— Вы хотите сказать, что один дом фей, пусть и древний, повинен в исчезновении целых цивилизаций и поселений? — изумился Эсмонд.

— А почему бы и нет? Если случается противостояние человека и нашего народа, то исход один: люди проигрывают! — гордо заметил Синнаэль, поднявши остроконечные ушки вверх.

— Но как? Столько людей за раз взяло и испарилось? У них же оружие было, в конце концов, численное превосходство! — поражался открытию Эсмонд, его жесты выражали растерянность.

— Я не знаю, куда исчезают целые города, точнее, дома остаются, вся утварь в них, даже еда нетронута и только приготовленная. Такое складывалось впечатление, что люди исчезли молниеносно. Даже следов сражения не было, — откинувшись на спинку кресла, сказал Илья: — И это странно.

— Так что мы так и не поняли, по каким механизмам работает «Жатва». Но мы можем определить, когда выпадет время её следующего проведения, — подытожил Эрик.

— И когда же? — иронично спросил Синнаэль.

— Наши дни, — Эрик переключил слайды из древних городов на современный, и этот город подозрительно походил на тот, в котором находились Арина и Женька.

Больничная палата наполнилась ярким светом, в ней стояло три кровати самой простой конструкции, на одной из них лежал бледный и измождённый парнишка. Его тёмные, немного вьющиеся волосы разметались по белой подушке, оттеняя и без того алебастровое лицо без намёка на румянец, чёрные стрельчатые ресницы нервно вздрагивали, словно их владельцу снился нехороший сон. Чёрная льняная рубашка была расстёгнута, обнажая грудь, спокойно подымающуюся при дыхании, на коже которой виднелись шрамы. Паренёк был худощавый, но жилистый, к его правой руке подключили систему капельницы. За юношей наблюдала пара тревожных глаз, это Арина. Она со вчерашнего дня находилась возле Женьки, приехав с ним на машине «скорой помощи». Девушка вместе с врачами еле уговорила, а подчас силой затолкала противящегося госпитализации друга. Тем же вечером он прошёл полный осмотр и, хотя врачи рекомендовали пройти повторное обследование в столичной больнице, ведь там аппаратура лучше, они уже могли дать неутешительный диагноз. Все внутренние органы Женьки поразила неизвестная болезнь, напоминающая рак, но ведёт она себя крайне странно и агрессивно. Когда Арина поспешно собирала Женькины вещи — к её ногам упала странная упаковка с капсулами. Сейчас она крутила её в руках. Когда она спросила у врачей, не знают ли они, от чего эти капсулы, медики развели руками.

— Что же это за дрянь такая? Хм… — задумалась Арина, особо не к кому не обращаясь.

Из глубоких раздумий девушку вывел тихий вздох: Женька приходил в себя.

— Женька! — радостно прильнула к парню Арина.

— Блин… где я? — осмотревшись рассредоточенным взглядом, переспросил Женька, потёр переносицу, жмурясь и попутно удивляясь, отчего на него обрушилась бурная волна эмоций.

— В больнице! Ты в обморок резко свалился вчера! Я «скорую» вызвала. А ты уже, когда мы ехали на ней, пришёл в себя и начал вырываться, как дикий, из машины! Еле усмирили. Ты ещё кричал, мол, нет времени, и кучу всякого другого берда. На тебя врачи, мне показалось, литр успокоительного угробили, — присевши подле него, поведала Арина. Её голос дрожал, а сама она побледнела — так она переволновалась, — а ещё не знала, как сказать Женьке о диагнозе. Можно, конечно, списать на то, что в этой больнице устаревшее оборудование и диагноз поставлен неверно… Да только вид Женьки подтверждал, что время его иссякает.

— Бли-ин… — закрыл ладонями лицо Женька, — Не стоило мне сюда попадать! Уже МРТ делали? — и он испытующе посмотрел на подругу, она кивнула.

— Ты… тебе уже сказали? О том, что тебя пожирает болезнь… блин… я хотела сказать… ты болен… а тут старая техника… бред… ты выздоровеешь! — рассеяно моргнула Арина, стала нести околесицу, ещё больше заволновавшись, и начала активно жестикулировать — так у неё выражалась высшая степень переживаний.

Она хотела подобрать как можно щадящие слова, а вышло… что вышло. Девушка вздохнула.

— Прости… — и она опустила виновато взгляд прекрасных глаз.

— Боюсь, обследование в столице покажет тот же результат. Я был в Киеве. Увы, мне достался проигрышный билет, — с выдохом облегчения ответил Женька, ему внезапно стало легче, когда Арина узнала о его тайне.

Ведь тяжесть настолько давила на неё, что он боялся: Арина её не выдержит.

— Так ты знал?! — взглянула пристально на него Арина, всплеснувши руками.

— Да, поэтому и сбежал из дома, мне стало невыносимо видеть напоминание о скорой смерти в глазах родителей. Это надоедливое сочувствие… самое бесполезное и раздражающее чувство! — внезапно разоткровенничался Женька.

С недавних пор ему стало ненавистно чувство жалости, применимое к нему, как будто он уже умер и его похоронили. А ведь парень был ещё жив и не хотел умирать!

— Но есть же куча способов бороться с патологиями различного рода? — не унималась Арина, она хотела убедить Женьку бороться, а не опускать руки.

К своему изумлению Арина внезапно поняла: мысль о том, что, возможно, она в скором времени лишится Женьки, напугала её до содрогания в коленках. Девушка за этот месяц так привыкла к парню, носившему вечно мрачного цвета одежды. Хотя он ничего особенного не делал. Просто был рядом, поддерживал, как умел, а иногда делал дружественный пинок, чтобы не опускать руки, когда совсем дела идут из рук вон плохо. Почему именно Женька? Вот в мире около миллиарда людей, а может, и больше. Из них можно выбрать самых отпетых засранцев, и пусть их не станет, а не славного парнишки, который готовит самый лучший в мире кофе… Кофе, кстати, по утрам ей тоже никто не будет готовить. Дело конечно не в этом, а в той трепетной заботе, которая ненавязчиво проявляется. Одна кружка кофе говорит о многом: «как дела?», «как добралась?», «я рад тебя видеть». Слова не могут и половины выразить того, что Женька умудряется делать жестами подобного рода.

— Пробовали, родители меня по всем врачам страны таскали, и профессора среди них были, и лучшие клиники, целое состояние угробили… а как видишь, зря, — дёрнул плечами Женька, привстав с кровати, рубашка натянулась на груди, ещё сильнее оголяя грудь. Арина увидела шрамы, хоть понятно было, что им много лет, но менее ужасными на вид они не стали.

— Что это? Как будто тебе сердце из груди вырвали! — поделилась впечатлением Арина, не удержавшись и прикоснувшись самыми кончиками пальцев к зарубцевавшейся и немного розоватой коже.

— Почти угадала, — Женька вздрогнул от прикосновения Арины и тот час вспомнил, как от одного такого жеста появились раны, словно от обморожения. Пальцы девушки были изящные и холодные, нежно прошлись по коже, не нанося вреда. Парнишка понял, что наверное тогда проявился синяк, а он уже вообразил невесть что. И как обладательница столь бархатного прикосновения может нести вред?

Арина вспомнила того грубияна-клиента, из-за которого бедной мамочке с ребёнком пришлось уйти из кафе. Этот придурок будет жить долго и счастливо, а почему? Потому что выживают одни ублюдки, а хорошие люди обречены на скорую и весьма неприятную гибель. Боль и гнев острыми клыками вгрызались в душу Арины. Она сама не знала, чего в её сердце больше из этих чувств.

— Скажи, а кто знает… ну… что я тут? — замявшись, спросил Женька, ощущая, как рука Арины тяжелеет и становится ещё холоднее, а взгляд девушки — более рассредоточенным. Но как только юноша задал этот вопрос, она рассеяно моргнула, убрав мигом руку, словно опомнившись:

— Только Галина Петровна. Карина, как ты, помнишь, умотала на свиданку. А Ваник Ашотович забрал Наринэ и Арсена и куда-то увёз по делам. — До Арины только дошло, что она первой полезла лапать парня, пусть и хорошего друга, и эта мысль вызвала нежный румянец на её круглых щеках. Ей стало неловко почему-то. А ещё девушка поняла, что не смотря на измученность болезнью, Женька довольно-таки красивый. И дело даже не во внешности и не в безумно длинных ресницах, которым она завидует. Так и подмывает спросить, какой тушью пользуется Женька. Речь идёт о духовном устройстве, его поступки, его ум и характер — вот что делает владельца привлекательным. Арина никогда не была падка на внешность, а потому рада, что Женька не стал исключением из правила, ведь он не считался красивым внешне. Душу нельзя отретушировать в «Фотошопе», нельзя отредактировать или изменить пластически, — посему невозможно подделать её истинную красоту, либо она есть, либо её нет.