— Клоуна! Клоуна!

Кричат все — дети, взрослые. Даже судья посмотрел на часы и сказал супруге:

— Опаздывают на пять минут. Точность — весьма похвальная добродетель!

Супруга молчит, она давно устала от поучений мужа. В соседней ложе приказчики, сообща заключившие пари против Балдо, обсуждают условия предстоящей борьбы.

— Драться и вправду нужно до смерти?

— Полиция не позволит.

— Агрипино говорит, этот негр — прямо зверь. Он видел его в Баие, на встрече с немцем. Сила, как у быка…

Галерка топает. Дикари. Вести себя не умеют — думают приказчики. Где это видано, чтобы спектакль начинали вовремя? Зрители на галерке вести себя не умеют, нет слов. Но топают они не поэтому. Приказчикам не понять. Галерка топает, орет и требует начинать, потому что так веселее. На что нужен цирк, в котором не летят с галерки острые шутки, выкрики, не слышно шума и топота. В этом самый смак цирка. Охрипнуть от крика, отбить ноги, топая. Какая-то негритянка огрызается:

— Эй, ты свою мамашу щипли за задницу…

Назревает скандал. Когда пристают к замужней, всегда этим кончается. Незадачливого ухажера выбрасывают прямо в партер. Он поднимается и бежит на свое место под вой и улюлюканье всего цирка. На арену выходит Луиджи, облаченный в блестящую парадную форму Джузеппе. Цирк замер.

— Достопочтенная публика! Большой международный цирк благодарит всех, почтивших своим присутствием нашу премьеру! Надеемся, что наши прославленные артисты удостоятся ваших благосклонных аплодисментов!

Луиджи нарочно усиливает свой итальянский акцент. Так выходит эффектнее. Появились служители, растянули по всей арене видавший виды дырявый ковер, и началось феерическое зрелище — парад труппы. Первым вышел Луиджи, ведя под уздцы коня Урагана в сверкающей сбруе. За ними выбежала воздушная гимнастка Фифи — аплодисменты удвоились. Фифи в короткой зеленой юбочке выставляла обнаженные ноги, на них жадно глядели негры, приказчики, сеньор судья. Гимнастка сделала реверанс, приподняв юбочку еще на вершок. Галерка чуть не рухнула от грома аплодисментов. На арену, кривляясь, выскочил клоун Пузырь.

— Уважаемая публичка! Приятного развлеченьица!

Цирк громыхает хохотом. На клоуне голубые шаровары с желтыми звездами, огненная луна на заду.

— На мне костюм небесный со всеми звездами вместе. Волшебница подарила…

Клоун хоть куда! Человек-Змея кажется настоящей змеей в узком трико, усыпанном блестками. Трико плотно обтягивает его тело, и не понять, кто он — подросток или женщина? Мужчины двусмысленно шутят. Но вокруг на них шикают, и они умолкают. У пожирателя огня огненно-рыжие волосы. Великий эксцентрик Роберт покоряет зрителей своим фраком, хоть фрак изрядно поношен. По фамилии он француз, и волосы у него французские — гладкие, разделенные безукоризненным пробором. С ума сойти. Роберт посылает воздушные поцелуи, разящие мечтательных девиц прямо в сердце. Какая-то старая дева вздыхает. С галерки слышится: «Видный парень». Жужу проходит почти незамеченной. Все глазеют на медведя и обезьяну. Лев сидит в клетке в глубине цирка и не переставая рычит, надрывно и яростно. Какая-то зрительница жалуется соседке, что ей страшно ходить в цирк — вдруг лев вырвется… Жужу, можно сказать, старуха, краска не в силах замазать морщины на ее лице, но у нее пышная соблазнительная фигура. Розенда Розеда одета в костюм баиянки:

— Добрый вечер, дорогие друзья…

Розенда пробегает по краю арены, подпрыгивает, кружится, ее широкая юбка взлетает, надуваясь, словно цирковой купол. Зрители забыли Жужу, Фифи, великого эксцентрика Роберта, медведя, льва, даже клоуна. Все взгляды прикованы к черной танцовщице, почти обнаженной в костюме баиянки. Розенда бешено крутит бедрами. Глаза мужчин загораются сладострастным блеском. Приказчики свесились из своей ложи — того и гляди, свалятся в партер. Судья надевает очки. Супруга судьи негодует. Это безнравственно. Негры на галерке охрипли от восторженных криков. Розенда Розеда покорила всех.

Балдо — Черный Гигант, не участвует в параде труппы. Он за кулисами держит пьяного Джузеппе, который рвется на арену лично приветствовать публику. Зрители требуют, чтобы негр вышел.

— Борца! Борца!

— Чего прячется!

Луиджи объясняет, что Балдо — Черный Гигант, великий борец, всемирный чемпион бокса, свободной борьбы и капоэйры, еще не закончил тренировку и появится только в момент встречи с чемпионом героического города Фейра-де-Санта-Ана. Парад окончен, представление начинает наездница Жужу. Ураган галопом несется по арене. В руках у Жужу хлыст, она в облегающем жокейском костюме. Ее огромная грудь плотно обтянута курткой. Жужу прыгает на коня и скачет на нем стоя. Ей это все равно, что ехать в автомобиле. Жужу взвивается над Ураганом в головокружительном прыжке. Зрители хлопают. Наездница делает несколько пируэтов и удаляется под аплодисменты.

— Я видал работу получше, — говорит свысока тип, на которого смотрят с уважением, потому что он много ездил. По его словам, бывал и в Баие и в Рио.

— Халтура.

Собравшиеся аплодировать замешкались было, но не удержались — дружно захлопали. Оркестр заиграл самбу, и на арену, кувыркаясь, выкатился клоун Пузырь. Пузырь повздорил с Луиджи, потом схватил плохо закрытый чемодан (из которого свисали кальсоны) и сделал вид, что уходит. Потом показывал фокусы. Луиджи спросил:

— Ты, Пузырь, в школу-то ходил?

— А то как же… потом десять лет на ослофакультете учился… Я осел дипломированный… понятно? — Цирк помирал от хохота.

— Тогда скажи: во сколько дней господь сотворил мир?

— Думаешь, я не знаю?

— Ты скажи.

— Знаю, да не скажу…

— Не знаешь ты…

— Еще чего… Кто это на меня наговорил? Вот я ему задам…

Изощряясь в подобных шутках, клоун Пузырь сделал счастливыми всех, собравшихся этим вечером на цирковую премьеру. Хохотали приказчики, смеялся судья, ревела от восторга галерка. Только один зритель — тот, что повидал мир, — считал зрелище скучным и жалел о копейках, истраченных на билет. Он избаловался, пока жил в больших городах. Был он тогда студентом. После смерти отца пришлось ему поступить приказчиком в отдел тканей в магазин сеньора Абдуллы.

Обезьяна плясала. Медведь пил пиво. Человек-Змея выкручивался так, что страшно было смотреть. Он просовывал голову между ногами, изворачивался и прижимал пятки ко рту, он выгибался, опираясь женственным животом о маленький ящик, закинув за спину ноги и голову. Человек-Змея знал свое дело, но мужчин раздражала его бесполость. Они не могли взять в толк, любоваться ли им, как женщиной, или хлопать ему, как хлопают мужчине за хорошую работу. Только в глазах повидавшего мир светился странный, подозрительный огонек. Человек-Змея с ангельским видом благодарил публику. Он посылал воздушные поцелуи, как великий эксцентрик Роберт. Оп приседал в реверансе, как Фифи, прославленная воздушная гимнастка. Зрительницы приняли на свой счет воздушные поцелуи, зрители — реверанс. Повидавший мир встал со своего места — спектакль для него кончился. Он ушел, в его взгляде и сердце таились порочные мысли. Эту ночь он проведет без сна.

Великий эксцентрик Роберт сегодня не выступает. Дамы разочарованы. Зато неповторимая Розенда Розеда здесь.

Неповторимая Розенда Розеда победно является публике в вихре чувственной бури, вступая в златые врата своей театральной славы.

Чувственная буря — это пламенный танец машише[39]. Неужели под широкой баиянской юбкой на Розенде ничего нет? Видимо, ничего. Юбка взлетает, на белье нет и намека. Обнаженная грудь негритянки полускрыта разноцветными ожерельями. Танцовщица высоко задирает ноги. Супруга судьи находит это безнравственным. Запретить! Куда смотрит полиция! Судья возражает, цитирует бразильскую конституцию и уголовный кодекс. Отсталая женщина его жена. Впрочем, ему не до разговоров. Пусть ему не мешают любоваться ногами неповторимой Розенды. Сейчас она особенно пикантна. Розенда кружится, ее сверкающие черные бедра заполняют цирк от купола до арены. Все остальное исчезло. Розенда Розеда танцует макумбу, исступленную, как всякий ритуальный танец, жуткую, как пляска африканских лесов. Теперь обнажено все ее тело, но его тайны продолжают быть недоступными для мужских взглядов. Юбка молниеносно взлетает и падает. Мужчины возбуждены, они смотрят не отрываясь. Напрасно. Танец слишком стремителен, фанатически опьяняющ. Негры захвачены, околдованы. Белые, те продолжают разглядывать обнаженные бедра, живот, ягодицы Розенды. Негры — нет. Негры одурманены головокружительным ритмом священной макумбы, неистового машише. Негры верят — в Розенду вселился дух. Танец кончился. Розенда вступает в златые врата своей театральной славы. Грохочет овация, все вскакивают. Не слышно военного марша, гвоздя программы «Эвтерпы имени 7 сентября». И Розенда снова танцует «Чувственную трагедию», страстный машише, священный танец негров, огненную макумбу. Розенда пляской заклинает богов, помогающих охотникам, и богов, насылающих мор. Широкая юбка взлетает и падает, грудь вздрагивает под яркими ожерельями на радость жадным глазам сеньора судьи. Ноги негров пляшут в такт — галерка вот-вот обвалится. Розенда вступает в златые врата своей театральной славы. Судья встает и аплодирует стоя — точно король из рассказов Джузеппе. Розенда достает из-под юбки цветы, розы, осыпает красными лепестками судейскую лысину (идея Луиджи). Все в восторге. Розенда вступает в златые врата своей театральной славы. Когда представление кончится, на арену придет негр в грубых сандалиях и подберет лепесток, хранящий острый запах тела Розенды. Негр спрячет его на груди, у самого сердца, и увезет на далекие табачные плантации.