Непорядок в государстве бывает троякого рода. Во-первых, если законы и о гражданах, и о чужеземцах дурны. Во-вторых, если существующим законам не подчиняются. В-третьих, если законов вовсе нет. Таким образом, для непорядка первое — это когда законы дурны; второе — когда существующим законам не подчиняются; третье — когда законов вовсе нет.

Противоположности разделяются на три рода. Так, мы говорим, что благо противоположно злу, — например, справедливость — несправедливости, разумение — неразумию и прочее подобное. Далее, и зло противоположно злу — например, мотовство — скряжничеству, незаслуженная пытка — заслуженной или иное подобное зло — противоположному злу. Наконец, тяжелое легкому, быстрое медленному или черное белому противоположно как безразличное безразличному. Таким образом, среди противоположностей одни противоположны как добро злу, другие — как зло злу, третьи — как безразличное безразличному.

Блага бывают троякого рода — иными из них можно обладать, в иных соучаствовать, а иные существуют сами по себе. Первые — это те, которыми можно обладать, например справедливость и здоровье. Вторые — те, которыми нельзя обладать одному, но можно вместе с другими: например, самим благом обладать нельзя, но разделять его с другими можно. Третьи — это те, которых нельзя ни иметь, ни разделить, но которые должны существовать: например, быть ревностным или быть справедливым — благо, его нельзя ни иметь, ни разделять, но оно должно непременно существовать. Таким образом, блага бывают или такие, которыми можно обладать, или такие, в которых можно соучаствовать, или такие, которые существуют сами по себе.

Совет бывает трех родов: он может исходить из прошлого времени, из будущего и из настоящего. От прошлого времени приводятся примеры: скажем, как спартанцы когда-то поплатились за свою доверчивость. От настоящего времени: скажем, указания на то, что стены слабы, воины робки, припасов мало. От будущего времени: скажем, что не следует из одного подозрения оскорблять посольство, не то позор ляжет на Элладу. Итак, советы бывают или от прошлого, или от настоящего, или от будущего времени.

Звуки бывают двух родов — одушевленные и неодушевленные. Одушевленные — это голоса живых существ, неодушевленные — это звоны и отзвуки. Одушевленные звуки делятся на членораздельные и нечленораздельные: членораздельны голоса людей, нечленораздельны голоса животных. Таким образом, звуки бывают или одушевленные, или неодушевленные.

Сущее бывает или делимо, или неделимо. Делимое бывает однородно и неоднородно. Неделимое — это то, что не поддается разделению и ни из чего не состоит, например единица, точка или нота. Делимое — это то, что из чего-то состоит, например слоги, созвучия, живые существа, вода, золото. Однородное — это то, что состоит из подобных частей, и целое отличается от части только величиной, например вода, золото, все сыпучие тела и прочее подобное. Неоднородное — это то, что состоит из несхожих частей, например дом и прочее подобное. Таким образом, сущее бывает или делимо, или неделимо, причем делимое бывает однородно и неоднородно.

Сущее или бывает самостоятельным, или называется относительным по отношению к чему-либо. Самостоятельным называется то, что ни в чем не нуждается для своего объяснения, например человек, лошадь и другие животные, — ничто из этого не требует объяснения. Относительным называется то, что нуждается в объяснении, например нечто более крупное, более быстрое, более красивое и прочее, ибо более крупное должно быть крупнее чего-то иного, более быстрое — быстрее чего-то иного. Таким образом, сущее бывает или самостоятельным, или относительным. Так (по словам Аристотеля) Платон разделял даже самое первичное.

Был также и другой Платон, родосский философ, ученик Панэтия (как сообщает грамматик Селевк в I книге "О философии"), и третий, перипатетик, ученик Аристотеля, и четвертый, ученик Праксифана, и пятый, поэт древней комедии.

Сказано о Платоне все, что мы смогли собрать по тщательном рассмотрении сведений о нем. Преемником Платона был Спевсипп, сын Евримедонта, афинянин, из дема Мирринунта, сын Потоны, Платоновой сестры. Он возглавлял школу восемь лет, начиная со 108-й олимпиады. Он воздвигнул изваяния Харит в святилище Муз, основанном Платоном в Академии. Платоновых догм он придерживался твердо, но нрав у него был иной — склонный к гневу и падкий на удовольствия.[306] Говорят, например, что от вспыльчивости он однажды бросил свою собачку в колодезь и что ради удовольствий он ездил в Македонию на свадьбу Кассандра.[307]

Говорят, слушательницами его были и две ученицы Платона — Ласфения из Мантинеи и Аксиофея из Флиунта; недаром Дионисий, издеваясь, писал ему: "Мудрости научиться можно даже у аркадской твоей ученицы; только Платон своих питомцев освобождал от платы, а ты их облагаешь так, что берешь и с согласного, и с несогласного".[308]

Он первый стал усматривать в науках общие черты и по мере возможности связывать их одну с другой (так пишет Диодор в I книге "Записок"); и он первый обнародовал то, что у Исократа считалось его тайнами (так говорит Кеней); и он первый нашел способ связывать охапки хвороста удобно для переноски.[309]

Когда тело его уже было поражено бессилием, он послал Ксенократу приглашение прийти и принять от него школу. Говорят, однажды его везли на тележке в Академию, а навстречу попался Диоген. "Здравствуй!" — сказал Спевсипп, но тот ответил: "А ты уж лучше и не здравствуй, чем терпеть такую жизнь!" Наконец, уже стариком он в упадке духа сам покончил свою жизнь. Мы написали о нем так:

Коли бы верная весть не пришла о кончине Спевсиппа, Я бы подобной судьбе не поверил! Нет, не Платонова кровь текла в его сердце — иначе Мелочь его не свела бы в могилу.[310] Плутарх в "Жизнеописании Лисандра и Суллы" говорит, будто умер он от вшивой болезни.[311] Тело у него было расслабленное (как сообщает Тимофей в "Жизнеописаниях"). Говорят, одному человеку, влюбленному в кого-то богатого и безобразного, он сказал: "На что он тебе? Я тебе за десять талантов найду и похуже!" Оставил он множество записок и много диалогов, в том числе: "Аристипп Киренский", "О богатстве", "О наслаждении", "О справедливости", "О философии", "О дружбе", "О богах", «Философ», "К Кефалу", «Кефал», "Клиномах, или Лисий", «Гражданин», "О душе", "К Гриллу", ("Аристипп"), "Разбор ремесел", "Диалогические записки", "О ремесле", "О сходном в исследованиях" — десять книг, "Разделения и предположения к сходному", "О родах и видах образцов", "К неподписавшемуся", "Похвальное слово Платону", «Письма» к Диону, Дионисию, Филиппу, "О законодательстве", «Математик», «Мандробол», «Лисий», «Определения», "Распорядок записок" — всего 43475 строк. К нему обращает Тимонид свою «Историю», где он расписал деяния Диона (и Биона).[312] А Фаворин во II книге «Записок» говорит, что Аристотель скупил его книги за три таланта. Был и другой Спевсипп, из Александрии, врач Герофиловой школы.

Ксенократ, сын Агафенора, из Халкедона. Смолоду он слушал Платона и даже сопровождал его в Сицилию. Так как он был медлителен от природы, то Платон, сравнивая его с Аристотелем, говорил: "Одному нужны шпоры, другому — узда"[313] и "Какого осла мне приходится вскармливать и против какого коня!" Впрочем, во всем остальном Ксенократ всегда отличался важностью и мрачностью, так что Платон нередко ему говаривал: "Принеси жертву Харитам, Ксенократ!" Жил он большею частью в Академии, а когда собирался выходить в город, то, говорят, все крикуны и носильщики бежали расчищать ему путь. Гетера Фрина захотела однажды его испытать. Словно спасаясь от кого-то, она прибежала к его дому, и он по доброте душевной ее впустил; в доме было одно только ложе, и он его с нею разделил; но, сколько она ни домогалась, она так и ушла ни с чем, а на расспросы потом отвечала, что не от человека встает, а от истукана. Впрочем, другие говорят, что это была Лаида, а положили ее с ним его ученики. Но самообладание его было таково, что он умел терпеть, даже когда ему резали или прижигали срамные части. Нелжив он был настолько, что ему одному афиняне позволяли выступать свидетелем без присяги, хотя по закону это и не допускалось. Отличался он и крайней независимостью. Так, когда Александр прислал ему много денег, он отложил себе 3000 аттических драхм, а остальное отослал обратно, сказавши: "Царю нужно больше — ему больше народу кормить". От Антипатра он также не принял подарков (как пишет Мирониан в "Сравнениях"). А когда у Дионисия на празднике Кружек[314] ему за обильную выпивку поднесли золотой венок, он вышел и надел его на статую Гермеса, как надевал обычные цветочные венки. Есть рассказ о том, что его вместе с другими послами отправили к Филиппу; остальные поддались на подарки и стали ходить на званые пиры и болтать с Филиппом; Ксенократ ничего этого не делал, и Филипп за то не желал его видеть. Поэтому, воротившись в Афины, послы заявили, что Ксенократ ездил с ними понапрасну, и народ уже готов был его наказать; но, услышав от него, что теперь надобно еще пуще заботиться об отечестве ("ибо Филипп знает, — говорил он, кто здесь подкуплен, но знает и то, что меня ему ничем не подкупить"), афиняне воздали ему сугубый почет. И сам Филипп потом говорил, что Ксенократ один оказался неподкупен из всех, кто к нему приехал. Также и потом, будучи послан к Антипатру для переговоров об афинских пленниках, взятых в Ламийской войне, он в ответ на приглашение к обеду произнес такие стихи: О Цирцея, какой же пристойность и правду любящий Муж согласится себя утешать и питаем и едою Прежде, пока не увидит своими глазами спасенья Спутников?..[315] — и Антипатр, оценив меткость этих слов, тотчас отпустил пленников. Однажды за пазуху ему залетел воробей, спасаясь от ястреба: он потрепал воробья и выпустил, сказавши, что не пристало выдавать просителя. В ответ на насмешки Биона он сказал, что не возразит ни единым словом: недостойно трагедии отвечать насмешкам комедии. Одному человеку, который не знал ни музыки, ни геометрии, ни астрономии, но желал стать его учеником, он ответил так: "Ступай прочь: тебе не за что ухватить философию!" — а по другим известиям, так: "У меня здесь не шерстобитня!"[316] Когда Дионисий при нем сказал Платону, что отрубит тому голову, Ксенократ показал на свою собственную и воскликнул: "Сперва — вот эту!" Антипатр, говорят, в бытность свою в Афинах обратился к нему с приветом, но он отозвался не раньше чем договорил свои рассуждения до конца. Чуждый всякой спеси, он не единожды в день погружался в беседу с самим собой и целый час, говорят, уделял молчанию.[317] Он оставил множество сочинений, стихов и увещаний, а именно такие: "О природе" шесть книг, "О мудрости" шесть книг, "О богатстве", «Аркадянин», "О неопределенном", "О дитяти", "О сдержанности", "О полезном", "О свободе", "О смерти", "О добровольном", "О дружбе" две книги, "О надлежащем", "О противоположностях" две книги, "О счастье" две книги, "О сочинительстве", "О памяти", "О ложном", «Калликл», "О разумении" две книги, «Домостроение», "О здравомыслии", "О силе закона", "О государстве", "О набожности", "О том, что можно научить добродетели", "О сущем", "О судьбе", "О страстях", "Об образах жизни", "О согласии", "Об учениках" две книги, "О справедливости", "О добродетели" две книги, "Об образах", "О наслаждении" две книги, "О жизни", "О мужестве", "О едином", "Об идеях", "Об искусстве", "О богах" две книги, "О душе" две книги, "О науке", «Политик», "О наукознании", "О философии", "О Парменидовых учениях", "Архедем, или О справедливости", "О благе", "О понимании" восемь книг, "Разрешение спорных рассуждений" — десять книг, "Беседы о природе" — шесть книг, «Оглавление», "О родах и видах", "Пифагорейские вопросы", «Разрешения» — две книги, «Разделения» — восемь книг, «Положения» — двадцать книг, 30 000 строк, "Изучение диалектики" четырнадцать книг, 12 740 строк, затем пятнадцать книг и еще шестнадцать книг "О науках, относящихся к слову", девять "Книг рассуждений", "О науках" шесть книг, "Еще о понимании" две книги, "О геометрах" пять книг, «Записки», «Противоположности», "О числах", "Наука чисел", "О расстояниях", "Об астрономии" шесть книг, "Начала царской власти" к Александру — четыре книги, "К Арибе", "К Гефестиону", "О геометрии" две книги; всего общим счетом 224 239 строк. Вот каков он был — и все-таки афиняне вывели его на продажу за то, что он не мог уплатить подать с иногородних.[318] Выкупил его Деметрий Фалерский, сразу дав и ему свободу, и афинянам деньги. (Так пишет Мирониан Амастрийский в I книге "Оглавления исторических сравнений".) Школу он принял от Спевсиппа и возглавлял ее двадцать пять лет, начиная от архонтства Лисимахида, что во 2-м году 110-й олимпиады. Умер он ночью, упавши на какой-то сосуд, на 82-м году жизни. О нем мы написали так: Медный сосуд задел ты ногой и разбил себе череп, Громкий крик испустил и без дыханья лежишь, О Ксенократ, о лучший муж из всех мужей![319] Было также шесть других Ксенократов: первый — весьма старинный военный писатель, […];[320] [третий] — родственник и земляк названного философа, от него сохранилась "Арсинойская речь", написанная на смерть Арсинои; четвертый — философ, писавший также и элегии, но неудачно (любопытно, что когда поэты берутся за прозу, это им удается, а когда прозаики — за стихи, то спотыкаются, из чего следует, что одно дается от природы, а другое — от искусства); пятый — ваятель; шестой — сочинитель песнопений, о котором говорит Аристоксен.