Откинув легкое покрывало, Хорешани спрыгнула с постели и взволнованно зашагала по опочивальне.

Сегодня Луарсаб встретится с Тэкле. Что, если проклятые евнухи догадаются? Хорешани поежилась. Жаль бедную Тэкле, погибнет… Шах не упустит случая унизить Луарсаба и отдаст Тэкле в гарем самому противному хану. А Тинатин? Погибнет и она! Подозрительный шах задушит ее или отдаст в служанки самой жестокосердной наложнице. Положение первой жены, завоеванное многолетними страданиями, рассеется, как дым. А что будет с бедным Сефи-мирзой? Стоит ли рисковать? О себе нечего и думать. Шах, конечно, заподозрит всех в заговоре на жизнь «льва Ирана». В таких случаях перс не церемонится ни с сыном, ни с женой, подавно с женой другого. Стоит ли рисковать за один час встречи несчастных? Стоит, ибо она знает – это последняя встреча.

С непривычным беспокойством отбросила Хорешани одно платье, другое.

Циала угодливо подавала ей вуаль, браслеты, выбирала ленты.

Смотрела Хорешани на расцветшее лицо девушки, и у нее крепла надежда – все пройдет благополучно.

Эту каралетскую девчонку она выпросила у Мусаиба. Пожалела юность, но плут Паата решил – Хорешани для него постаралась.

Узнав о «грехе» Циалы, Хорешани улыбнулась, потом нахмурилась: надо наказать, иначе все девушки потеряют совесть.

– Я тебя от гарема зачем спасла? Хотела в Картли родным вернуть, а ты как меня отблагодарила? Думаешь, этот глупый мальчишка Паата собирается на ком-нибудь жениться? Где твой стыд? Без церкви на ложе мужчины легла.

Девушка смотрела на Хорешани счастливыми глазами.

«Без церкви и с церковью совсем одинаково, – подумала Хорешани, – все же надо ударить… по щеке не стоит, знак останется…» И Хорешани постаралась не очень сильно дать подзатыльник.

Циала поймала ее руку и осыпала поцелуями. Хорешани вздохнула, пробурчала: «Кукушка». Вышла из комнаты и вслух сказала:

– Не она кукушка, а я. Когда кот в доме, нельзя держать открытым молоко.

Так закончились нравоучения Хорешани. Она подарила Циале несколько платьев и приказала каждую субботу мыть голову, иначе в таких густых косах может завестись нечисть.

Наконец Хорешани оделась. Сейчас придет Тэкле. Хорешани остановилась на пороге. Нет, страх за близких – не трусость. Она позвала слугу и велела приготовить закрытые носилки.

Луарсаб сидел в покоях Тинатин. Она счастлива: до захода солнца будет гостить у нее любимый брат.

Какие яства приказала Тинатин приготовить! Какие сладости! Ледяной жулеп! В бассейн вылила драгоценные благовония. Может, Луарсаб захочет освежиться…

В прохладной нише набросала атласные подушки… Может, Луарсаб захочет отдохнуть.

Они, обнявшись, говорили и не могли наговориться.

Любовалась Тинатин братом, восхищалась его умом и торопливо передала предложение шаха Аббаса.

Луарсаб удивленно поднял брови: Тинатин предлагает измену церкви? Временно? А разве церковь прощает богоотступников? Ради народа? А разве народ просит об этом?

В слезах умоляла Тинатин, убеждала, напоминала подвиги предков, ради царства свершавших страшные дела. Пусть Луарсаб пойдет на подвиг! Церковь одобрит и отпустит грех. Народ? Но разве народ управляет царем, а не царь народом? Вот князья приняли магометанство, а разве народ не так же им до земли кланяется? Как посмеет народ поднять голос против властелина?

Луарсаб грустно улыбнулся: Тинатин совсем магометанка. Ее царь – властелин, а не раб князей. Народ! Конечно, народ наружно смирится, молча проглотит все, что бросит ему господин. Но Луарсаб Багратид хочет народного поклонения, хочет поддержки церкви, ибо без поддержки церкви князья не дадут снова воцариться ему на картлийском престоле. А разве войско не народ? Баграт изменил церкви, и если даже – не допусти Иисус – он овладеет картлийской короной, все равно не станет царем. Церковь не признает магометанина, значит, и народ… Что?! Что говорит Тинатин?! Тэкле?!

– Сжалься, мой брат, умоляю, сжалься над Тэкле!

– Что говоришь, Тинатин?! Ты не видела моей Тэкле, не знаешь ее сердца.

– Не видела? Она сидела здесь…

– Здесь?! Моя Тэкле?! О, говори, говори!..

– Она молила помочь Картли вернуть царя Луарсаба… Ради возвышенной Тэкле не противься воле шаха.

– Нет, Тэкле не потребует от меня столь страшной жертвы.

– А если потребует?

Луарсаб смотрел на Тинатин, боясь спросить, боясь услышать предрешенное. «А если потребует, – повторил он мысленно. – Тогда я, значит, не постиг всей глубины моей Тэкле, тогда последний свет померкнет для меня».

– А если потребует? – настойчиво повторила Тинатин.

– Исполню, – медленно произнес Луарсаб.

За дверью послышался веселый голос Хорешани. Луарсаб невольно отпрянул за выступ ниши. Хорешани, слегка поддерживая Тэкле, вошла, заслонив собою дверь. Тэкле вскрикнула. Чадра черной тенью соскользнула на пол. Взметнулись руки, Луарсаб сжал трепещущую Тэкле.

– Сюда, сюда! – взволнованно шептала Тинатин, вталкивая их в нишу. Она плотно задернула полог. Быстрый взгляд – и Хорешани, спокойно открыв дверь, сказала:

– Знаю, не любишь кальян, здесь подымлю кальяном.

Тинатин, задернув на дверях легкую шелковую занавесь, бросилась к бассейной комнате. Она прислонилась к дверям, решив защищать порог. Конечно, сюда никто из жен и прислужниц не войдет, ибо она предупредила – Луарсаб будет освежаться в бассейне. Но могут войти евнухи – и тогда? Нет, Хорешани не допустит гибели всех.

И точно, Хорешани, закрыв за собой дверь, опустилась на низенький табурет, широко разбросав пышную юбку. Если кто вздумает пройти, должен или попросить Хорешани подвинуться, или наступить на юбку и даже толкнуть в плечо. Но кто посмеет?!

Хорешани попросила кальян. Евнухи бросились исполнять желание опасной княгини.

Хорешани досадовала: она не знала, что у царственной Лелу высокий гость. Она не хочет мешать. Старуха – другое дело, почти слепа и глуха. Трудно ей приходить лишний раз, еле ноги волочит. Добрая Лелу усадила чародейку в нишу, там она толчет снадобья, пробуя цвет на руке царственной Лелу.

Изящно держа чубук, Хорешани окуталась голубыми кольцами. Она рассказывала евнухам, что и в Картли любила душистый дым, но в Иране кальян ароматнее. Зато в Картли есть загадочный мастер. Он придумал зеленый дым, и когда куришь, по воздуху плывут причудливые облака, сквозь которые сверкает рай Мохаммета. Можно вызвать и другие видения, стоит только подмешать в кальян желтый и черный порошок. Тогда плывут древние витязи в золотых панцирях на черных конях… И еще можно подмешать красный, лиловый и оранжевый цвет. Тогда проплывет сад с разноцветными птицами… Есть птицы с двумя головами и одной лапой, есть с тремя головами и со взбитым розовым пухом вместо хвоста, есть совсем без головы, но с острым хвостом, словно шайтан вытянул… Есть круглые, как бычачий пузырь, с одним крылом на спине. Есть рыбоподобные, но с конским хвостом, а есть с лицом женщины и с хвостом тигра.

Хорешани пустилась в подробное описание пятидесяти пород птиц из дыма кальяна.

Евнухи изумленно слушали.

– Но самая удивительная птица – черный орел на белой вершине… Как, евнухи не знали о белой горе в Картли?! И о появлении черного орла?! Но ведь об этом кричат майданы всех земель! О аллах, почему нигде не сказано, что делать с невеждами?!

Рассказ о черном орле потряс евнухов.

– Когда орел, распластав крылья, подымается над городом, лежащим у белой горы, солнце исчезает за его спиной и люди поспешно ложатся спать, ибо наступает ночь. От взмахов лохматых крыльев подымается страшный ветер, и люди поспешно закрывают ставни, ибо посуда падает с полок. У орла в пещере на белой вершине сокровища, похищенные им себе в утеху со всех морей и земель.

Там у него поднятый со дна моря потонувший корабль с китайскими стеклянными богами. Тысяча тысяч аршин пурпура. Дерево с изумрудным виноградом. Резная шах-тахта из золота. Вечный светильник, отломленный от луча солнца. Тысяча карликов с зелеными бородами и красными носами. Жемчужный буйвол и два живых ишака, прислуживающие ему за обедом. И еще…