Но нет. Не таким должен быть наш первый раз. Переворачиваю нас и целую ее сквозь бормотание:

– У тебя... – поцелуй, – будет… – поцелуй, – еще много времени... – поцелуй, – чтобы подразнить меня, – поцелуй, – но сегодня... – поцелуй, – все для тебя... – поцелуй, – все, что пожелаешь.

– Можешь просто лечь и позволить мне выяснить, почему все так суетятся из-за члена, – негодует она.

– Как я уже сказал: для этого у нас еще будет время. Но сейчас я хочу, чтобы тебе было комфортно. Чтобы ты кончила. В указанном порядке.

Она взвизгивает и закрывает лицо руками.

– Не говори так, идиот.

Я ухмыляюсь и, расстегнув ее бюстгальтер, медленно его снимаю.

– Э-эй! – протестует она, скрещивая руки на груди. – Не смотри!

– Ты же мои видела, – сетую я.

– Потому что твои маленькие и жалкие.

– Согласен. – Следуя по венкам, скольжу губами по ее тонкой коже над грудью. – По сравнению с теми, что ты прячешь под руками, мои очень заурядны.

– И непривлекательны, – добавляет она, скорее от злости.

Я так легко не сдамся.

– И непривлекательны, – соглашаюсь я. Она потихоньку расслабляется, и в конце концов вся ее бойкость испаряется, сменяясь румянцем, когда она торопливо прикрывает глаза руками.

– Хорошо. Смотри.

Обычный человек не обратил бы внимания на ее очевидные прелести, потому что именно этого она и хотела. Ее одежда всегда была немного свободной – принципиально минимум на размер больше. Но только не я, мне хватило мимолетных взглядов, чтобы это понять, а сейчас лишь удостовериться. Мягкие, округлые, в форме капли, правая грудь едва заметно больше левой. И они… дрожат, Айсис дрожит.

– Эй… Айсис, что случилось?

Она качает головой.

– Они странные.

– Айсис, посмотри на меня.

Она выглядывает сквозь пальцы.

– В своей жизни я повидал много грудей, верно? – спрашиваю ее. Она хмурится и вздыхает.

– Да, я поняла. Они и правда странные по сравнению с сотнями других идеальных, которые ты видел...

– Они прекрасны.

– Ты говоришь это просто так.

– Нет. – Наклоняюсь и целую один холмик. – У тебя самая восхитительная грудь, которую я когда-либо видел. И она здорово меня заводит. Все твое тело меня заводит. Но уверен, ты и так это видишь. – Многозначительно улыбаюсь ей, и она, выгнувшись, тянется к своим шортам. Опережая ее, расстегиваю верхнюю пуговицу, но она меня останавливает.

– Гм. Упакуй свой член. Эм. Пока не облажался.

Ухмыльнувшись, разворачиваюсь и, покопавшись в своей сброшенной куртке, достаю из кармана презерватив.

– Всегда со мной, – говорю я. – Привычка.

Она хмурится, несомненно, сердясь при мысли о тех, кто помог мне сформировать эту привычку. Я наклоняюсь и, скользя к уху, покрываю поцелуями ее шею.

– Ох, милая. Не смотри на меня так. Уже много месяцев я думал о том, чтобы пользоваться этой штукой только с тобой.

Она краснеет и извивается – хороший знак, и тогда я продолжаю, облизываю ее ушную раковину.

– Ты единственная. Господи, Айсис, ты единственная, кого я так давно хотел...

Она прерывает меня поцелуем, ее язычок высовывается, и мой страстно устремляется к нему навстречу. Отстраняюсь и провожу пальцами по ее то напрягающемуся, то расслабляющемуся животу. Она помогает мне снять с нее шорты, а когда откидывает их, они приземляются на ее лэптоп, и мы оба смеемся. Я замираю над ее трусиками – белыми с зеленой тесьмой – и поднимаю голову. Она не дрожит – отлично. Не напугана, не напряжена.

– Если почувствуешь себя некомфортно, дай мне знать.

– Хорошо. – Она сглатывает.

– Я не шучу. Если передумаешь, скажи мне в любой момент. И я остановлюсь.

Она кивает, и я, вздохнув, наклоняюсь и прижимаюсь своим лбом к ее.

– Пожалуйста, Айсис. Обещай мне. Обещай, что будешь делиться со мной. Я улавливаю визуальные подсказки, но я не экстрасенс.

– Я знаю. – Она вздыхает. – Прости. Хорошо. Хорошо. – Она делает глубокий вдох, и в ее глазах загорается непоколебимая решимость. – Обещаю. А теперь заткнись и поцелуй меня! И сними уже наконец эти дурацкие боксеры с Бэтменом.

* * *

И он снимает, но не обращает внимания на ту штуку, которая появляется из них – розовую, необычную и длинную, предпочитая вместо этого скользнуть рукой в мои трусики. Это неловко, но вдруг он задевает какую-то невероятную точку, и с моих уст слетает небывалый стон.

– О-ох, черт, – выдыхаю я.

– Ты в порядке? – Он в панике поднимает голову.

– Сделай так еще раз, – требую я.

И он делает, снова и снова, с постепенно нарастающим натиском, пока мои руки не обвиваются вокруг него, а бедра не вжимаются в его руку. Его пальцы отличаются от моих, они длиннее и тоньше, и могут добраться до тех мест, до которых мне никогда не удавалось, я все чаще дышу, все больше извиваюсь и наконец… наконец бесшумно взрываюсь. Мое тело обмякает, но Джек не дает мне времени прийти в себя, он скользит языком вниз по моему животу, бедрам… в опасной близости к...

– Э-эй! – Я прикрываюсь. – Н-не делай этого. Это отвратительно.

Он поднимает голову, его лицо излучает боль. Но быстро маскирует ее и кивает.

– Хорошо.

– В смысле... – Я закусываю губу. – Это противно. Верно? Должно быть.

– Для некоторых – да. Но не для меня. К тому же ты очень хорошо пахнешь.

Я хмурюсь в неверии.

– Ты лжешь? Потому что, как показывает опыт, ты вроде как очень хорошо умеешь врать.

– Нет. – Он целует внутреннюю часть моего бедра. – С ложью покончено. Она забирает слишком много сил. А ты заслуживаешь лучшего. Но давай сосредоточимся на другом...

Он поднимается, но я толкаю его за плечи вниз.

– Попробуй еще раз.

– Айсис, если ты этого не хочешь...

– Я передумала. Попробуй еще раз.

– Вы ужасно требовательны, ваше высочество, – с ухмылкой говорит он.

– Императрица должна править с убеж...

Закончить предложение у меня уже не получается, но теперь я понимаю, за что клуб «Роза» ему платил. Зернышко ревности разрастается во мне при мысли, что он делал это многим другим. Однако ревность быстро затмевается осознанием, что сейчас он делает это со мной, мне, отвечая на каждое мое движение, стон нарастающими умением и мягкостью. Прямо перед вспышкой у меня хватает сил остановить его. Слегка тяну Джека за волосы.

– Э-эй, любовничек.

Он садится, вытирая рот тыльной стороной ладони.

– Что такое?

– Как насчет тебя? – бормочу я, потянувшись к его эрекции. Теплой и твердой как камень. Джек со свистом выдыхает.

– Ты играешь в очень опасную игру.

– Говорит парень, чья голова последние двадцать минут находилась у меня между ног, – подкалываю я.

– Разве можно меня за это винить? Тебе приятно доставлять удоволь... – Он резко втягивает воздух, когда я усиливаю хватку и неуверенно скольжу рукой вверх-вниз. Набираю обороты, и лед в его глазах сменяется ключевой водой – ласковой, с дымкой наслаждения. Он запрокидывает голову назад, и я осыпаю поцелуями его шею… и вот я вновь оказываюсь на подушках, его руки на моих плечах, а челка заслоняет глаза. Джек лижет мою шею, направляясь к груди, и когда его рот накрывает мой сосок, я выгибаюсь. Слышу едва различимый шелест фольги и ощущаю внезапное давление. Я должна бояться боли, мой мозг и мое прошлое твердят мне, что должно быть больно и страшно, но я чувствую себя в безопасности. Там так влажно, что он легко входит, погружаясь медленными и осторожными толчками.

Я наполнена, немного некомфортно, но это постепенно проходит, и мне не хочется его останавливать. Не тогда, когда вижу его невероятно удовлетворенное выражение лица. Когда вижу, насколько ему хорошо. Это придает мне сил и вызывает трепет. Он хрипло стонет, войдя до конца, и оставляет на моей шее влажные поцелуи.

– П-прости. Ты в порядке? Мне стоило спросить, стоило предупредить...

– Все в порядке, – уверенно отвечаю я. – Правда. Совсем не больно.