— Скорее всего, этим запасным судном должно стать наше, — посоветовал Гуннар. — Нам не нужно скопление воинов. Тем более что вам, как принцу норвежскому, придется принимать на его борту гостей и послов. Не зря же название у него — «Принц Гаральд».

— Так и решим, — охотно согласился юный викинг. — Еще одну, трюмную каюту для команды нужно будет оборудовать на носу, чтобы на этом судне воины не чувствовали себя обойденными вниманием.

— Раньше викинги уходили в походы в открытых, беспалубных драккарах, без каких-либо кают, вообще без укрытия, — проворчал конунг.

— Ты видел, какие галеры попадались нам в Балтике, — с большими пышными надстройками, настоящие плавучие дворцы. Нам предстоит создавать такие же, чтобы можно было совершать самые долгие плавания.

Гаральд хотел молвить еще что-то, однако конунг сжал его плечо и молча указал рукой на прибрежную возвышенность. На ней отчетливо были видны фигуры нескольких всадников и кибитка с розовым тентом, на которой обычно совершали поездки великая княгиня и ее дочери.

— Неужели сам князь с семейством? — удивился принц.

— Князь обычно выезжает с намного большей свитой, и крайне редко — в сопровождении розовой кибитки.

— Не думаю, что княгиня задержится здесь надолго. Мы еще успеем испытать два оставшихся судна.

— Позвольте мне самому испытать их, принц. Вам стоит заняться гостями.

— Может, лучше ты ими займешься, — поморщился Гаральд, — а я выйду на «Морском драконе»?

— У вас сейчас будут другие заботы, конунг конунгов, — хитровато ухмыльнулся Гуннар.

— Какие еще… другие заботы?

— В кибитке наверняка сидит княжна Елисифь.

— И что? Пусть сидит.

— «Кхир-гар-га!» — как говорит в таких случаях Ржущий Конь. Речь идет о той самой золотоволосой княжне, которая давно, еще с первого дня, приглянулась вам, храбрый конунг конунгов, — еще выразительнее ухмыльнулся Гуннар.

Гаральд недовольно покачал головой, однако предпочел промолчать. Они оба проследили за тем, как опытный моряк Скьольд Улафсон, который был назначен капитаном «Принца Гаральда», умело развернул судно и подогнал его правым бортом к охваченному камышовыми вязками — для смягчения ударов — причалу. И, только ступив на обшитый досками настил, вновь обратили внимание на княжеский экипаж. К удивлению Гаральда, к нему направлялась не великая княгиня Ингигерда, а королева-вдова Астризесс.

— Не прикажете ли своим морякам вновь поднять парус вашего корабля, принц Гаральд? — озорно поинтересовалась она, приближаясь к причалу.

— Вообще-то моряки устали, — довольно холодно заметил юный конунг конунгов.

— Не настолько, чтобы отказать в скромной просьбе сразу двух королев.

— Сразу двух?

— Разве не понятно? Со мной — будущая королева Норвегии, — взглянула она в сторону Елизаветы, осторожно пробиравшейся вслед за ней по заваленному невостребованными бревнами и какими-то древесными обрезками лужку. — Но, увы, она никогда в жизни не выходила из гавани на боевом корабле викингов.

— Это легко исправить, — охотно заверил ее Гуннар, воспользовавшись тем, что принц немного замялся. Этот сорокалетний конунг давно благоговел перед Астризесс, преклоняясь не столько перед неяркой красотой вдовы, сколько перед ее сдержанностью и мудростью. — Переходите на судно, и мы отчаливаем.

— Не торопитесь, конунг, — холодно осадила его Астризесс, давая понять, что не про его честь появление здесь кибитки королевы и княжны. — Нам есть, что обсудить на берегу. Знаю, что вы уже немного знакомы, и все же представляю вас теперь уже официально: это княжна Елизавета, принц.

— Норманны называют вас Елисифью, — сдержанно засвидетельствовал свою осведомленность принц.

–?Княжной Елисифью, — с подростковым упрямством уточнила юная славянка.

— Это моя племянница, дочь великого князя и шведской принцессы, то есть моей сестры Ингигерды. Очень скоро вы убедитесь, что не только внешне, но и по характеру своему Елисифь — истинная норманнка.

— Постараюсь убедиться, — чуть мягче пообещал Гаральд, исподлобья присматриваясь к симпатичному, с ямочками на пухлых щечках, личику княжны.

Ржаные вьющиеся волосы, ярко-синие, бездонные, но какие-то слишком уж холодные глаза, четко очерченные, пухлые губки… Гаральд поневоле засмотрелся на девушку и, даже поймав себя на том, что столь откровенно засматриваться неприлично, все равно не сразу сумел отвести от нее глаза.

«А что я могу сделать? Такие лица, такие девушки запоминаются сразу», — сказал себе в оправдание Гаральд, искоса поглядывая на Астризесс. Только она одна из всех норманнов Руси знала о его «ночи жаркой любви», проведенной со шведской принцессой-вдовой Сигрид. И юному викингу почему-то казалось, что в самый неподходящий момент Астризесс решится рассказать о ней то ли Ингигерде, то ли самой княжне.

— Я так и решила, что вы не останетесь безразличными друг к другу, — объявила Астризесс. — Но хочу, чтобы так продолжалось долго, возможно, в течение всей вашей жизни.

— Мне же казалось, что принц норвежский, как вас все называют в нашем Киеве, должен выглядеть более крепким и мужественным, — по-шведски молвила Елисифь, пытаясь свысока взглянуть на Гаральда. Вот только вряд ли ей это удалось.

— Именно таким и обещаю вернуться из похода, — не стушевался норманн.

— Неужели вы так долго собираетесь пробыть в этих своих походах? — коварно поинтересовалась теперь уже Астризесс.

— Вам ведь хорошо известно, что в дальних морских походах викинги взрослеют значительно быстрее, нежели на берегу, — вовремя вступился за принца его наставник Гуннар Воитель.

— Прикажите своим «пиратам» оставить судно, чтобы вы могли спокойно показать его княжне, наш конунг конунгов, — вмешалась Астризесс. Зная заносчивый характер княжны, она опасалась, как бы молодые не поссорились еще до того, как успеют основательно понравиться друг другу.

Однако принц решил иначе. Он велел капитану Улафсону оставить с собой четверых моряков, пригласил княжну и королеву на борт и, как только Астризесс вежливо отказалась от прогулки, приказал отойти от причала, развернуть судно и поднять парус. Капитан понимающе кивнул. Уж он-то знал, что княжна появилась здесь не случайно. Тем более что прибыла она в сопровождении королевы-вдовы Астризесс.

Как только принц и княжна ступили на борт галеры, команда налегла на весла и, развернув судно, принялась выводить его из залива. Конунг Гуннар и королева стояли в это время у причала, плечом к плечу, с поднятыми вверх руками, словно в самом деле провожали их в далекое плаванье.

— Вас не укачивает, княжна? — спросил Гаральд только тогда, когда судно вышло из-под защиты лесистой косы и оказалось почти посреди реки. — Обычно те, кто выходит на судне впервые, чувствуют себя скверно.

— Представляю, как вам было плохо, когда вы впервые оказались под таким вот парусом, — сочувственно вздохнула княжна.

Она стояла рядом с принцем на небольшой, огражденной перилами возвышенности, устроенной рядом с каютой принца, и с восхищением осматривала берег великой реки, на бирюзовых холмах которого возвышались серые монастырские стены и золотые купола церквей.

— Свой первый поход и первый шторм я перенес спокойно, даже лучше, чем ожидал. Хотя все пугали меня, — объяснил Гаральд. — Воины, которым становится плохо даже при небольшой качке, в море не выходят.

Однако Елисифь уже не слушала норманна или же слушала, демонстративно не воспринимая его оправдания. Она была увлечена красотой реки и берегов, ее захватил вид ближайшего островка с несколькими ивами в центре, которые напоминали склоненные мачты на выброшенном на мель суденышке. Стая чаек оставила это потерпевшее крушение суденышко и устремилась на «Принца Гаральда» с такими воинственными криками, словно пыталась отогнать какого-то огромного морского зверя от своих островных гнездовий.

— Не понимаю, почему вы уходите со своими воинами в Византию, а не в Норвегию? — как бы между прочим спросила Елисифь, пожимая аристократически развернутыми плечиками, увенчанными широкой, по-лебединому изогнутой шеей.