О том, что в этот раз Рихтер может изобрести что-нибудь повнушительнее, мне не хотелось даже и думать. Особенно если учесть, что положение было серьезнее не придумаешь. Ковенская тюрьма — это вам не родная Академия, здесь игра идет гораздо крупнее…

Быстрее! Еще быстрее!

Внезапно я влетела в полосу темноты. Дневной свет, смутно освещавший коридоры, исчез, как если бы дунули на свечу; я зажмурилась от неожиданности, не сразу заметив факелы, укрепленные в медных скобах на стенах. Огонь чадил и потрескивал, в воздухе пахло смолой и дымом…

Пространство свернулось вокруг меня точно фантик вокруг конфеты. Не было ничего, да и не могло быть — только небольшая комната без окон, освещенная факелами. И у дальней стены комнаты кто-то стоял.

Я машинально отшатнулась назад, прикрывая лицо руками. Пальцы сами сложились в знакомые знаки — защитное заклинание второго класса, за последний год успевшее превратиться в надежный рефлекс.

Магия здесь не действовала. Но тот, кто стоял у стены, не торопился воспользоваться моей ошибкой. Я всмотрелась в него, напрягая зрение и не спеша опускать вскинутые руки.

Я плохо видела в темноте. Но умела ощущать предметы во мраке; не знаю, как назвать это свойство, быть может, оно было сродни тепловому зрению змей. Но оно мне почти не пригодилось, ибо человек, стоявший там, помедлив, шагнул вперед.

Он был выше меня и выше Хельги — в нем как минимум два метра росту. Таких высоких адептов у нас, кажется, не водилось. Незнакомец был широк в плечах, да и мускулатурой мог запросто поспорить с вампиром. Даже не из-за количества таковой: просто у Хельги мышцы были натренированы в спортзале, а этот явно практиковался в реальных боевых условиях. Судя по шрамам, очень реальных и весьма, весьма боевых. По крайней мере, один из рубцов, на правой щеке, внушал изрядное уважение. Нет, не к незнакомцу — к тому, который этот шрам ему оставил. Я с трудом представляла, как именно он должен был действовать, чтобы оставить после себя рану столь заковыристой формы.

Вдобавок ко всему незнакомец был волкодлаком. Я поняла это практически сразу: мне хватило одного взгляда на его лицо, чтобы перед глазами немедленно всплыла картинка из учебника истории рас. Резкие, крупные черты, широкие скулы, молочно-белые волосы, светлее, кажется, чем даже у Хельги, — из-за этого он сильно походил на фьординга. Глаза, правда, у него были не желтые, а серые, но это было уже не суть важно. Ведь и у эльфов же глаза не всегда имеют правильный зеленый цвет. Он не был похож на волка — но он был зверем, это я увидела сразу. Хищным зверем, разумеется… интересно, а волкодлаки умеют оборачиваться только в волков?..

Вопрос вышел неуместный и глупый. Тем более глупый, если учесть, где я сейчас находилась. Вообще-то по всем правилам мне следовало бы испугаться оборотня. Он двигался так легко и мягко, что вся моя хваленая скорость не стала бы для него хоть сколько-нибудь реальной помехой. Без магии, без оружия, один на один вот с таким… да, мне наверняка стоило испугаться.

Но я отчего-то не испугалась.

Может быть, так случилось из-за того, что на лице у волкодлака не читалось ни малейшего желания причинять мне вред. Напротив, он смотрел на меня с искренним недоумением: так, будто я не пришла к нему по коридору, а как минимум спустилась с небес.

— Мрыс эт веллер келленгарм, — наконец выговорил он. — Тебя я знаю, но… как?

Я сглотнула.

Я не узнала его лица. Это было немудрено, ибо лица я не видела ни разу; но голос — голос его, с характерным оборотничьим акцентом, мне уже приходилось однажды слышать. Или не однажды — это как посмотреть…

Сон, приснившийся мне три с лишним месяца назад. Сон и тот, третий, который был тогда со мной; тот, о чьем присутствии я узнала лишь за считаные секунды до пробуждения… Боги мои, но кто он?

Кто он — и кто я?

— Как ты попала сюда? — спросил он за долю секунды до того, как я раскрыла рот.

— Ногами, — машинально брякнула я. — По коридору.

Оборотень усмехнулся:

— Обернись.

Я недоверчиво посмотрела на него. Знаем мы этот прием… я, стало быть, отвернусь, тут-то меня и тюкнут по маковке. Хотя, с другой стороны, от волкодлака я почему-то не ожидала подлости. Странно, кстати. Прежде я считала, что уже разучилась доверять людям.

Не отводя от него взгляда, я отвела левую руку назад. Пальцы мгновенно наткнулись на что-то твердое и холодное; его не было здесь, когда я сюда вошла!

Я обернулась, вняв совету волкодлака, — и не поверила глазам. Передо мной стояла стена — самая что ни на есть натуральная, каменная и холодная. Практически такая же, как и во всей остальной тюрьме… но мрыс дерр гаст, как же я сумела через нее пройти?

Чисто машинально я проверила, не иллюзия ли это. Коротенькое заклинание привычно слетело с моих губ; я успела еще подумать, что чар здесь нет, но магия откликнулась — неожиданно сильно и охотно.

Нет, это была не иллюзия. Реальная, совершенно настоящая стена; более того, за этой стеной не было вообще ничего. И не могло ничего быть: мир заканчивался, сворачивался в клубок — и весь он ограничивался этой маленькой комнатой.

На дальней стене, впрочем, я заметила дверь. Там, кажется, этот мир соприкасался с нашим… или не с нашим, мрыс его разберет, — но должна же эта дверь куда-нибудь вести?

Не знаю, что меня поразило больше. То ли волкодлак с подозрительно знакомым мне голосом; то ли моя неожиданная способность проходить сквозь каменные стены; то ли магия, неожиданно вернувшаяся ко мне; то ли мир, столь же неожиданно свернувшийся в крошечный комок. Но здесь было интересно. Здесь определенно было куда интереснее, чем в том солнечном вестибюле.

Я забыла даже про Эгмонта вместе с бестиологом, директором и докладами. Это место стоило того, чтобы узнать о нем подробнее; вот только с чего конкретно мне стоит начать? У этого клубка было слишком много концов, за которые можно дергать, но чутье подсказывало мне — лишь один из них поможет размотать клубок до конца.

— Где мы находимся? — Я обернулась к оборотню, решив, что он-то точно должен знать ответы на все вопросы. Пока я рассматривала стену, он отошел от меня и сел на корточки у соседней стены. Поза, похоже, была для него привычна. Лично у меня в таком положении мигом затекали ноги.

— В ковенской тюрьме, — спокойно ответил волкодлак.

— Это что, камера?

Оборотень кивнул.

— А-а… а почему магия здесь работает?

— Это отдельный мир, — так же спокойно пояснил он. — Мини-мир, по многим параметрам совпадающий с нашим. Вход, кстати, находится вон там. — Он кивнул на уже замеченную мною дверь.

Я недоверчиво хмыкнула, хотя сама подозревала то же самое.

— Как же я тогда смогла сюда зайти?

— Хороший вопрос, — согласился оборотень.

Я замолчала, не зная, что сказать. Нить на мгновение выскользнула у меня из пальцев; впрочем, уже через секунду я сформулировала следующий вопрос:

— Ты маг, да?

— Нет.

Ну да, ну да. Последнему адепту отлично известно, что попасть в ковенскую тюрьму могут лишь маги. Или лица, заподозренные в магическом воздействии неподобающего уровня. Обтекаемая формулировка на деле ни мрыса не формулировала: как, хотелось бы мне знать: возможно провести «магическое воздействие неподобающего уровня», не будучи при этом чародеем?

Я закусила губу. Что-то шло здесь не так. Я тянула, верно, все-таки не за тот конец; волкодлак спокойно смотрел на меня, но в его взгляде мне почему-то чудилось напряженное ожидание. Так, как будто бы он знал, что я должна сделать нечто очень важное, от чего зависит вся его судьба. А может быть, не только его.

Я посмотрела на него. Его лицо отчетливо вырисовывалось в темноте; странный шрам на правой щеке притягивал мой взгляд. Но кто же мог оставить ему такой рубец? Такие заковыристые раны не наносят в бою, да и хищники при всем желании просто не успеют так потрудиться. Разве что несколько шрамов, странным образом наложившихся друг на друга? Или культовый, ритуальный разрез… должны же у волкодлаков быть свои ритуалы?