Голова покоилась в центре всего этого безобразия: мутные зрачки, раскрытый словно в немом крике ужаса рот. Половина лица была как будто разъедена кислотой. Это было уже не тело, нет, изуродованная мясная куча чего-то отдалено напоминающего человека. Под ним образовалась густая темная лужа.

«Боже, надеюсь он не мучился»

– Нет! – пронзительно вскричал я, не в силах оторваться от растерзанного трупа друга. – Нет! Как же это... Никак... за что?

«Беги! Уходи немедленно, – приказывал в голове голос. – Уноси отсюда ноги, пока не поздно! Дилан, он уже здесь»

Реальность поплыла перед глазами. Донесся приглушенный стук сапогов, мерно ступающих по ступеням. Некто показался в проходе гостиной, перекрывая мне путь отступления, и я утратил дар речи...

32

Это был невероятно высокий, узкоплечий мужчина в длинном сером плаще и в цилиндре, с большими, выпученными, водянисто-голубыми, выцветшими глазами и широко раздутыми ноздрями, которые при каждом выдохе со свистом выпускали воздух. Кожа туго обтягивала череп, чрезмерно худое, сухое, смуглое лицо изображали морщины. Вены на гипертрофированном лбу зловеще пульсировали, выстраиваясь в хитроумные узоры. Он напоминал какого-то шамана или африканского колдуна вуду... или фараона, пролежавшего тысячи лет в забальзамированном виде в саркофаге и только что вышедшего из этого состояния. Губы презрено сжаты в тонкую линию. Ворот плаща был поднят.

– Мистер Ранко? – потрясено вымолвил я.

– А ты надеялся увидеть монстра? – он развел руками, проходя внутрь. – Обычный человек, как и все. Со своими тараканами в голове. – он вдруг засмеялся и свистящие мелодии из его ноздрей участились. – Мои тараканы будут покрупнее ваших.

Меня затошнило. Голова закружилась. Мне нужно было на что-нибудь опереться, чтобы не упасть. Только не сейчас.

– Я не верю своим глазам. Как это возможно? Столько лет...

– А что тебя так смущает?

–... Что ты сделал с Никак, – с досадой произнес я, поглядывая на останки друга.

– Ха! – громко усмехнулся он и его глаза стали еще больше. – Это было забавно! Обычно они вырываются, бегут куда-то, а с этим мне даже удалось поговорить. Славный малый.

– Зачем ты его убил?

– Затем же, зачем мы убиваем друг друга. Каждый день, каждую минуту, постоянно. В этом нет никакой мистики. Это заложено в каждом из нас. Природа, мать твою!

– Какого черта? – дрожащим голос произнес я, ощущая, как теряю контроль – Да что не так с этим ****ым миром! Я считал вас нормальным человеком. После школы прибегал в ваш магазин и вы поддерживали меня, когда никто не понимал. Вы были таким добрым. И я был готов сидеть в этой лавки до ночи, слушая тихую музыку, и беседовать с вами о чем угодно... неужели вы ловите с этого кайф? Ублажаете себя, когда видите кровь... Ты наслаждался, когда убивал его? У тебя вставал, когда ты расчленял невинную девочку или мальчишку? Да ты просто больной извращенец! Чертов ублюдок!

Он загадочно поднял кровавый указательный палец вверх и благоговейно изрек:

– Э, нет, я лишь инструмент! Бог создал нас такими и повелел нам убивать. Плодитесь и убивайте друг друга.

– У тебя совсем крыша поехала.

Мусорщик вытащил из-за спины изогнутый клинок (по типу непальского кхукри), покрытый запекшейся кровью моего друга, и провел ладонью по его лезвию. Он не спускал с меня глаз. Губы его искривились. Пару раз он взметнул и опустил нож, рассекая им воздух. Как же мне не хватало моего топора, который находился в одной из комнат на втором этаже. Мусорщик убьет меня прежде чем я туда доберусь.

– Мир давно сошел с ума. Я лишь двигаю его в этом направлении. Это прогресс. Но не я один. Ты тоже причастен к этому великому деянию. Он тоже коснулся тебя? Я знаю каково это – невыносимо! Словами не описать. Что-то сидит внутри и его не извлечь. Сначала я боролся, но потом понял – это бессмысленно. Все-равно что сопротивляться воздуху. Это... не рационально! Я знаю, оно врожденнное. Даже если бы он не вселился в меня, рано или поздно, эта звериная сущность пробудилась бы естественным путем. И тогда все повторилось бы заново... и с тобой также, Дилан. Мы похожи. В тебе тоже живет дьявол. Кэлвин хочет убить тебя, и знаешь – мне нравится эта мысль!

Он осторожно подбирался ко мне ближе. Я дернулся в сторону, попробовав увернуться от удара, но не успел, и длинное изогнутое лезвие, прорезав невидимый слой воздуха, поразило меня в лопатку чуть ниже ключицы. Прежде загробной тишины, Мертвый дом наполнился истошным воплем. Я почувствовал как инородный предмет бесцеремонно проник в мою плоть, рассекая мышцы, но не задевая артерии. Нож вошел наполовину. Крепко сжимая побелевшими пальцами рукоять ножа, Мусорщик принялся давить на него, загоняя меня в угол. Цилиндр слетел с его головы. Ноги подкосились, и я свалился к стене. Он продолжал давить на лезвие, склонившись надо мной.

– Мой папаша всегда говорил: не позволяй людям стоять у тебя на плечах..., – шептал он. Вены на его лбу распухли до неприличных размеров. – Просто он работал в цирке, был акробатом. Мать была гимнасткой. Она была потрясающей женщиной... Однажды он напился сильнее обычного и убил ее – пустил ей пулю в башку, а затем застрелился сам. Ты спрашиваешь: нравится мне то, чем я занимаюсь? Да я от этого торчу!

– Ты эту историю выдумал только что... или у тебя было время подумать? – процедил я сквозь зубы и тут же пожалел о том, что сказал. Он давил на рукоять ножа, двигал им, прокручивая лезвие в ране, словно собирался просверлить в моем плече дырку. Я рвал глотку, как несчастный зверь, попавший в острые зубья охотничьего капкана. От такой боли, страшными импульсами отдававшей мне в мозг, в глазах все помутилось. Я начал терять сознание.

– Нет, нет, нет, – забормотал он, с большой неохотой ослабляя свой натиск, – мы закончим, когда я скажу! Ты мне еще нужен живым, дорогой. Любишь игры? Сейчас мы с тобой поиграем, ублюдок! – Мусорщик осклабился; его лицо в этот момент выражало крайнюю степень помешательства, оно отталкивало и привлекало одновременно, я не мог не смотреть на него, как будто находясь под гипнозом. И ужасался этой демонической гримасе. Как будто передо мной стояла карикатура на человека, креатура дьявольского зоопарка. Воплощение чистого садизма. Воспаленные глаза блестели, как у безумца, из губ даже вытекла струйка слюны, которая осталась на его подбородке. Неужели я тоже так выгляжу во время приступов!?

– Тайлер... – вымолвил я, всем естеством призывая его о помощи. Плечо неимоверно ныло. По запястью и груди тонкими ручейками струилась горячая кровь. Впитывалась в рубашку.

Мусорщик улыбнулся.

– Тайлер? Старый знакомый! Да, я вижу – он тоже здесь! Вот теперь все в сборе, отлично.

Он довольно потер испачканные в крови ладони. Пользуясь моментом я со стоном вытащил из кровоточащего плеча нож и резким движением полоснул ему по лицу. Он отпрянул. Из глубокого пореза на левой щеки вытекло пару красных капель. В остальном же рваная кожа оставалась сухой, как будто уже давно присутствовала на лице.