Несмотря на полуночный час, в щели ставней пробивались полоски неяркого света. На первом этаже в небольшой комнате за прялкой сидела юная девушка. На вид ей было не больше шестнадцати лет. Ее чистое лицо, обрамленное русыми вьющимися волосами, словно сияло, а большие голубые глаза своим глубоким и нежным выражением напоминали глаза газели.

Девушка сосредоточенно пряла, склонившись к веретену. В это время дверь комнаты беззвучно отворилась, и вошел старец – до того дряхлый, изможденный и высохший, что казался скорее призраком, нежели живым человеком. Девушка тут же оторвалась от работы и с улыбкой проговорила:

– Доброго вечера, милый дедушка!

Шаркая и волоча ноги, старец приблизился к девушке и коснулся ее лба сухими губами. А затем с упреком проговорил:

– И тебе также, дорогая Берта! Уже поздно, зачем ты так засиживаешься за работой? Ты должна как следует отдыхать!

– Но, дедушка, разве нынче не четвертое декабря?

– Верно, четвертое.

– Канун созыва Генеральных Штатов?

В потускневших глазах старца вспыхнуло гневное пламя.

– Ты права, – проговорил он, – и очень скоро король Генрих – да низвергнет Господь его душу в преисподнюю! – соберет своих аристократов и соединится с Лотарингским домом[84] к погибели тех несчастных, что принадлежат к истинной церкви!

– Милый дедушка! – с нежной улыбкой ответила Берта. – Не следует впадать в уныние. Господь – несокрушимый щит верных, он бесконечно милостив, праведен и добр. И он не допустит, чтобы нам с вами причинили какой-либо вред. Кому нужны бессильный старец и беззащитная девушка?

Взор старика еще жарче воспламенился.

– Это так! – кивнул он. – Я действительно разменял десятый десяток лет и уже давным-давно не обнажал шпагу… Но если в этот дом попытаются вломиться мерзавцы… тогда-то старый сьер де Мальвен и припомнит, как некогда сражался плечом к плечу с благородным Байярдом[85], славнейшим из рыцарей!

Обняв старика, девушка с улыбкой воскликнула:

– Полно вам, милый дедушка! Нам нечего опасаться! Дом этот затерян на самой окраине, никто и не вспоминает о нем. И разве вас не любят, не почитают горожане?

– Жители Блуа – несомненно. Но эти чужеземцы, грязные наемники на содержании у Гизов, убийцы наших братьев по вере! – Он умолк, а затем проговорил уже много спокойнее: – Уже слишком поздно, Берта. Надо полагать, дворянин, посланный королем Наварры[86], сегодня не явится!..

Но не успело прозвучать последнее слово старика, как девушка насторожилась.

– Кажется, стучат!

Она поднялась, взглянула в щель между ставнями и замерла, прислушиваясь.

В самом деле, кто-то стучал в ворота, одновременно мужской голос звучно провозглашал:

– Ай да погодка!.. И до чего славно греет солнце по ту сторону Гаронны!

– Это он! – вскричал старик. – Я слышу пароль, о котором шла речь в письме. Отопри ворота, Берта, и да благословит Господь того, кто явился от наших братьев!

Девушка накинула плащ с капюшоном, прихватила лампу и связку ключей, после чего торопливо вышла в сад. Старик, намеревавшийся сопровождать ее, вскоре отстал.

Однако, прежде чем отпереть калитку в воротах, Берта приоткрыла крохотное смотровое оконце и робко спросила:

– Кто здесь в такой час?

– Гасконь и Беарн! – отозвался с улицы звучный молодой голос.

Берта повернула ключ в замочной скважине, и калитка распахнулась, пропустив рослого и стройного человека. Еще не переступив порог, незнакомец на мгновение замер, словно тихая красота белокурой девушки, озаренная пламенем масляной лампы, глубоко поразила его.

Не понадобилось и часа, чтобы Берта прониклась глубоким доверием к таинственному гостю. Прежде она никогда не видела этого человека, даже теперь она не знала его имени, и все же в ее сердце возникла твердая уверенность, что на него можно положиться во всем. Проводив незнакомца в покой для приезжих, она невольно воскликнула, заметив, как он отстегивает от перевязи свою шпагу:

– Ах, как же давно в этом доме не было ни одной шпаги!

Незнакомец улыбнулся, бросил быстрый взгляд на девушку и произнес:

– Ну, что ж! Во всяком случае это оружие в любое мгновение готово послужить вам защитой!

Берта подняла на незнакомца печальные глаза и откликнулась:

– Значит, мне больше нечего опасаться!

– Вы хотите сказать, что у вас были причины чего-то бояться?

– Так и есть! По крайней мере в последние дни… Город и королевский замок буквально кишат приезжими… в воздухе висит тревога… к тому же… к тому же среди приближенных короля слишком много записных наглецов.

– В самом деле? – незнакомец нахмурился.

– Именно, – продолжала девушка, проникаясь к позднему гостю все большим доверием. – Не далее как накануне… Но умоляю вас, не говорите об этом дедушке!.. На улице у ограды нашего дома долго топтались двое замаскированных дворян. Они пристально разглядывали ворота и дом. Мне удалось кое-что услышать из их разговора, хоть они и переговаривались полушепотом. Один из них сказал: «А ведь крошка-то чудо как хороша!» – Берта стыдливо потупилась. – А другой ответил: «Так за чем же дело стало? Давай ее умыкнем – и дело с концом!»

– Мерзавцы!

– Я проскользнула в калитку и тотчас заперла ее на ключ. Вообразите, как я провела эту ночь! Я дрожала, словно листок на ветру, и вскакивала от каждого шороха. Едва рассвело, я возблагодарила Всевышнего за то, что ночью ничего не случилось, и стала горячо молить его, чтобы он послал нам с дедушкой доблестного и доброго защитника!

Все еще продолжая свой рассказ, девушка приблизилась к окну и мельком заглянула в прорезь ставней. Внезапно она вскрикнула и поспешно отпрянула.

– Что с вами? – вскочил гасконец.

– Смотрите! Это они! – лицо девушки исказилось, голос сорвался.

Гасконец шагнул к окну и, в свою очередь, выглянул наружу.

– Однако! – невозмутимо произнес он. – Похоже, что я явился сюда весьма своевременно!..

В самом деле: на верхушке каменной ограды как раз появилась темная мужская фигура и уселась на ней верхом.

– Это они, они! – словно в забытьи, лепетала Берта.

– Не надо ничего бояться! – успокоил ее гасконец и задул лампу.

В комнате стало совершенно темно, после чего девушка услышала сухие щелчки взводимых пистолетных курков – один, а затем другой. Когда глаза ее немного привыкли к темноте и стали кое-что различать, Берта сумела разглядеть, что незнакомец засовывает пистолеты за пояс и оправляет перевязь со шпагой.

– Оставайтесь здесь и позвольте мне самому разобраться с наглецами, – наконец проговорил он. – Проклятье! Едва ли найдется на этом свете похититель благородных девиц, которому под силу испугать сына моей матушки!

Тем временем король, сопровождаемый миньонами, покинул замок через неприметную боковую дверь в стене. Можно было поручиться, что ни одна живая душа этого не заметила. Поначалу они старались двигаться как можно тише, соблюдая всяческие меры предосторожности, но, когда замок остался далеко позади, миньоны начали переговариваться во весь голос.

– Выходит, ты влюбился в эту малышку, маркиз? – спросил король у де Можирона.

– И да, и нет, государь!

– Как прикажешь это понимать, любезный?

– Но… Я… Я бы ответил «да», сир, но лишь в том случае, если она не придется по вкусу вам!

– Что за чепуха! – отозвался король. – Тебе ли не знать, что уже бог весть как давно женщины не вызывают у меня ни малейшего интереса. А ты что об этом думаешь, граф?

– Я, сир, предпочитаю мужскую дружбу – она не столь переменчива, как женская любовь! – отвечал де Келюс.

– Итак, любезный де Можирон, я прихожу к выводу, что малышка тебе по душе ровно настолько, насколько она не придется мне по вкусу?

– В том-то и дело, государь! И я побаиваюсь, как бы она вам не приглянулась!