы не имеют аналогов в мировой практике.

- Вы все это серьезно?! - почему-то шепотом спросил Бабышев.

- Конечно! - воскликнул обиженно молодой человек. - Правительство острова Пасхи закупило патент. Какие тут шутки!

- Ясно, - коротко сказал директор и вышел из КБ.

Стеклянный невесомый переход директор миновал скорым шагом, чуть склонив голову и широко размахивая руками.

Далее следовал коридор, коленчатый, как трубопровод, и неосвещенный. Бабышев чуть помедлил у входа в него: оглянулся назад, какое-то навязчивое воспоминание посетило его, встряхнуло и подтолкнуло в темный провал коридора.

Глубоко впереди, как со дна колодца, фосфоресцировал большой циферблат с минутной стрелкой. Бабышев зажег спичку и разглядел людей, сидевших вдоль стены.

Кто-то застыл над книгой, кто-то склонился к уху соседа, кто-то затянулся сигаретой. Были здесь двое совсем юных, окаменевшие в не приличествующем обстановке поцелуе. А возле дерматиновой двери застыла над машинкой молоденькая секретарша.

На всех экспонатах удивительной галереи лежал густой слой пыли, а некоторые даже обросли паутиной. И еще одно видение: слева у стенки сидел, улыбаясь, молодой человек в белом халате, при бородке. Но если без оной, то выходил все тот же, с плевательницами.

Наконец Бабышев обнаружил выключатель. Свет брызнул в глаза, директор зажмурился, а затем медленно размежил веки.

Каково же было его изумление, когда он обнаружил давешние экспонаты полными жизни: секретарша застрекотала на машинке, кто-то перелистнул страницу, кто-то выпустил колечко синего дыма, а совсем еще юные завершили наконец свой долгий поцелуй.

Бабышев разглядел табличку на двери...

Директор вошел в свой кабинет. Там, за столом, гигантским, как авианосец, находился опутанный проводами мужчина в кожанке. Он громко говорил по трем телефонам одновременно да успевал еще покрикивать в селектор. Увидев Бабышева, он, подобно Лаокоону, освободился от телефонных пут и выбежал навстречу.

- А я вас сразу узнал! - радостно сообщил он. - Вы - Бабышев Семен Степанович, новый директор завода.

- Правильно.

- А я кто, как вы думаете?

- Я думаю, исполняющий обязанности?

- Верно!

Улыбки прыгали, скакали брови, а глаза наливались чем-то теплым и сладким.

- И теперь, значит, нами руководите вы?!

- И, выходит, я теперь руковожу вами?!

- Нами, ох, нами-и!.. И вы теперь будете директором?..

- А вы теперь будете исполнять мои обязанности?..

- Да-а, обязательно!! - пел радостно и.о. и тряс директорскую руку.

Тут оба недоуменно уставились друг на друга.

- Ой, чего ж это я! - и.о. хлопнул себя по лбу свободной рукой. - Я же теперь ваш заместитель!

- Конечно! А я - ваш директор!..

Сотрясания рук возобновились.

- "Исполняющий"?! Заместитель! - вот так!

- А я - директор!!

- Новый?! - взвизгнул и. о.

- Самый свежий!

- Да, дела-а!..

- Кстати, о делах. Как они на заводе? - сурово спросил вдруг Бабышев и отнял руку.

- А вот мы сейчас и узнаем! - бодро предложил и.о.

- Семенов! - крикнул он в селектор.

- А нету его, - последовал ответ.

- А кто есть?

- Я есть, Палкин.

- Ага, Палкин, ну, как у вас там выработка?

- Пятьсот.

- Чего пятьсот? - не понял и.о.

- А чего выработка?

- Понятно. Вот видите, у нас все в порядке! - заключил и.о.

Бабышев долго молчал.

- А почтовый ящик в форме груши - это как, в порядке? - наконец спросил он тихо.

- В форме чего?!

- Груши.

- Сейчас узнаем, - заверил и.о. и, переключив селектор, загрохотал. КБ! КБ! Почему задерживаете разработку грушевидных ящиков?!.

Директор не стал дожидаться ответа и, хлопнув дверью, вышел прочь.

Бабышев сомнамбулически бродил по коридорам. Весь вид его выражал горестное недоумение или что-то в этом роде.

Всякий раз, углубляясь в жерло коридора, директор останавливался, разражался странною улыбкой, оборачивался назад и только после этого продолжал свой путь. А путь ему предстоял долгий, ибо коридоры на заводе были бесконечны.

Но в одном из них, похожем на корабельный скелет с выступающими ребрами-шпангоутами и огнетушителями на каждом ребре, Семена Степановича уже поджидали. Некто, укрывшийся за поворотом, стоял, слившись со стеной и подняв над головою нечто.

А Бабышев, ничего не подозревая, медленно шел по коридору, считая пеногоны.

Некто занес нечто за спину...

Директор сделал шаг, еще, еще и получил сильный удар по голове чем-то тяжким и тупым.

Он сел на пол, обхватил голову руками и сквозь великий гуд различил трагический шепот:

- Не тот!..

Когда Бабышев пришел в себя, рядом никого не было, если не считать огнетушителя с большущей вмятиной, валявшегося рядом. "Атташе-кейс" исчез бесследно. Директор встал на ноги, ухватил пеногон и, волоча его за собой, побрел в глубь коридора.

- И-и... это что ж, трахтуром на него наехали?! - охнула старуха уборщица, завидя приближающегося директора.

- Нет, мать, это им по голове ударили, - вяло отвечал Бабышев.

- Да нешто чугунная попалась, голова-то?

- Не знаю, мать, может, это огнетушитель слабый подвернулся.

- Так помять, так помять! А я тебе скажу, сынок, огнетушители у нас и впрямь особенные: их из почтовых ящиков делают. Как план шибко поперевыполняют, глядь - на каждом гвозде по огнетушителю - и в туалетах, поди, вешают. Зато, как аврал или премия горит, они, огнетушители эти, обратно в ящики переделываются. Но так помять, так помять! И куда дирекция смотрит?!

- А куда она смотрит, мать?

- А куда ж ей смотреть, как директора уж полгода нету. Вот Михаил Галактионович, земля ему пухом, вот человек был! Все вот так в рученьках своих придерживал. Чуть кто что, а он уж тут как тут: хлоп - и нету. Одна беда: рукоприкладством страдал. Всех бил - и мужиков, и женщин. Кулак у него тяжелый был - с одного удара скулу на затылок сворачивал, а случалось - и кости ломал. За опоздания свалку разгребать гонял, за брак - туда же, на свалку. Одни сгребают, другие разгребают - работы всем хватало. Ну, это... чего ж о покойниках плохо говорить? Зато при нем зарплату каждый год на три рубля поднимали и работали на совесть: по миллиону ящиков давали. А сейчас!

- Что сейчас? Неужто совсем пропали без директора?

- Ну, скажешь - пропали! Были тут двое. Один как пришел, так с порога и заверещал: "Я, дескать, наведу порядок! Возьму дела за последний месяц, запрусь в кабинете, месяц их изучать буду, а потом выйду и выгоню всех негодяев, а бездельникам такую кузькину мать покажу, что коровьим навозом заплачут по теплому унитазу!!" Так и сделал: заперся. А через месяц, и правда, выходит. Весь от табака желтый, рубаха жеваная. Сложил тихонько дела на стол, вышел незаметно, да так с тех пор его и не видели - ни дома, ни в министерстве. Пропал, одним словом. Через месяц другого прислали молодой такой, конопатый, из хитрых. Так и не зашел в свой кабинет, а сразу по цехам пошел - знакомиться с производством. Да там где-то и затерялся. Короче, опять ни-в-доме-ни-в-парткоме. И с тех пор нет у нас директора...