Не избежала плена и Катерина Риарио-Сфорца. Правда, ей не грозила участь стать предметом дележа. Графиню с горсткой родственников и приближенных арестовал один из французских офицеров. Пленницу немедленно препроводили к герцогу.

Чезаре не посрамил полученного им воспитания. Он встретил графиню с отменной учтивостью и приказал разместить всех Сфорца в одном из городских дворцов. И даже если допустить, что герцог все еще таил недобрые чувства к своей пленнице, то выразилось это лишь в передаче ей кошелька с двумя сотнями дукатов на мелкие расходы.

Покорив Форли, Чезаре занялся восстановлением нормального распорядка жизни в городе. Он учредил должность городского судьи, пригласив на этот пост одного из знатных граждан Имолы note 18, и вновь созвал Совет десяти — городской муниципалитет, конечно, постаравшись при этом ввести в него как можно больше своих сторонников. Предстояло отремонтировать и укрепить цитадель, а также все здания, пострадавшие во время боев, и герцог приказал приступить к работам. Общий надзор за этим ответственным делом он поручил своему адъютанту Рамиро де Лорке.

На площади, на том месте, где стояли пушки, сокрушившие последний оплот Риарио, был установлен памятный обелиск — черная мраморная плита с тремя вырезанными на ней гербами: бык Борджа, французские лилии и скрещенные ключи Ватикана.

Следующей целью похода был Пезаро, но герцог медлил и не покидал Форли, дожидаясь возвращения своего кузена, кардинала Джованни Борджа. Ему предстояло привести город к присяге на верность святейшему престолу. Но вместо кардинала в Форли прискакал гонец, чтобы сообщить Валентино горестную весть — его двоюродный брат, преосвященный Борджа, скончался от лихорадки в Фоссомброне.

Джованни покинул лагерь у Форли в конце декабря и выехал в Чезену, собираясь заняться вербовкой новых сторонников Борджа. Известие о взятии Форли застало его в Урбино, когда болезнь уже разыгралась вовсю. Невзирая на жар и страшную слабость, кардинал попытался вернуться к брату, но в Фоссомброне почувствовал, что не может держаться в седле. Состояние его быстро ухудшалось, и пятнадцатого января 1500 года Джованни Борджа испустил дух.

Чезаре, по-видимому, тяжело переживал потерю — с Джованни его связывали дружба и общие интересы, не говоря уже об узах родства. Кардинал был верным и надежным помощником своему старшему брату-полководцу, и между ними никогда не возникало трений. Однако и эта смерть впоследствии оказалась включенной в список преступлений Чезаре Борджа. По словам Сануто, молва обвиняла герцога в отравлении брата. Говорили, будто причиной убийства стала зависть — зависть к положению папского легата, которому святой отец вполне мог бы доверить управление одним из завоеванных городов.

Вздорность такого обвинения очевидна. В самом деле, вспомним смерть другого Джованни — герцога Гандийского. Тогда в Риме ходили слухи, что Чезаре расправился с братом, завидуя его титулу, в то время как сам он был всего лишь кардиналом и… папским легатом. Остается допустить одно из двух — или Чезаре Борджа завидовал вообще любому человеку, положение которого отличалось от его собственного, или, сделавшись герцогом, изменил взгляды и вновь возмечтал о церковной карьере.

Еще более нелепым выглядит сообщение Джовио. Поддерживая версию убийства кардинала, он не пытается найти какие-нибудь убедительные причины вражды, объясняя случившееся тем, что в прошлом Джованни был очень дружен с герцогом Гандийским. По мнению историка, Валентино не забыл и не простил кузену этого обстоятельства.

Армия должна была покинуть Форли двадцать второго января, но выступление на Пезаро пришлось отложить: в ночь накануне похода в войске начался мятеж. Швейцарцы — один из отрядов, подчинявшихся бальи Дижона, — отказались следовать дальше. Они заявили, что срок их договора с герцогом уже давно истек, и требовали немедленной выплаты задержанного жалованья, и притом в двойном размере, ибо лишения и опасности, встреченные ими в Италии, никак не окупаются оговоренной суммой.

Командиры наемников во все времена прислушивались к мнению своих подчиненных. Явившись во дворец, бальи сообщил герцогу о требованиях солдат, а также выдвинул еще одно, собственное. Он добивался освобождения графини Риарио-Сфорца — ни более ни менее.

Неизвестно, чем в действительности руководствовался бальи, выдвигая такое условие. В разговоре с главнокомандующим он привел два соображения, которые, впрочем, в корне противоречили одно другому: во-первых, графиня не может считаться пленницей Борджа, поскольку ее арестовал один из французских офицеров — следовательно, она находится в распоряжении бальи; во-вторых, военные законы Франции запрещают брать в плен женщин.

Даже если Чезаре и обратил внимание на нелогичность такой аргументации, момент был явно неподходящим для правоведческого диспута. Выпроводив разбушевавшегося подчиненного, он тут же отправил гонца в пригород, где стояли кавалерийские части под началом Ива д'Аллегра. Утром, когда швейцарцы собрались на площади, чтобы услышать ответ на свои требования, они увидели за спиной герцога всю его армию, построенную в боевые порядки, — итальянцев, испанцев и гасконцев, не присоединившихся к мятежу.

Впрочем, сам Чезаре не хотел доводить дело до вооруженного конфликта — к великой радости форлийцев, уже попрятавшихся по домам в ожидании новой резни, на этот раз между товарищами по оружию. Он согласился выплатить швейцарцам удвоенное жалованье, но лишь в том случае, если они не покинут войско до Чезены, где и будет произведен расчет. В заключение герцог дал понять, что выбирать им, в общем-то, не приходится — в случае отказа он прикажет ударить в набат и, объединив армию с отрядами горожан, поступит с бунтовщиками по всей строгости военных законов.

После короткого совещания мир был восстановлен; бальи отказался от попыток заполучить графиню, и двадцать третьего января 1500 года, приняв вассальную присягу города на верность папе, герцог выступил в путь, направляясь к следующей цели — Пезаро.

Джованни Сфорца уже переправил в безопасное место деньги и ценности из своего дворца. Теперь он был занят приисканием столь же надежного укрытия для собственной особы, даже не помышляя о сопротивлении. Но ему на помощь пришла судьба в образе двоюродного брата, нашего старого знакомца Лодовико Моро.

Ставленники французского короля в Милане вели себя вызывающе и обложили город непомерными налогами и поборами. Все, как известно, познается в сравнении, и миланцы начали приходить к мысли, что променяли кукушку на ястреба. При всей жестокости и коварстве Лодовико к нему успели притерпеться — он правил городом уже много лет. К тому же Лодовико считал Милан своим родовым владением, ввиду чего грабил купцов и горожан не столь остервенело, как иноземные захватчики. Поэтому в городе вызвала всеобщий восторг весть о нежданной удаче Сфорца — ему удалось пригласить на службу отряды ландскнехтов из Германии и Швейцарии. Теперь, сформировав неплохую армию, герцог шел отвоевывать Милан у французов и Борджа.

Когда войска святейшего престола расположились лагерем возле Монтефьори, гонец привез Чезаре письмо от Тривульцио, оставленного оборонять Милан. В панике он просил как можно скорее прислать подкрепления, ибо, по слухам, Черный Лодовико находится всего лишь в нескольких переходах от города. Потеря Милана стала бы очень серьезным ударом по планам папы и, несомненно, осложнила бы отношения Борджа с Людовиком XII. Прерывать начатую столь удачно кампанию было очень обидно, да и невыгодно, но приходилось выбирать меньшее из двух зол. В итоге Валентино отправил на север весь французский контингент своей армии, конницу Ива д'Аллегра и все орудия.

Узнав об этом, Джованни Сфорца возблагодарил небеса — он получил передышку. Неизвестно, что готовит грядущий день, но непосредственная угроза отпала: теперь у Борджа было слишком мало сил, чтобы начинать осаду Пезаро.