Скучная, мерзлая дорога мерно ложилась под копыта наших коней, убаюкивая и упорядочивая мысли.

Два месяца не прошло с того дня, как в результате экспериментов, проводимых в одном закрытом питерском институте, в лаборатории экспериментальной психиатрии, моя душа строго научно перенеслась в параллельный мир, в четырнадцатый век, который вскоре плавно перетечет в век пятнадцатый. Естественно, перенеслась после моей смерти, ибо Владимир Васильевич вполне успешно и счастливо жил в двадцать первом веке. Вот именно: жил да был. Пока не дожил до смертельного диагноза, да еще в последней стадии…

И очутилось мое сознание в теле четырнадцатилетнего парня вместе с больным сознанием самого Богданчика, до сей секунды обладавшего этим телом совершенно суверенно и независимо… Но что получилось, то получилось: пребываем в состоянии, которое любой психиатр опишет как состояние острой шизофрении (мне скоро исполнится пятнадцать: это опять Богдан напоминает о себе). Такая вот странная игра цифр. Только знахарка Мотря знает эту нашу с Богданом тайну. Даже родители Богдана могут лишь догадываться… Не догадаются.

Ну, начали мы, как это водится, жить-поживать да добра наживать. Вот, собственно, это нажитое непосильным разбоем добро и едем теперь продавать куда подальше – до Киева, матери городов русских, – вместе с казаками, моими боевыми товарищами. Решили аж в Чернигов заехать, чтобы лишних вопросов к нашей добыче не появилось, а то мало ли… Да и прикупить всего разного нужно немало, чтоб прожить эту зиму так, чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые… месяцы. Ибо отпустила нам судьба этих месяцев не так уж много.

Если я правильно все помню из истории, проиграют через девять лет (если считать с точностью – то через восемь лет и семь месяцев) местные вояки, собранные под стягом князя Витовта, битву под Ворсклой, и будет то, что было в Одессе, а вернее – при Батые, лет сто пятьдесят назад. Правильно. Сожгут татары все Правобережье, лишь в глухих белорусских лесах – пардон, ныне они литовские – сохранятся осколки разумной жизни, которые вновь начнут заселять выжженную пустыню. Мне это совсем не по душе. Правильно, Богданчик?

Но раз уж все так случилось и оказалась здесь моя неприкаянная, то кто сказал, что и дальше все должно быть так, как написано в истории? Даже если кто и сказал, то мы с ним крепко поспорим. Мне бы еще до самого Витовта добраться…

Итак, поначалу – в Киев.

Наше путешествие в Киев под предводительством Ивана Товстого благополучно завершилось на второй день. В понедельник вечером, когда уже стемнело, мы добрались до корчмы под Киевом, в которой мне уже давно хотелось побывать. Еще когда Иван на круге про поход с Загулей рассказывал, запомнилась мне та корчма, потом девки, которых мы у черкасских казаков отбили, про корчму под Киевом в своих рассказах упоминали. Обсуждая с казаками, что делать с корчмарем, решили пока присмотреться, а на обратной дороге решить его судьбу – в зависимости от того, как он себя поведет с Иваном. У таких людей память профессиональная, о том, что полтора месяца назад Иван у него жил и с кем приехал в компании, корчмарь обязан вспомнить. А раз вспомнит, то в разговоре с ним Иван попробует затронуть эту тему – мол, пока девками не интересуемся, но вот весной очень даже нужны будут. И какую ты нам помощь, корчмарь, оказать сможешь. А там посмотрим, что нам скажут. Вторая тема для разговора была про нанимателей. Близилось время зимних кампаний – обычно в корчмах и постоялых дворах интересующийся народ искал концы и выходы на казаков как потенциальных наемников.

Иван с Сулимом скептически отнеслись к высказанным идеям: постоялых дворов под Киевом хватает. Иван вдруг уточнил, что воз они у этого корчмаря наняли, а бочки пустые у другого, уже ближе к Киеву, а у которого, он так и не вспомнит, поскольку в ту корчму и не заходил, а сразу в Киев поехал по своим делам. Такая понятная поначалу ситуация запутывалась, и распутывать ее становилось некогда.

Рассиживаться в Киеве времени не было: за вторник нужно найти обоз, к которому пристать. Как рассказывали Иван и Сулим, большинство купеческих обозов отправляются из Киева в Чернигов рано утром в понедельник – так, чтобы в четверг добраться и в пятницу с утра уже место на базаре занять. Но и в другие дни купцы выезжают: не у всех же получается в понедельник выехать. Дел было много, как справиться со всеми, я себе не представлял. Мне нужно было, кроме этого, найти достаточно информированного человека, чтобы в беседе с ним проверить исторические факты и понять политическую ситуацию. Насколько я помнил, именно в одна тысяча триста девяностом году отношения между Ягайлом и Витовтом обострились вплоть до вооруженной борьбы, к которой тот в следующем году привлек Орден. Витовт начал наступление на севере, что вынудило Ягайлу в девяносто втором вступить с ним в переговоры – и в результате отдать Витовту титул Великого князя Литовского.

Кроме этого, нужно было начинать несколько информационных кампаний. Первую я условно назвал «Героический образ казака, народного мстителя». Тут особо напрягаться не надо. Нужно подкинуть ребятам, которые зарабатывают музыкой на ярмарке, пару благодарных тем, а дальше машина сама пойдет. То, что эти темы будут пользоваться популярностью, сомнения не вызывало: проверено историей. Лет через двести в этой местности все будут петь только о казаках. Первым делом сочинить с музыкантом пару песен о героической борьбе казаков с татарскими ордами – как говорится, задать тему, – а дальше дело само пойдет. Главное – вовремя новые идеи и сочинения подбрасывать.

Вторая кампания – более деликатная, назовем ее «Дискредитация образа католического священника». Тут никаких песен: анекдоты и смешные истории в стиле «Декамерона», как священники соблазняют жен и дочерей у наивных прихожан, – и ужасные истории двух типов. Первые, с примесью правды – нечто про совращение детей священниками, гаремы рабынь у папы и епископов, другие жизненные байки. Вторые – свободный полет фантазии, чем страшнее, тем лучше: поклонение дьяволу, жертвоприношение, сатанинские мессы и другие сюжеты аналогичного содержания.

После принятия Кревской унии, положившей первые камни в объединение Польши и Литвы, бояре, принимающие католичество, становились неподсудны своему князю: их должен был судить лишь кастелянский суд. Кроме этого, за ними навечно закреплялись и освобождались от всех местных налогов данные им в кормление земли.

Фактически, с одной стороны, это было направлено на разрушение принципов вассальной присяги своему князю и ослабление роли местных князей, с другой – прямая вербовка всей элиты общества в католицизм, ну а с народом, как говорится, потом справимся. И единственное, что можно было противопоставить этому процессу, построенному на принципах шкурной выгоды, это общественное мнение, не приемлющее новой религии. Мнение, имеющее в своем арсенале фактические истории, высмеивающие и разоблачающие лицемерие провозглашаемых принципов и правил. А смех – это большая сила. Вот поэтому и хотелось заняться формированием этого мнения и снабжением его нужными историями в меру своих скромных сил и возможностей.

Ну и третья агитационная кампания, самая главная – «Жизненные истории о процветании и счастливой доле беженцев в казацкую землю». Полусказочные истории о смелых беженцах от засилья католиков и панщины и об их карьере на новых землях. Тут история моей семьи и парочка других, того же Степана, реальных людей с реальной биографией, которые можно проверить, будет изложена практически без изменений, а истории некоторых других реальных людей слегка приукрашены. В конце – купца, которому рассказывается эта байка, просят передать привет родичам и сообщить им о счастливых переселенцах, приглашающих всех родичей и знакомых последовать по их стопам. Поскольку народ любит сказки со счастливым концом и с положительным героем, думаю, купцы легко занесут эти истории в нужные нам области, начнут выспрашивать, знает ли кто о таких персонажах. А поскольку найти концы будет нетрудно, то найдутся свидетели и очевидцы. Невыдуманные истории найдут своего благодарного слушателя.