– Думаю, София знала это лучше всех нас, – продолжаю я. – Может быть, она была единственной в мире, кто это знал. Возможно, именно поэтому она просто… отпустила. Ведь чем крепче она держала то, что любила, тем быстрее оно ускользало.

– Айсис…

Я поворачиваюсь к Кайле.

– Со мной все в порядке, правда. Просто я много думала о ней. О том, что могла бы сделать. Ба сказала, что я ничего не смогла бы сделать. Но это не так. Я могла бы просто отпустить. Могла бы отпустить Джека, и, возможно, София до сих пор была бы жива.

– Это неправда! – возражает Кайла.

– Может быть, ты права, а может быть, и нет. И все же, в альтернативном мире, где я отпускаю Джека, София, скорее всего, еще жива.

Кайла вздрагивает. Официантка оставляет счет, но подруга его даже не замечает, и я жестом указываю на него.

– Ты заплатишь? Или я?

Кайла неохотно выуживает две двадцатки, а я даю пять на чаевые. По дороге домой под темным и беззвездным небом, как холодные океанские воды, Кайла наконец-то говорит:

– Айсис, ты не сделала ничего плохого.

– Не сделала, – соглашаюсь я. – Ты права. Я не сделала ничего плохого. Но я не сделала ничего, точка.

Кайла пытается сломать темный лед, покрывший нашу беседу, и я ей в этом помогаю. Это наша последняя встреча на довольно долгое время, но все омрачает преследующая нас тень смерти Софии. Нет, преследующая меня. Она преследует меня, портя наше прощание, и я не могу это остановить.

– Послушай, Кайла, прости. Мне просто… просто очень жаль. Не знаю, когда я стала такой… ведь я обещала себе, что не буду такой…

– Но легче сказать, чем сделать, – обрывает она мои слова. – Знаю. Рен тоже был таким. Не переживай. Все хорошо. Мне не впервой иметь дело с депрессией. – Она устало мне улыбается.

Когда мы заезжаем на мою подъездную дорожку, то еще какое-то время сидим в темной машине, наблюдая, как мотыльки атакуют освещение крыльца. Они бросаются на него снова и снова, словно хотят загореться и истлеть.

– Мне повезло, что я тебя встретила. – Я улыбаюсь Кайле. – И мне втройне повезло, что ты неравнодушна к сумасшедшим чудачкам. Да я просто выиграла лотерею дружбы.

– Так же как и я, – отвечает Кайла, надувая губки. – Без тебя я бы никогда не поняла, что Эйвери меня использовала.

– Джек помог.

Хихикнув, она кивает.

– Полагаю. Немного.

– Помнишь, как мы впервые встретились на вечеринке у Эйвери? И он довел тебя до слез?

– О боже, я была такой плаксой. Даже не верится, какой я была дурочкой. И это было всего десять месяцев назад. За это время я могла бы родить ребенка.

– Плаксивого ребенка, – уточняю я.

– Все дети плаксы, – возражает она.

Прищурившись, я принимаю вид старого мудреца и произношу, словно постулат:

– Но все ли плаксы… дети?

Кайла слегка толкает меня, а затем вздыхает и откидывается на спинку сиденья.

– Джек первым указал мне на это. Он заставил меня все подвергнуть сомнению: почему я тусовалась с Эйвери, по-настоящему ли я наслаждалась ее обществом, сколько моих чувств было скрыто за шопингом и сплетнями. Без него у меня бы на это ушло гораздо больше времени.

– Его бы не убило, если бы он немного это подсластил, – ворчу я. – Вилли Вонка делает это постоянно, и с ним все в порядке! Конечно, он сумасшедший и, возможно, одержимый мыслью об убийстве, но здоровье у него отменное.

Кайла смеется и качает головой.

– Ты же знаешь Джека. Это не в его духе.

Я улыбаюсь, немного криво, но все же улыбаюсь. Кайла кладет руку мне на плечо.

– Вы двое… одинаковые. Раньше я этого не замечала, но Рен указал мне на это, и… он прав. Вы действительно одинаковые. И я думаю… думаю, несмотря на то, что сейчас он выбрал бегство, он вернется. Таких людей, как ты, не часто встретишь. Он вернется.

– И когда он вернется, я его обезглавлю, – гордо объявляю я.

– Ты поприветствуешь его, – строго говорит Кайла, – объятиями.

– Я поприветствую объятиями его безголовое тело!

Кайла хлопает себя по лбу, и я, смеясь, ее обнимаю. Смеясь, теплым смехом. Настоящим смехом. Смеясь впервые за очень долгое время.

На самом деле я не теряю свою лучшую подругу.

Просто каждая из нас идет своим путем. Мы разлетаемся на разных потоках ветра, но мы воссоединимся вновь. Мы изучаем земной шар в разных направлениях. Как Колумб и Магеллан, смело направляемся туда, куда не ступала нога вонючего европейского исследователя шестнадцатого века и его жалкой команды больных цингой! Вот только один умер от лихорадки и вроде бы мятежа, а второй был расистским ублюдком, который поспособствовал столетнему геноциду, в общем, хорошо подумав, я решаю отклонить эту метафору целиком.

– 5 –

3 года

45 недель

0 дней

Я пришла к сверхоригинальному и уникальному выводу: уезжать из дома – хреново. Во всей истории человечества еще никто не приходил к подобному выводу. Никто, кроме меня. Я особенная.

– Айсис, мы опаздываем!

А также я опаздываю. Постоянно.

Хотя то, что я опоздаю, никоим образом не удерживает меня от надлежащего прощания, поэтому, пока мама заводит машину, я стою в дверях и вдыхаю затхлый воздух восемнадцатилетней тоски. Конечно, я не провела здесь все восемнадцать лет жизни, но вся хрень, которая произошла со мной за последние полтора года, подарила мне такое ощущение.

Прощай, маленькая комната.

Прощай, девочка, которой я была.

Я обнимаю мисс Маффин и ухожу…

Мама едет медленно и осторожно. Я, потягивая имбирный эль, наблюдаю за мелькающей дорогой, и внезапно ужасающая мысль бьет меня по макушке своей потной ладошкой.

На что, черт побери, я потратила свои подростковые годы?!

Я не работала волонтером, не занималась спортом. Не стала королевой воинов в свой шестнадцатый день рождения, который должен был завершиться говорящим котом и появляющейся волшебным образом одеждой. Мне даже из Хогвартса не присылали письмо, и я реально не простила их за это! Ну погодите, пока я не приеду в Лондон, не найду платформу девять и три четверти, не пройду сквозь стену на другую сторону и не высвобожу свой гнев. Я превращу Волан-де-Морта в свою марионетку. Поцелуюсь взасос с Драко. И вышколю кучу домашних эльфов развлекать меня и приносить мне виноград...

Я останавливаюсь, когда понимаю, что мысленно пишу фанфик по «Гарри Поттеру» по дороге в университет. Сосредоточься! Мне нужно как следует сосредоточиться, чтобы произвести сногсшибательное впечатление. Или вообще хоть какое-то впечатление. Лучше произвести плохое впечатление, чем никакого.

Когда мама выезжает из города, я вздыхаю.

Я даже не целовалась с парнем. По-настоящему. Трезвой.

Да, я держалась с мальчиком за руку, обнималась. Разыгрывая эти карты, Безымянному очень хорошо удавалось притворяться милым. Раз или два он даже намекал на мою привлекательность. Но это было сделано только для того, чтобы поднять мою самооценку, создать меня, а потом сломать. И все это было перед макроэтим. Микроэтим? Это даже не достойно префикса. Просто перед этим.

Это тоже стоит оставить позади. Теперь, если я хочу двигаться дальше, для этого нет места. Я сделала все возможное, чтобы похоронить это, игнорировать это, пока не исчезнет, и, похоже, преуспела. Я зашла достаточно далеко, чтобы не испытывая паники спать в одной постели с Джеком. Думаю, я потихоньку исцеляюсь, и это здорово.

Это сеет надежду там, где ее раньше не было.

Джек помог мне осознать, что я весьма привлекательна.

Не безнадежна.

И совсем не уродлива.

Или, возможно, я поняла это самостоятельно. Как бы то ни было, борьба с ним помогла мне осознать многое. Я повзрослела во всех смыслах.

В моей груди разрастается острая боль, но я скидываю эту грязь со своих плеч и смотрю, как улыбается мама.

– Вот указатель, милая. Достанешь карту?