Но спешить не было нужды. Зал выглядел так, будто в нем забили дракона, причем граблями. Пол, потолок, стены и столы усеивали брызги крови, а капающая сверху вода превращала их четкий темный рисунок в алые размытые пятна.

По корчме, чавкая сапогами по лужам, бродил какой-то мужик с длинными белыми патлами, бесцеремонно обыскивая трупы, числом пять штук. Среди них продолжало безмятежно храпеть пьяное тело — мужик, не долго думая, обшарил и его. На мародере была черная куртка со шнуровкой у горла и серебряными шипами на рукавах. За спиной крест-накрест висели два здоровенных меча, при поясе болтался еще один, с плеча свисала дорожная, туго набитая сумка, а к правой ноге был привязан факел. Как мужик со всем этим двигался, да еще с такой кошачьей грацией, было непонятно.

Судя по корчмарю и старосте, вылезающими из-под столов, беловолосый пришел в корчму раньше разбойников и уж точно не заодно.

— Эк вы их, господин Геральт! — одобрительно заметил корчмарь. — Я и перекреститься не успел. До чего ж наглые нынче тати пошли, людную корчму посередь села грабить не боятся!

Староста был настроен более скептически.

— Пусть бы лучше ограбили, — тоскливо протянул он. — Корчма-то у тебя небось застрахована, а мне теперь перед дознавателями отбрехиваться, откуда в моем селе аж пять трупов взялось.

— Восемь, — поправила Катисса, разглядывая лицо незнакомца и пытаясь угадать, где он мог заработать такие жуткие шрамы. — Из моей комнаты выкинуть не забудьте, а то, чего доброго, ночью встанешь отлить и споткнешься. А это что за гхыр с горы?

Беловолосый так задумчиво посмотрел на стену за спиной Катиссы, словно там было написано четыре варианта ответа, в том числе нецензурный.

— Я естем ведзминем, — наконец сказал он. Голос был неприятный.

— Это ведьмак, знаменитый истребитель чудищ, — с готовностью перевел с ривского корчмарь. — Мы как раз договаривались с ним насчет упырей, когда в дом ворвались разбойники…

— Вообще-то это были мои упыри, — сквозь зубы процедила магичка. Ведьмаков Катисса не любила — эти придурки, помешанные на идее истребления чудищ, цеплялись даже к вампирам и русалкам, из-за чего у белорского короля были постоянные трения с Повелителем Догевы и Правителем Озерного Края, требующими держать своих подданных в узде. К счастью, порой ведьмаки нарывались на настоящую нежить, которая успешно регулировали численность их секты.

— Солтыс сказал, же шановна пани отказала, — ехидно напомнил Геральт.

— Пани набивала цену, — огрызнулась Катисса. — А ты, бродяга, все испортил!

— То нех пани удавится тыми упырями, — великодушно пожелал ведьмак. — Альбо они ею, а я тутай после медитации зайду.

— Господа, — вмешался староста, не на шутку испугавшись, что ведьмак в самом деле отступится и уйдет, а Катисса из вредности откажется уже навсегда, — там на всех хватит! Плачу поштучно, два кладня с головы.

— Ну ладно, — подумав, нехотя согласилась магичка и, с вызовом поглядев на конкурента, добавила: — Посмотрим, кто больше нарубит.

Тот равнодушно пожал плечами.

— Пива только попью.

— Я тоже, — смягчилась Катисса. — Эй, корчмарь! Принеси мне светлого вон за тот столик в углу.

Поскольку все остальные столы оказались либо забрызганы кровью, либо залиты водой, продолжающей капать сверху, ведьмак вынужденно присоединился к магичке. Первые кружки оба выпили в гробовом молчании, косо поглядывая друг на друга. С закусью корчмарь опоздал, и когда жареные куриные крылышки наконец доползли до стола, пиво пришлось повторить. Ведьмак слегка порозовел, положил мечи на соседний стул и расстегнул куртку. Катисса бесцеремонно наклонилась, рассматривая чужое оружие. Особенно ее впечатлил серебряный клинок, на котором гномьими рунами было выгравировано таинственное заклятье: «+30 % к удару, +10 к кровопотере, нанесена алмазная пыль».

Катисса поглядела на ведьмака немного уважительнее.

— И что вас в наши края занесло?

— Предназначение, — мрачно сказал Геральт.

— Какое?

— Сапек его знает, — непонятно выругался ведьмак и, печально махнув рукой, вгрызся в очередное крылышко.

— А что это за разбойники со значками?

— Понятия не мам, самему уже в печенках сиедзом, лезут и лезут. Але дохуд од них верный… Кстати, пани играет в кости?

Пани играла, но по интонации беловолосого догадалась: шулер, уже не одного до портянок раздел, и предпочла отрицательно помотать головой.

— Шкода, — опечалился ведьмак. — А травы покупуе? Старе книги? Псе зубы? Вильче шкуры?

— Ты что, огхырел?! Я боевой маг, а не старьевщик! — возмутилась Катисса.

— Боёвы? — заинтересовался Геральт. — И мечем теж можешь?

— Ото ж! — Катисса гордо сунула ведьмаку под нос клинок, такой же потрепанный бурной жизнью, как и его хозяйка.

— Оооо, — восхищенно поцокал языком Геральт, — может, пани и знаки веджет?

— Ведаю, — кивнула магичка, и показала целых два, обеими руками.

— И як оне действуют? — заинтересовался ведьмак. — Оглушают, воспламеняют чи отбрасывают?

— Ха, — пренебрежительно фыркнула Катисса, — лучше! Они убивают врага морально! Корчмарь! Еще по кружке!

Пиво в «Трех Лисичках» было коварное, и когда магичка, извинившись, по нужде вышла во двор, то обнаружила, что луны на небе две, а деревья качаются начиная от корней. Вернувшись в корчму, Катисса решительным жестом смахнула недопитые кружки на пол (точнее, хотела просто отодвинуть, они сами разбежались) и скомандовала:

— Пошли, что ли, а то я сегодня еще выспаться хочу.

Геральт послушно икнул и тяжело поднялся из-за стола, уже за дверью хлопнув себя по лбу и вернувшись за забытыми мечами.

Дорога до оврага была неблизкой, особенно если через поля, куда зачем-то понесло напарников. Причем ведьмак почему-то непременно желал идти вдоль изгородей, хотя те достигали ему от силы до пояса. Если бы не Катисса, еще бы час блуждали. Когда же герои наконец добрались до леса, Геральту взбрело в голову непременно обучить магичку знаку Квен. Чтобы захмелевший ведьмак отцепился, Катиссе пришлось смошенничать, пульнув из ладони пульсаром. Геральт остался доволен и перешел к Аарду.

Но тут они, к счастью, нашли упырей. Или упыри их. Во всяком случае, мечи пришлось выхватывать очень быстро.

— Паааадхади кучно! — заорал Геральт, так загадочно махая клинком, что понять, опьянение это или боевой стиль, было очень сложно. — У меня — ик! — групповой найлепей прокачан!

«Псих», — со священным ужасом подумала Катисса: — «Но какой!»

Подобной техники госпожа магистр еще не видывала. Упыри разлетелись в стороны, как от мельничных лопастей, некоторые — по частям. Стало понятно, как ведьмаку удалось так уделать корчму: в нежити крови было куда меньше, но даже ею окропилось все на пять саженей вокруг.

Упыри тоже впечатлились, и вторая волна пошла на Катиссу. Успешно отмахавшись, магичка вытащила из-за пазухи скомканный мешок и бросила ведьмаку. При сборе трофеев у него тоже не обошлось без чудачеств: оттяпав очередному упырю голову, Геральт зачем-то еще ковырялся в туше ножом, распихивая что-то по карманам и непонятно бормоча под нос: «альбедо…рубедо… эктоплазма…». «Надо было его все-таки протрезвить», — с состраданием подумала магичка, — «как он утром будет эту дрянь из карманов выколупывать?!». Но тратить время и магию, когда вокруг еще полно будущего, агрессивно настроенного гонорара, Катисса не рискнула.

Через час головы перестали помещаться в мешке, и магичка подбила ведьмака снять куртку (все равно безнадежно загажена!) и складывать добычу туда. После чего выяснилось, что рубашка у Геральта белая, а грудь волосатая. Катисса зачарованно уставилась в его вырез: она всегда питала слабость к такому типу мужчин, хотя многократно на нем обжигалась. Куртка потихоньку наполнялась, и магичка уже подумывала уговорить Геральта снять штаны и, завязав штанины узлами, продолжить сбор трофеев, но упыри, к сожалению, кончились. К тому же охотники устали, замерзли, слегка протрезвели и решили вернуться в корчму, дабы вернуть приятное состояние опьянения. Мешок Геральт тащил на спине, куртку за рукав волок по земле, оставляя на ней широкую красноречивую полосу. Катисса шла впереди, размахивая мечом и во все горло вопя что-то песенно-воинственное. В кустах истово крестились два чудом уцелевших и надолго потерявших аппетит упыря.