И все же сейчас Корнелия представляла длинную с низким потолком гостиную в Роусариле с новыми шторами и новой мебелью, с огромными вазами цветов на столах и новыми картинами на стенах. Но даже думая об этом, она посчитала кощунственной саму мысль о переменах в доме, который был ей дорог. Она любила Роусарил таким, каким он был, так зачем же что-то менять?

Ответ она знала сама, ведь он шел из самого сердца. В этот момент ей хотелось изменить все, включая саму себя, чтобы быть лучше, красивее и утонченнее для человека, которого полюбила. Для него все только самое лучшее, подумала Корнелия и услышала, как открылась дверь.

— Его светлость герцог Роухамптон, мисс, — сотряс воздух громовым голосом дворецкий, словно затрубил в трубу.

Корнелия увидела, что навстречу ей идет герцог — высокий, темноволосый, несказанно элегантный в своем сюртуке, высоком воротничке и белых гетрах. В петлице у него была гвоздика, при виде которой Корнелия удивилась. Неужели он тоже предпочитает эти цветы другим, как и ее тетя?

Он шел по комнате к ней, а она стояла, словно парализованная, не в состоянии ни шагнуть навстречу, ни заговорить, ни протянуть руки для обычного приветствия. Она могла только трепетать и чувствовать, как внутри нее растет радостное волнение, от которого становилось трудно дышать, так что все слова, подготовленные заранее, замерли у нее на губах.

— Вы одна?

Это был смешной вопрос, но она не смогла улыбнуться, а только безмолвно склонила голову.

— Я хотел поговорить с вами наедине, — тихо произнес он низким голосом, но она не шелохнулась и осталась стоять у рояля — бледное существо в платье с розовыми оборками на фоне серебряных рамочек с улыбающимися фотографиями. — Наверное, вы представляете, о чем пойдет речь?

Корнелия только смотрела на него сквозь темные очки. Ей казалось, они защищают ее, скрывают чувство, которое, она знала, светилось в ее глазах, выражая все, что творилось в душе. Она никогда не думала, что мужчина может выглядеть так великолепно, так удивительно!

Он ждал ответа, и наконец она выдавила односложное «нет». Герцог посмотрел на нее чуть беспомощно, словно это слово привело его в замешательство, и она решила, что он тоже смущен.

— Я хочу просить вас стать моей женой. Вы согласны? — произнес он медленно, тщательно выговаривая слова, и Корнелия подумала, что скорее всего сошла с ума или все это ей снится.

Не может быть, чтобы он сказал эти слова, не может быть, чтобы он задал ей этот вопрос из вопросов. Она стояла, дрожа, а потом вдруг ее захлестнуло понимание того, что услышала, и она чуть не лишилась сознания от радости.

Он полюбил ее, она ему нужна! Он почувствовал к ней все то, что она чувствует к нему. Корнелия сцепила пальцы, но почему-то не смогла заговорить, дать хоть какой-то ответ.

— Неужели так трудно ответить мне? — спросил герцог. — Возможно, вы хотите подумать?

— Нет… нет… то есть да… — запинаясь произнесла Корнелия, и когда герцог взглянул на нее с сомнением, озадаченный таким противоречивым ответом, она сделала над собой усилие, чтобы заговорить внятно: — Я имею в виду, что… выйду за вас.

— Благодарю. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы вы были счастливы.

Он взял ее руку и поднес к губам. Второй раз за сегодняшний день Корнелии целовали руку. И хотя она едва ощутила прикосновение его губ, ей все равно показалось, будто они обожгли ее, пробудив в ней страстный порыв. Корнелии захотелось рассказать ему, что она чувствует, ей захотелось выплеснуть немного того восторга, который овладел ею, но она не смогла вымолвить ни слова.

Герцог выпустил ее руку и слегка поклонился.

— Вы сделали меня счастливым человеком, — сказал он, повернулся и направился к двери. Корнелии хотелось попросить его остаться, но слова не шли с языка. — Я зайду повидать вашего дядю сегодня вечером, — произнес герцог с порога комнаты и ушел.

За ним закрылась дверь, а Корнелия стояла и смотрела в пустоту. Затем очень медленно она поднесла руку к губам. Он поцеловал ее! Девушка закрыла глаза от счастья и удивления, слишком огромных, чтобы их вынести. Он любит ее!

Она едва смела верить, тем не менее это так, ведь он просил ее стать его женой.

Корнелия повернулась, подбежала к окну и увидела, как герцог спускается по крыльцу, пересекает тротуар. Он взобрался в открытую коляску, запряженную двумя симпатичными лошадками. При виде кучера на козлах и сопровождающего лакея, она поняла, что он прибыл с официальной парадностью, чтобы просить ее руки.

Герцог не взглянул на окна, но девушка чуть отпрянула от занавески на тот случай, если вдруг он оглянется и заметит, что она подсматривает за ним. Когда коляска отъехала, ее вдруг охватило дикое желание позвать его обратно. Как она могла так по-глупому, по-идиотски стоять, словно язык проглотив, когда он делал ей предложение? Теперь она готова была разрыдаться от собственной глупости, но было слишком поздно, слишком поздно что-то исправить, ей оставалось только смотреть вслед удаляющихся лошадей, которые уносили герцога прочь.

— Я люблю его, — вслух произнесла она и услышала, как тепло и проникновенно прозвучал ее голос.

Потом она вспомнила, что видела его всего дважды. Должно быть, это любовь с первого взгляда, решила Корнелия и подумала, а что если и он заметил ее в день приезда, когда она выглянула из окошка кареты? И тут вдруг девушки коснулась холодная рука страха. Если он не видел ее в тот раз, значит, он впервые встретился с ней вчера на балу.

Корнелия вспомнила, как мельком наблюдала за их разговором с тетей. Тогда ей показалось, что они спорят. Почему… и о чем? Но она тут же решительно отбросила все сомнения и страхи. Она полюбила герцога, и он просил ее выйти за него замуж. Какое еще ей нужно доказательство, когда ее собственные чувства нашли отклик в его душе?

— Он любит меня, — почти прокричала она в пустоту комнаты, но ей показалось, что слова утонули в теплом удушливом аромате гвоздик. Любимые цветы тети Лили! У Корнелии возникло странное, непонятное ощущение, будто тетя побывала в комнате немым соглядатаем!

Остаток дня прошел для Корнелии как в тумане. Она только сознавала, что каждый нерв в ее теле натянут и напряжен в ожидании герцога.

Она снова увидит его! Ей пришлось уверять себя, что на этот раз она не будет по-глупому отмалчиваться, а поговорит с ним, расскажет ему о своих вкусах и привычках, о жизни в деревне и в ответ попросит рассказать о себе.

Ей так много хотелось узнать. И все, что она узнает, явится для нее драгоценным сокровищем, которое нужно будет охранять и лелеять, потому что оно принадлежит ему.

«Я влюблена», — повторяла она сотню раз, и ей хотелось смеяться и плакать одновременно. «Влюблена», — в этом слове была только ему присущая магия. В жизни ей до сих пор не многое довелось любить. Она действительно боготворила отца и мать, но родители были поглощены друг другом, и когда Корнелия подросла, то поняла, что подлинное счастье для них наступало только, когда они оставались вдвоем.

Кроме родителей были еще лошади, собаки, Джимми и Роусарил. Она и вправду любила все это, но совершенно по-другому. От теперешнего ее чувства кровь убыстряла свой ход и дыхание учащалось.

Она вспомнила разговор, который когда-то, много лет тому назад, подслушала, но не поняла. Родители сидели на солнышке невдалеке от окна гостиной Роусарила и не подозревали, что она совсем рядом примостилась на подоконнике с книжкой.

— Корнелия подрастает, — произнесла мать. — Я поняла сегодня, что скоро она перестанет быть ребенком.

— Мне кажется, она будет хорошенькой, когда вырастет из девчонки-сорванца, — заметил отец.

— Не знаю, как насчет хорошенькой, — засомневалась мать, — но эмоциональной — безусловно. Девочка воспринимает окружающее чересчур сильно, можно даже сказать, горячо.

Бертран Бедлингтон рассмеялся.

— Попробуй угадать с двух раз, откуда это у нее. Или ты уже начинаешь беспокоиться, что не справишься со своими обязанностями матроны?