В начале 19-го века существовало множество народов, которых тогда определяли немецким словом «Naturvolk»[*]. Это означало, что, несомненно, существует этнически родственная группа людей, которые говорят на своем языке, хотя он и распадается нередко на десятки диалектов, но у этой группы, или общности людей, отсутствует национальное сознание, вырабатываемое для нее интеллигенцией. Подобное состояние было тогда характерно для всех балканских народов, да и для многих других тоже.
В аналогичное состояние, похоже, впали украинцы. Но их древнее национально-народное сознание не исчезало окончательно никогда. Свое отличие от русских они ощущали очень остро – их русифицировавшиеся помещики казались чуждыми, и Шевченко приравнивал позор русификации к позору крепостничества.
Под иго Российской империи попало много народов, недаром ее и прозвали тогда «тюрьмой народов». В Средней Азии, на Кавказе, в Польше, Прибалтике местные нации были подчинены России силой оружия. Но следует оговорить, что рассматривали их в империи обычно как «инородцев» (или «иноверцев»), и хотя перспективу их ассимиляции в русском среде не отбрасывали окончательно, но все-таки не считали ее и вполне реальной.
Иное положение складывалось в отношении Украины. К концу 19-го века, а особенно в новую, революционную эпоху, сама мысль, что эта обширная территория, которую российские империалисты неизменно считали неотъемлемой частью России, пусть не совсем ассимилировавшейся, что она вдруг пожелает освободиться от суверенитета северной столицы, – такая мысль казалась русскому обществу куда более невыносимой, чем соображения о том, что могут захотеть отделиться любые другие народы империи – и куда более малые, и значительно позднее завоеванные, и часто вообще неславянские, то есть неродственные. Поэтому даже самые либеральные круги русской интеллигенции, поглощенные борьбой с абсолютизмом царей, все же отворачивались от украинской проблемы и в общем противились предоставлению Украине даже символической автономии.
Подобно другим народам, веками находившимся в аналогичном положении (например, чехам), украинцы, казалось, состояли целиком из крестьян и священнослужителей. Но процесс индустриализации протекал и на их территории, и это привело к тому, что на украинские заводы, шахты, фабрики стекались наниматься на работу крестьяне из собственно русских областей, которые в целом жили значительно беднее украинцев. Поэтому промышленная революция 19-го века привела к новому демографическому процессу – к вторжению на Украину масс русского и вообще некоренного населения, составившего большую часть украинских горожан.
В начале 60-х годов 19-го века русское правительство вело сравнительно либеральную политику, и в этот период возникло немало украинских обществ и периодических изданий на украинском языке. Но уже в 1863 году был издан указ, провозгласивший, что украинского языка как такового не существует, что это лишь диалект русского языка, и были запрещены любые публикации на украинском языке –исключение сделали только для беллетристики. В первую очередь запрещались книги «религиозного содержания и образовательные, а также книги, предназначенные для начального чтения». Ряд украинских деятелей был выслан на север России, украинские школы и газеты закрыты.
Несмотря на эти меры правительства, в 1870-е годы все еще продолжали существовать украинские общества (громады), легально занимавшиеся чисто исследовательской работой, но все-таки поддерживавшие возрождение национального самосознания. В 1876 году вышел новый указ, позволявший публиковать на украинском языке только исторические документы и одновременно запрещавший украинские театральные или музыкальные представления и закрывающий главные печатные органы движения – хоть и на русском языке, но с проукраинской ориентацией.
Последовавшая вслед за этим действенная кампания русификации, однако, не слишком русифицировала украинское крестьянство. Удалось достичь одной-единствениой цели: народу отказали в книгах и школах на родном языке. Это привело к беспрецедентному росту безграмотности, охватившей до 80 процентов населения – огромный спад! По словам П. Григоренко, украинца, хоть он и выразился в несколько драматизированной форме, за столетия, которые украинцы провели в российском имперском государстве, они забыли имя своего народа и привыкли к названию, навязанному им колонизаторами – малороссы[2].
И все же среди крестьянства из уст в уста передавались старинные баллады о великих национальных героях гетманской республики и Запорожской Сечи, а поэты и интеллигенция хранили память о национальных идеях. В 1897 году была основана нелегальная Всеукраинская демократическая организация, координировавшая деятельность культурных и социальных групп по всей Украине.
Но до начала 20-го века почти не наблюдалось массового движения среди украинского населения. Возрождение нации на рубеже веков показалось всем внезапным и поразительным по масштабам. (Один из ведущих представителей украинского национального движения утверждал, что по-настоящему массовым оно стало к 1912 году.)[3]
Появились признаки того, что близится новая вспышка национального духа. В 1908 году повторились крестьянские бунты 1902 года. Имущие классы состояли главным образом из неукраинцев, украинцы составляли крестьянскую массу. Поэтому зарождавшееся на Украине националистическое движение (как и в Польше, так и в будущей Чехословакии и других странах) одновременно имело социальную тенденцию. Первая чисто политическая партия – Украинская революционная партия, – основанная в 1900 году, вскоре подпала под марксистское влияние. Позже она раскололась, и одна из ее фракций присоединилась к Российской Социал-Демократической Рабочей партии и вскоре в ней растворилась, зато другая, называемая Украинской Социал-Демократической партией, разошлась с Лениным по вопросу о самоопределении Украины и сохранила определенную самостоятельность.
Следующей и в конечном итоге куда более значительной украинской партией стала Украинская партия Социалистов-Революционеров, хотя вплоть до 1917 года она имела незначительное влияние в народе.
В 1905 году появилась первая в Российской империи газета на украинском языке «Хлiбороб», вслед за ней возникло множество других, в частности, начала выходить ежедневная газета «Рада». В 1907 году вышло первое полное собрание поэтических произведений Шевченко. В Первой Государственной Думе, избранной в соответствии с Манифестом, вырванным в ходе революции 1905 года, украинские представители создали блок из сорока депутатов. Во Второй Думе украинские депутаты уже выдвинули требования об автономии Украины.
Столыпин – какими бы прогрессивными ни были его взгляды в вопросах экономики – являлся подлинным русским империалистом во всем, что касалось национального вопроса. В 1910 году он приказал закрыть украинские культурные общества, издательства, запретил чтение лекций на украинском языке и в местных университетах – короче, он вновь реализовал запрет на публичное применение национального языка на Украине. Хотя некоторые либералы в это время уже поддерживали культурные – отнюдь не политические! – требования украинцев, но в обществе премьер не встретил никакой оппозиции: «прогрессивная» и «либеральная» пресса промолчала.
Но, несмотря на любые запретительные меры властей, столетний юбилей со дня рождения Шевченко в 1914 году вылился в бурное проявление национальных чувств, и стоит отметить, что непосредственное участие в празднике приняли и села.
То, что национальный ренессанс наступил так поздно (хотя, оговорим, не позже, чем и у многих других народов Восточной Европы), плюс ошибочное восприятие языкового родства русских и украинцев за полную их языковую тождественность, и отсутствие политических границ между Россией и Украиной, – все это вместе взятое произвело на непроницательный Запад впечатление, что украинской нации вообще не существует – в отличие, скажем, от польской или русской. Эта точка зрения, несмотря на ее полную несостоятельность, сбивает нас с толку даже сегодня, определяя у многих инстинктивное отношение к украинскому народу. Весь этот комплекс обстоятельств стоит серьезно проанализировать.
