Жить – это не занятие. Это не профессия. Это не знание. Жить – это жить. Что бы мы ни пытались сказать об этом, пока ты сам этого нектара не выпьешь, пока ты сам к этой непрерывности живой ткани, к ее вездесущности не прикоснешься, сколько тебе ни говорилось, все, что можно сказать, это: «Вспомни те мгновения, которые ты жил, просыпайся, подумай, ведь эти мгновения не только мгновения радости, блаженства, это и мгновения страдания…»

Трудно, когда ничего не забываешь, когда ничего не надо выкидывать и когда ты десять лет вспоминаешь – все десять лет. Это жизнь, трудная или счастливая, удачная или неудачная, – все это жизнь. Вот тогда вся эта вертикаль исчезает, остается «как вверху, так и внизу, как внизу, так и вверху», тогда нет ни «вверху», ни «внизу». «И сансара – та же нирвана, и нирвана – та же сансара», ибо нет ни того, ни другого. И «великий квадрат не имеет углов», ну нет у него, нет никаких углов. А есть живая ткань жизни. И если это состоялось, тогда вы будете чувствовать раны на этой живой ткани, наросты, искусственные наложения, все то, о чем мы говорим как о патологии.

Все сводится к главному – к тому, спит человек или живет, хочет он жить или сдался. Если он хочет жить, если он хочет проснуться, – он не сдался, что бы ни случилось. И обратное – если он не хочет жить, не хочет проснуться, – он сдался, ибо тогда он отказывается от дара, от того, что мы называем: «Всякий человек от Бога, всякая душа от Отца…»

Основой психопатологии обыденной жизни является то, что существует понятие обыденной жизни. И пока оно существует, существует патология, ибо это и есть болезнь под названием «не хочу жить, не хочу быть живым, значит, не хочу быть человеком». Вместо человека получается такой гомункулус, социальная личность, индивидуальность, сущность – что угодно, лишь бы не человек живой…

А теперь вспомните, с чего мы начинали эту книгу? С темы живого человека.

Есть еще одна тема, тема, которую я хотел бы разрешить. Коротко ее можно выразить двумя словами: «работа и любовь». Если соединить, перебросить мостик, то можно говорить о том, что, употребляя эти слова внутри своего мира, я говорю о бытии и смысле.

Когда мы говорим о человеке, все сводится к тому, что любовь – это бытие, а работа – смысл. Или работа – это бытие, а любовь – это смысл.

Что же у нас тогда получается? Если возвести работу в принцип жизни – получается постоянная битва. Возвести любовь в принцип жизни – все начинает вокруг сыпаться, потому что тогда на работу не хочется. Возвести творчество в принцип жизни – можно надорваться. Потому что творчество – это предельное напряжение всех душевных сил.

Когда же вообще радоваться? Безвыходная ситуация, роковой треугольник для спящего человека. «Направо пойдешь – помрешь, налево пойдешь – ума-разума лишишься, прямо пойдешь – ничего не найдешь».

Куда идти-то? Надо сесть и проснуться на этом самом месте, на развилке. Значит, и работа есть только одна, и любовь есть только одна – жить, и творчество есть только одно – стать живым человеком в полном смысле этого слова. Реализовать в себе образ человечества и еще образ, подобием которого ты создан, то есть образ Божий. Все остальное – производное.

Каждый раз, произнося или думая – работа, мы должны помнить о смысле: работа осмыслена только тогда, когда она ведет к бодрствованию.

Всякий раз, говоря о любви, мы должны помнить о смысле: любовь есть только то, что ведет к любви жить, любви к жизни, к живой ее ткани.

Всякий раз, произнося – творчество, мы должны помнить, что любое творчество только тогда осмысленно, если оно ведет к живому человеку.

И вот три вопроса:

Что есть работа?

Что есть любовь?

Что есть творчество?

И каков ответ – таков смысл любой работы, любой любви, любого творчества. Но тогда надо добавить четвертое – что есть радость? Радость есть вкушение жизни, вот эта амброзия, вот эта пища богов.

Тогда каждый раз, говоря о радости, празднике, наслаждении, удовольствии, мы говорим о раскрытии смысла благодати – вкушать жизнь.

Итак: четыре вопроса. Ища свои ответы в любой ситуации по любому поводу, задавайте эти четыре вопроса и отвечайте на них. Знать эти четыре вопроса, помнить, в чем их суть, – значит располагать всем знанием, которое имел мой Мастер. Он знал эти четыре вопроса. Какой бы ни взяли момент, проблему, кусок жизни своей или чьей-то другой, не забудьте задать четыре вопроса и ответить на них. Ответы принадлежат конкретной проблеме. Вопросы принадлежат миру. Тогда, может быть, вы не будете так грустно размышлять о жизни…

Жизнь – прекрасная вещь, великолепная… Это и есть невеста небесная… Это и есть таинство брака, таинство обручения с жизнью, плоть от плоти и кровь от крови. Все мы посвященные, только не все об этом знаем. Ибо живем, и это и есть высшее посвящение: родиться и жить. Более высокого посвящения нет нигде – ни в Шамбале, ни на звезде Орион, ни на любом уровне реальности, это высшее посвящение – родиться и жить. Так я вижу, такова моя субъективная истина. Чего и вам, кому это нравится, желаю.

Сказано: родиться в человеческом теле – большая удача.

И еще одно: человек создан по образу и подобию Божьему.

Задам я и третью отправную точку: Иисус и все другие великие Учителя человечества были воплощены в человеческом теле.

У большинства из нас есть такой штамп восприятия: когда мы говорим «тело», то имеем в виду нечто биологическое, то есть используем это понятие очень узко, противопоставляя ему как нечто чуждое, вне его находящееся, – дух, душу.

Это бытовая привычка, которая породила в нас разделение на красивое и некрасивое, плотское и неплотское. Но мы попробуем в своих размышлениях использовать понятие «тело» ближе к другим значениям, например, из физики – материальное тело, квантовое тело, – и сделаем такой перенос смысла. А еще попробуем осознать, что родиться в человеческом теле – большая удача, что духовные учителя человечества были воплощены в теле человеческом. Сделав это, мы сможем переключиться с обыденного уровня восприятия понятия «тело» на другой, более объемный уровень его восприятия.

Для обозначения других уровней бытия человека тоже используется понятие «тело»: астральное тело, каузальное тело и даже тело Бодхи. И это не случайно, ибо тело в конечном счете есть способ ограничить индивидуальное Я, единственную, уникальную, индивидуальную жизнь каждого. Если воспринимать тело как обязательное наличие формы, обязательное наличие отграниченности, тогда перед нами открывается действительная красота этого произведения, действительная возможность восприятия человека как целого.

Привыкнув к однозначности слов, относящихся к человеку, мы говорим «мысль» и надеемся, что все понимают нас одинаково. На самом же деле это совершенно не так, ибо слово «мысль» относится как минимум к десяти совершенно различным вещам, процессам и понятиям.

Мы говорим «душа», и это, скорее, поэтическое обобщение великого множества различных проявлений.

Мы говорим «плоть» – казалось бы, здесь-то все однозначно, и опять это оказывается не так…

Отграниченность есть свойство любой формы. Существует отграниченность сознания. Как отметил М. К. Мамардашвили, «все, что можно сказать о сознании определенного, – это то, что оно есть нечто отграниченное». Если обобщить все, что мы можем определенно и безусловно сказать о человеке, – это то, что он есть нечто отграниченное.

При таком определении неминуемо срабатывает рефлекс восприятия: как отграниченное? А трансценденция? Трансценденция – это выход за пределы данности, в данном случае за пределы любой отграниченности. Но ведь на самом деле трансценденция не есть отказ от отграниченности, ведь даже самый тонкий, как принято считать, аспект великого целого под названием «человек» – тело Бодхи – это все равно отграниченность.