– Так, а если дерево толще, чем семь ладоней, с ним что делать?

– Оставляй, пусть растет.

– Так оно уже тоньше не станет, чего его оставлять?

– От него ростки взойдут, такие же крепкие, как родитель, новый лес вырастет.

– Пока он вырастет, мы помрем давно.

– Иван, я тебе монеты плачу, чтобы ты языком молол или деревья пилил? Мы помрем – детям останется. Все, мужики, с Богом, начинайте помалу. Буду к вам заезжать. Сразу говорю. Увижу, что вместо работы лежите брюхом кверху, – монет не дам и атаману скажу, еще нагаек получите, что слово свое ломаете.

– О том даже не думай, Богдан, все по совести работать будут, как сговаривались.

– Еще раз говорю, мужики. Всяко может случиться, пойдет дерево не туда, куда думали, – бросай пилу, сам спасайся и товарища выручай. Пилу новую скуем – человека не скуешь. Бражку, пиво, вино увижу – сразу всех нагайкой домой выгоню, даже не просите.

– Да что ты заладил одно и то же – чай, не дети, сказали тебе уже раз: не будет тут браги. Мне что, тебе на кресте клясться?

– Ты, Петро, не горячись, эта работа горячих не жалует, схлынь чуток. Я, может, и молодой еще, но уже наслушался в достатке от таких, как ты. Кабы не знал, что у тебя пятеро на шее, мал мала меньше, сидел бы ты дальше в селе и бражку пил. Поэтому намотайте себе все на ус: кто слово свое сломает – пожалеет, что со мной связался. Мерку мою пусть каждый из орешника себе вырежет и каждое дерево меряет. Если все ясно, начинайте с Богом, день короткий, как начнет смеркаться, бросайте работу сразу. В темноте такой работы не ведут.

– Да езжай уже, Богдан, Христа ради, не кудахтай над нами, как квочка над цыплятами. Все будет добре, ты монеты на субботу готовь.

– Меня не будет, к матери зайдете, она вам монеты отсыплет. Пусть хранит вас Господь и святые заступники.

На лесоповал решил ответственным поставить Андрея. Пусть после тренировок с личным составом каждый день или раз в два дня, как обстановка диктует, садится на коня и скачет на лесоповал контролировать процесс. Дело нехитрое, но глаз нужен. Стоит бросить любой участок на самотек – дело развалится. Как только наши люди чувствуют, что за ними не наблюдают, так сразу начинаются чудеса.

Словно в анекдоте: закрыли в пустой комнате на ночь нашего человека и дали два металлических шарика. На другой день приходят, а у него в руках две половинки. Что случилось, спрашивают, а он отвечает – поломался. А второй где? Не знаю, говорит, потерялся.

Так и здесь. В среду после тренировок поскакали мы к лесорубам. Не поленившись взять в руки мерку и перемерить бревна, я нашел одно на несколько сантиметров толще.

– Мужики, вы мне вчера божились, что тут порядок будет. Я сколько раз повторял: бревна больше чем семь ладоней не пилить. От одного такого бревна все сломается – вся работа, что мы половину зимы и половину лета делать будем, прахом пойдет. Значит, так. За прошлый день монет не получите. Еще раз такое бревно найду – собираете свою рухлядь и на хрен отсюда, чтоб я вас не видел. Андрей, ты понял? Все толстые бревна лично перемеряешь. Это бревно забрать отсюда на дрова. Почему столько веток непиленых кругом валяется? Бросайте бревна, до конца дня ветки пилим и на кучу складываем, чтобы пройти везде можно было, а то как после бурелома вокруг вас.

Только с четверга мне удалось приступить к самому сложному проекту – изготовлению в натуральный размер всех механических частей, из которых будет состоять пилорама. То есть фактически собирался построить действующую пилораму, только без водяного колеса, на любом другом приводе. Испытать все, а после того как перекроем ручей дамбой и поставим верхнебойное водяное колесо, просто перенесем все элементы и соберем на новом месте.

Первым делом дал дядьке Опанасу свой эталон на доработку и попросил разбить деление ладони на пять частей, которые назовем «пальцы», и поделить их пополам на «полупальцы». Таким образом, плечо состояло из десяти ладоней, ладонь – из пяти пальцев или десяти полупальцев. Пока такой метрологии хватало. Поручил ему изготовить десяток измерительных инструментов с делениями, нанесенными черной краской, и полакировать сверху, чтобы не смывалась. Можно было приступать к общению и постановке технического задания.

Основное водяное колесо планировалось три плеча (метра) в диаметре, а усилие от него будет передавать деревянный брусок квадратного сечения в ладонь и три пальца (шестнадцать сантиметров) шириной. Все это будет изготовлено летом, но то, что мы делаем сейчас, должно соотноситься с будущей силовой установкой.

Первым изделием была задумана основная шестеренка – два плеча в диаметре. Поскольку городить такое сплошное деревянное неподъемное чудо толщиной минимум в четыре пальца было бы неразумно, запроектировал ее как два параллельных колеса на спицах, между ободами которых будут врезаны зубья шестеренки. Шестеренка получалась как бы впрессована между деревянными ободами двух колес, спицы которых параллельны друг другу и соединены как шестеренкой, так и дополнительными ребрами жесткости. Все это двойное сооружение должно садиться на вышеописанный деревянный брусок.

Нарисовал, объяснил, все поняли. Но в ходе работы возникали сотни мелких проблем, в результате за четверг и пятницу полностью охрип. Кажется, что за эти два дня мне пришлось говорить, рисовать и показывать больше, чем за все время, проведенное здесь.

Оставив дядьку Опанаса и Степана на субботу одних продолжать наше безнадежное дело, сам с караваном из шести возов на полозьях, прихватив еще одни полозья для моего воза, который должен прийти с обозом, резво помчался в Черкассы по льду нашей застывшей реки. В сами Черкассы по льду не заедешь – наша речка там не протекала, но от берега до города вела дорога, и снега везде уже было в достатке. Приехав поздно вечером в Черкассы, встретился в единственной корчме с Авраамом, который тоже недавно лишь добрался и заказывал ужин для всей своей компании. Перекусив, перегрузили возы и поставили мой воз на полозья. С утра можно было выезжать.

– Ты когда следующий раз в Черкассы приедешь, Авраам?

– В сичне уже приеду, не раньше. Через три недели, раньше не выйдет: праздники. Через три недели в воскресенье буду здесь на базаре. А чего ты хотел?

– Привези мне десять новых больших бочек.

– Да вон у тебя целый воз, зачем тебе еще?

– Клад я нашел на острове, на Днепре. Там в скале подвал вырублен. В подвале том бочки с медом старинным стоят. Видимо-невидимо… три раза считал, посчитать не смог. А бочки здоровенные, в каждую пять наших бочек влезает. Мед хмельной в тех бочках выстоянный, крепости невиданной, никто такого не пробовал, и как варить такой мед, никто не знает. Привезу к твоему приезду в Черкассы, продавать буду – сам попробуешь. Так что мне бочек много понадобится. На вот тебе пять монет задатка, чтобы ты так на меня не смотрел, как на чудо заморское.

– А почем ты его продавать будешь? – осторожно спросил Авраам, с сомнением посматривая на меня.

– А как ты вино заморское продаешь, так и я торговать стану. Твое вино против моего меда – моча ослиная, никто и не попробует. Не меньше гривны серебром за большую бочку торговать буду.

– А сколько ты его привезешь?

– Много не привезу. На Днепре только возле берега лед крепкий, к середине совсем нет. Тяжело на остров добираться. Больше десяти бочек не привезу.

– Добро, попробуем твоего меду – рассказываешь ты складно, поглядим, как оно на деле выйдет, – повеселел купец.

Видно, мои десять бочек серьезной конкуренции ему не составят. Чувствую, закупит он мой мед и в Киев повезет. Поверить он мне не поверил, но легенду оценил. Под такой легендой он его в Киеве в полтора-два раза дороже продаст. Теперь главное, чтобы продукт вышел достойным.

Перегонку вина или бражки в самогон народ открыл достаточно давно. Но алкогольные продукты, имеющие широкий спрос у средневекового населения, появились гораздо позже. Первый из них, горилка, крепкая самогонка, долго не пользовалась популярностью. Люди любили слабоалкогольные продукты с приятным, желательно сладким вкусом.