Предмет стал снова склоняться, на этот раз в шарнире, прикреплявшем вытянутые крылья к основанию. Теперь это была огромная фигура в виде буквы Т, из вытянутых в сторону частей которой стали появляться извивающиеся щупальца. Они были серебристо-белые, но отражали злобный огонь, которым горела скрытая теперь от меня поверхность предмета. Извивавшиеся щупальца исходили как будто из каждого дюйма крыльев, и под ними было нечто вроде доски, огромной и светящейся. Щупальца двигались по этой доске, нажимали, ударялись о доску, толкали, проделывали какие-то движения.

По горе конусообразных предметов в центре кратера вдруг прошла дрожь. Дрожь эта усилилась, каждый из конусов стал быстрее вибрировать. Послышался слабый гул — точно отдаленное эхо бури. Вибрация становилась все быстрее и быстрее. Острые очертания конусов стали расплываться, исчезли. Гора стала могучей пирамидой, излучающей бледно-зеленый свет, стала огромным бледным пламенем, языком которого была ее стрела. Из дискообразного колеса полились потоки света.

Щупальца крестообразного предмета задвигались с невероятной быстротой. Колесо кружилось все быстрее и быстрее.

Из его пламенного круга к небу устремился столб бледно-зеленого света. С поражающей быстротой, плотный, как вода, сконцентрированный, — он ударил вверх, прямо к лику солнца.

Он мчался вверх с быстротой света. С быстротой света? Мне пришла в голову мысль, которая мне самому показалась невероятной. Мой пульс обычно семьдесят в минуту. Я нащупал его и принялся считать.

— Что с вами? — прошептал Дрэк.

— Выньте мои очки, — пробормотал я, — спички в кармане. Закоптите стекла. Хочу посмотреть на солнце.

Он удивленно покорился.

— Подержите очки перед моими глазами, — приказал я.

Если я правильно считал, прошло четыре минуты. Вот оно, то, что я искал. Через закопченые стекла я совершенно ясно видел это в самой северной части Солнца. Большое солнечное пятно этого света — больше всех, которые когда-либо отмечала астрономия, циклон раскаленных газов, огромное динамо, изливающее свои потоки электромагнетизма на все кружащиеся планеты. Солнечный кратер, который, как мы теперь знаем, был в своем максимуме сто пятьдесят тысяч миль в диаметре.

Прошло пять минут. Не было смысла держать у глаз стекла. Даже, если мысль моя была верна, даже, если этот светящийся столб мчался к Солнцу через пространство с быстротой света, все же должно было пройти от восьми до девяти минут, пока он только достигнет Солнца.

Да и не была ли моя мысль, в конце концов, совершенно невозможной? Но если и нет, на что могла надеяться металлическая рать? Стрела была так мала по сравнению с мишенью. Какое действие мог иметь на солнечные силы такой слабый металлический снаряд? И все же — равновесие природы так чувствительно, значительные происшествия могут явиться последствием малейшего изменения в ее бесконечно чувствительном, бесконечно сложном равновесии. Могло быть… могло быть…

Прошло восемь минут. Если я был прав, стрела коснулась теперь Солнца. Десять минут.

— Что это такое? — испуганно крикнул Дрэк. — Что происходит? Взгляните на конусы! Взгляните на Повелителя металла!

Пирамидальное пламя, бывшее горой из конусов, осело. Столб света не уменьшился, но механизм, бывший его источником, осел на много ярдов.

А повелитель металла? Огни его потускнели, великолепие его угасло. И все бледнее становился фиолетовый блеск сторожащих звезд.

А крестообразный предмет — хранитель конусов? Не опускались ли все ниже и ниже его крылья, не двигались ли его щупальца все слабее и слабее?

У меня было такое ощущение, точно из всего окружавшего меня была вытянута сила. Точно вся жизнь города истощилась, точно из него высосали всю жизненность. Истощилась, чтобы отдать силы этой стреле, мчавшейся к Солнцу.

Вся рать была бессильная, неподвижная. Живые колонны склонились на бок. Живые гроздья обвисли.

Двенадцать минут…

Несколько колонн свалилось. Позади нас сверкающие глаза стен померкли, умирали…

Нас стало охватывать ощущение, похожее на тот ужас одиночества, каким дышало проклятая долина у развалин.

Населенный кратер изнемогал.

Великолепие Повелителя металла угасало все больше и больше.

Четырнадцать минут…

— Сорнтон, — шепнул мне Дрэк, — жизнь уходит из них. Уходит вместе с этим столбом света. Что это значит? Зачем они это делают?

Пятнадцать минут…

Щупальца Хранителя бессильно шевелились. Вдруг пылающая пирамида потемнела и погасла.

Шестнадцать минут…

Вдоль всего края кратера какая-то невидимая рука точно подняла кверху щиты.

Семнадцать минут…

Я бросил свой пульс, схватил очки и поднес их к глазам. Мгновение я ничего не видел, потом белая раскаленная точка засияла на нижней части большого белого пятна. Она засверкала так ослелительно, что на нее было трудно смотреть даже через закопченые стекла.

Я протер глаза и снова посмотрел. Точка горела так ярко, что как иглой пробуравила глаз. Но очертаний пятна точка не меняла. Она как будто бы сверкала высоко над ним.

Я молча передал Дрэку очки.

— Вижу! — закричал он. — Сорнтон… Пятно… Оно увеличивается!

Я выхватил у него очки и снова стал смотреть. Но я по сегодняшний день не знаю, видел ли Дрэк, как пятно увеличивалось. Мне казалось, что оно не менялось… и все же… может быть… кто знает, не открылась ли шире рана солнца под этим перстом силы, под этой стрелой света, посланной металлической ратью?!

Быть может, солнце, не устояло…

Я не знаю этого до сих пор. Так или иначе, ослепительная точка все продолжала сиять. И для меня это уже было достаточным чудом.

Двадцать минут… Сам не отдавая себе отчета, я считал… Двадцать минут…

На краю кратера, где поднялись кверху щиты, стал собираться светящийся туман. Прозрачный, аквамаринно-нежный и аквамаринно-светлый. В одно биение сердца он сгустился в широкое кольцо, сквозь, сияющую толщу которого на каждом диске ясно отражалось солнце, как бы видимое через облака прозрачных атомов аквамаринов.

Щупальца Хранителя снова задвигались. Щиты вокруг кратера, как один, повернулись вниз. Сгущавшийся туман становился все более и более сверкающим.

Снова, как один, завертелись щиты. С каждой вогнутой поверхности, с поверхности всех огромных кругов под ними, вырвались потоки зеленого огня, зеленого, как огонь самой зеленой, цветущей жизни. Сотканные из бесчисленных, мчащихся, ослепительных ионов, сильные лучи устремились к тысячефутовому колесу, увенчивавшему конусы, и привели его в движение.

Сверху образовалось прозрачное облако сверкающего тумана. Откуда появились эти сверкающие туманности? Казалось, щиты вытянули из воздуха какую-то невидимую, ритмическую, энергию и превратили ее в видимый блистающий поток.

Потому что теперь это был поток. С огромного колеса вниз лился поток, водопад зеленых огней. Он каскадом заливал конусы, топил их.

Под этим потоком конусы стали расти. Они совершенно отчетливо увеличивались в размере, точно объедались светом. Выше и выше поднимались их вершины, точно жаждали получить пищу от вертящегося наверху колеса.

Щупальца Хранителя извивались. Щиты на кратере снова повернулись книзу. Они посылали снопы зелёного света в огромную впадину, точно поили металлическую рать.

Кругом нас был трепет жизни, усиление биения ее пульса. Он бился ритмично, все сильнее. Это был невероятный трепет жизни, чудовищно могучий.

— Они питаются! — шепнул Дрэк. — Питаются солнцем!

Лучи заплясали быстрее. Кратер был очагом огней, в котором скрещивались конические лучи. Там, где они перекрещивались, вспыхивали огромные круги, трепетавшие мгновение и затем превращавшиеся в изумрудные спирали, в перистые разветвления.

Все сильнее и сильнее бился пульс возвращавшейся жизни.

Поток огня ударил прямо в Повелителя металла. Сразу торжествующе заблистало его великолепие. Его золотой зодиак, уже не тусклый и померкнувший, вспыхнул солнечным пламенем.