- Постой, мать. Так, говоришь, первый желтым вышел?
- Ну да... зубы и руки... заросший...
- А другой конопатый?
- Как малец. В нашей деревне... Эй, сынок, ты куда?! Огнетушитель оставь!
Бабышев почти бежал. Знакомые коридоры оставались позади, ступеньки только и мелькали. Лицо директора полно было какой-то угрюмой решительности. Он, подобно смерчу, пронесся через приемную.
- Семен Степанович? Вы откуда так? - тревожно спросил и.о.
- Изыди, выдвиженец! Прочь с престола!
- А я тут портфельчик нашел. - И.о. выложил на стол директорский "кейс". - Иду я себе, иду, а он лежит. Вот я и...
- Лежит, говоришь?!
- Так точно и лежал.
- А ну, пошли со мной.
- Куда?!
- Порядок насаждать!
- Где? Какой порядок? Зачем?..
- Вели-икий порядок! - рокотал директор. - А ну, вылезай!
Они появились в приемной.
- Эй, вислоухие, встать всем! - скомандовал Бабышев.
Никто не встал.
- Ну ты, убогий, скажи им! - директор ухватил и.о. за воротник.
- Вста-а-а-ть!! - зажмурив глаза, заверещал тот.
Все подчинились.
- Слушать всем! Я объявляю Великий поход за порядком. Мы будем: а) давить в зародыше, б) - уничтожать на корню, в) - сжигать дотла, г) ломать и безжалостно выбрасывать. Наш лозунг "Долой ретроградов и бездельников!". Итак, великий разрушительный поход!
- А зачем? - робко спросил кто-то.
- Кто сказал "зачем"?! - истерично закричал Бабышев, ухватил пишущую машинку, с трудом поднял и грохнул оземь.
- Я спрашиваю, кто сказал "зачем"?! - крикнул директор, сжав кулаки, приподнимаясь на носках.
Никто не признавался.
- Ну ты, опричник, - Бабышев толкнул вперед и.о., - живо найти!
Вобрав голову в плечи, и.о. засеменил меж людских шеренг. Дойдя до конца, он схватил первый попавшийся рукав и потащил за собой.
- Эта, что ли?! - изумился директор.
- Так точно, эта.
- Что ж это вы, бабуся? Непорядок! Отпустить.
Бабышев смахнул стопку бумаги, заложил одну руку за спину, другую за лацкан, сложился вдвое и зашагал вдоль рядов стоящих навытяжку людей.
- Итак, суть дела изложена. Теперь о морали.
Кругом летала бумага, собираясь в стайки и кружа, как листья в ноябре.
- Никакой пощады, подчинение лично мне. Если я поверну назад... пусть мне будет хуже. Ура!
- Ура-а!!!
- За мной, галопом, побежали!..
Коридоры, казалось, накренились в одну сторону, так что людская толпа текла по наклонной плоскости. С каждым новым коридором она увеличивалась в размерах, и скоро людей там стало так много, что хватило бы на два плацкартных вагона в последнюю неделю августа.
Толпа галопировала по коридорам, катилась по узким лестницам, издавая единый топот, единый гул, и коридоры были полны этого гула.
Некоторые уже обзавелись портретами Бабышева и лозунгами "Долой ретроградов и бездельников!".
Один только раз толпа остановилась: директор, бежавший впереди, зашел на минуту в уборную. Толпа, переминаясь с ноги на ногу, терпеливо ждала. Наконец появился директор, и Великий поход за порядком продолжился.
Толпа прикатилась к КБ. Здесь Бабышев велел остановиться. Он тихо отворил дверь - так, что его не услышали.
- Ну, привет, самородки! - зловеще произнес он.
Отозвался молодой человек с умными глазами:
- Здравствуйте, товарищ?..
- Ба... кунин.
- Очень приятно. Вы по какому заказу?
- Чего новенького изобрели? Налево, из ширпотреба?
- Есть звонок дверной в форме женской груди.
- В форме чего?!
- Женской груди. Передовой дизайн, экономичное исполнение, натуральная окраска.
- Лома-ай!!
Комната вмиг наполнилась людьми: к потолку полетели чертежные доски, на планшетах распинали белые халаты. И.о. схватил стул и лично запустил им в окно.
Бабышев стоял в стороне от избиения.
Он приблизился к окну и заглянул в него. Ему был виден заводской двор и триумфальный портик на нем. А еще полз по узкоколейке вдоль стены пестрый работяга-паровозик и тащил за собой платформы, груженные отборным почтовым ящиком.
У директора пропал слух.
Он тихонько вышел из комнаты. Но это заметили.
- Куда вы? - спросили его.
А он, не ответив, пошел по коридору.
- Стойте! Вы же говорили... - окликнули его.
Но он не слышал - бежал.
- Сто-ой! - летело сзади.
Он бежал, наступая на собственные портреты, валявшиеся повсюду.
- Держи-и! - неслось за ним из темноты...
Он бежал, не разбирая дороги, и случайно оказался в коридоре, изгибающемся буквой S. Толпа ввалилась в коридор, полилась в узком русле, устремилась в дверь с табличкой "ВЫХОД". Грохот был страшен. Но затих и он. Дверь застонала и захлопнулась, обнаружив у стены директора, зажмурившегося и прижимающего к себе помятый "кейс".
Он открыл глаза. Опустил руки. Постоял так. Затем швырнул чемоданчик в пропасть. Аккуратно притворил дверь и пошел по коридору...
Он бесцельно бродил по заводу - поднимался, спускался, вновь возносился. Толкнув железную дверку, он увидел перед собою небо. Бабышев вышел на крышу. Не было ни ветра, ни звука. Во все стороны до горизонта простирались корпуса, трубы, стены и триумфальные арки. Везде шныряли разноцветные паровозики. Везде везли почтовые ящики.
Завод был бесконечен.
Бабышев вошел в бильярдную.
Те же двое сидели за бильярдным полем и резались в дурака на "носики".
- А-а, вот и наш младшенький! - обрадовался Небритый. - А у нас тут для тебя сюрприз! - и извлек из-под стола "атташе-кейс" с большой вмятиной.
- Садись, брат! - нежно позвал Веснушчатый.
Бабышев выбежал в раздевалку, рванул на себя входную дверь, но та была закрыта. И тут он понял, что дверь заперта _снаружи_, ибо не было на ней изнутри ни скважин, ни щеколды.
К бильярдному столу был придвинут третий стул, и карты розданы на троих.
Он подошел и сел.
ТЕПЕРЬ ЗА СТОЛОМ СИДЕЛИ ТРИ ДИРЕКТОРА ОДНОГО ЗАВОДА И ИГРАЛИ В ДУРАКА "НА НОСИКИ".
