Никэд Мат
ЖЕЛТЫЙ ДЬЯВОЛ
Том 2
Зубы желтого. 1919 год
Глава 1-ая
ЗАРЕВО С ВОСТОКА
1. Взрыв
Тревожно спит Тетюхэ.
Внизу, в пропасти бухты, холодный ветер свистит в скалах. Там, за ними — поет и рокочет январский океан, северный, зимний…
С Японского моря от Цусимы идет тайфун[1].
Маленькие хаты, раскиданные, как гнезда, по скалам бухты — глазами светящихся окон в тьму океана смотрят, насторожились…
Мигает на южном мысу маяк, воет сирена.
Начинается шторм.
В маленькой бухте Тетюхэ никто не хочет спать.
Ждут… Все знают и ждут…
В глубину шахты с поясной лампочкой спускается шахтер. Быстро и уверенно, цепкими ногами, по штольням двигается он. Вот дошел. По горизонтальному коридору, направо в нишу и в свет — молодой, гибкий, здоровый, кудрявый, через шум мотора и шелест ремней и тросов подъемника к человеку в глубине у регулятора:
— Здравствуй, Серов! Есть — вот! — и передает ему клочок бумаги, на котором написано только:
Начальнику Горного округа
г. П. И. Бринеру.
Затягивайте, держитесь. — Вышел карательной экспедицией в бухты Ольгу и Тетюхе на посыльном судне «Дымов» и миноносце «Лейтенант Малеев». Ждите, встречайте. Начальник экспедиции полковник Скворцов.
11 января 1919 г.
…Прочел. Глаза на Демирского:
— Ребята на местах?
— Все!
Руку с регулятора:
— Ты останешься здесь. Через двадцать минут остановишь машины. Сам выйдешь северной штольней к узкоколейке. Жди на мосту у запала. Без меня не рвать.
Ныряет в глубину забоя. Оттуда — с двумя карабинами:
— Вот! — А другой себе… — И на ходу вскочил на вагонетку в подъемник.
— Дело! — голос Демирского из глубины.
Тьма шахты. Только шелест подъемника — все выше и выше чувствует тело…
Свет сверху.
— Стоп! — из подъемника в серое утро шагнул, и сразу команда:
— Стой! — стражники к нему.
Ручная граната в охрану — четыре секунды, на пятой:
«Жжжжжжжииий!..»
Брызги, осколки и смята команда — пятится к выходу.
«Дзин-н-н»… — стекла приемника, и в переплеты окон винтовки:
— Сдавайся! — и Серов на прицеле с карабином к стражникам.
И в окна прыжками стрелки-шахтеры.
Мигом обезоружена охрана.
— Три человека на станцию! — командует Серов.
А в телефонной будке начальник охраны бледный, трясущийся, вызов:
— Помощь! На шахте… — не докончил: в упор в голову выстрел.
На улице команда лыжников: у всех карабины и черные пятна лиц в бледном тумане утра.
Опять телефон:
— Серова!
— Я говорю! Товарищ Шамов?
— Да! Здесь все знают… Выехал отряд охранников на выручку — встречайте.
— Готовы! Я вы там сейчас же на маяк…
— Уже…
Двадцать минут кончены.
Регулятор — направо, выключен рубильник, и Демирский бегом в северную штольню.
За ним, сзади, вдруг — тишина…
Смолкли моторы, повис подъемник, застряли на ходу по штольням вагонетки… — тишина.
Сердце горного округа — главная машина — остановлено.
… Паровозик на мосту.
Ручка индуктора два раза кругом: смотрит сквозь кусты Серов — лыжники в цепи под насыпью глубоко в снегу залегли, влипли…
И — «У-ууххх!..»
2. На лыжах
… Маяк погас. Сирена больше не воет.
Туман на море, шторм… А у берегов о лед — беляки…
Не слышно, как скользят два десятка лыжников вдоль узкоколейки.
Вот и бухта — тридцать верст пройдены.
Прямо в теплую хату. А там — штейгер Шамов, старый большевик, уже ждет их.
— Началось! — холодный в румянце вбегает Демирский.
И сразу говором:
— А мы тут уже расправились с администрацией, вся арестована.
— Маяк погашен? Сирена остановлена? — и Шамов крепко жмет руку Серова.
Сели. Мигом составлен штаб.
Шамов уже пишет своим четким убористым почерком приказы.
Серов дает устные распоряжения.
Первый — начальник 1-го партизанского штаба. Второй — начальник партизанского отряда Тетюхинского горного округа.
С ними — все шахтеры и охотники целого прибрежного края. Как один — все стрелки.
Теперь — только бы скорее предупредить область, наладить связь, поднять всю ее на восстание.
И быстро, один за другим приказы в руки начальникам партизанских команд, а те — на улицу в мороз и ветер.
— Стройся, ребята, попарно! и — одна команда лыжников на север, к Императорской гавани; другая — к югу, на бухту Ольгу…
Уже совсем день, но туман и буря на море еще сильней. Самым центром тайфун проходит по Тетюхэ.
А маяк погас, и сирена не гудит.
Партизанский штаб может работать спокойно.
И лыжники в свисте ветра спускаются с гор в Ольгинскую долину.
3. Знамя на скалах
Руки перебирают веревку быстро, быстро, и визжит блок на старой сигнальной мачте на маячной скале. Дерг, и…
— Где ты достал красной материи? — пишет Шамов и спрашивает.
— Эге-ж! У попадьи забрав…
— И дала, ничего?
— Ну, как не дашь — «леворюция»… боится… зато дочка ейная — гарная дивчина, сама взялась шить, а наши дивчата помогали… здорово?
Демирский весело смотрит на шахтеров, — те смеются…
А сердце у всех стуком стучит: подняли восстание и теперь подымают…
— Вот, смотрите! — в окно Демирский… все на улицу… а там — команда Серова:
— Первый повстанческий отряд, смирно!
…и красный сверток полыхнул, и знамя развернулось над обрывом…
«Буух-уух…» в скалах бухты эхом: это — салют из пушки с маяка.
Партизанский отряд развернулся шеренгой на откосе в бухту.
У отряда, — Серов, крепкий, сутулый, длиннорукий, настоящий шахтер. Как клещами держит он свой меткий карабин:
— Смирно!
На крыльце штаба Шамов звонким голосом в холоде дня:
— Товарищи! Знамя восстания снова на скалах поднято…
4. Первый партизанский отряд
— Ну, жинка, собирай торбу… — и Демирский настежь двери с холодом в избу…
Сверкнули глазенки у Гани, потупилась…
— Ну, черная — не бередь… Пропантуешь[2] весну без меня, а там мабыть и я ворочусь…
Искрами глаз в него: а вдруг?
— Не хорони загодя, не бойсь… все равно як на звиря иду — жди…
Сел на лавку и быстро новые онучи крепко навертывает, в улы[3] морской травы положил. Одел. Привернул оборами. Встал, приподнялся на носках, прошелся по хате — хорошо… Нигде не жмет…
— Гарно, нога как дома!.. — опять сел, а от морской травы дух по комнате сладкий…
Быстро Ганя управилась, — не впервой собирать на охоту.
Вышла к нему, посмотрела так…
Екнуло в сердце у парня, встал — обнял, запрокинул голову, да в сочные красные губы впился как клещ.
— Эх, Ганёк… — оторвался… — а потом опять…
А когда нацеловались, — подтянул покрепче ремень, вскинул карабин за плечи, за сумку, и за дверь шагнул.
