— Хорошо. Я постараюсь.

— Есть еще вопросы?

— Есть. Почему у меня такая слабость?

— Побочный эффект от заклятья, с помощью которого был извлечен камень.

— Я так и думала. А они использовали на мне «укус аспида»?

— Именно. Как тебе удалось выжить после него? Это смертельное заклятье, насколько я знаю, у оборотней нет от него защиты.

— Только у троллей и вампиров, — заученно отбарабанила я.

— Но ты не тролль и не вампир, насколько я понял за время общения с тобой.

— Не тролль, — кивнула я. — А насчет вампиров… мы можем немного изменить курс?

— Хорошо. Куда пойдем?

— Я покажу.

— Можно я задам немного нескромный вопрос? — поинтересовался Роллон, по моей просьбе осторожно опуская меня на землю. — Зачем мы пришли на кладбище?

— Сейчас узнаешь, — я медленно, держась за услужливо подставленную руку, шла мимо холмиков, памятников и оград, напряженно всматриваясь вдаль. — Теперь налево… ну не настолько же налево… направо, немного прямо… все. Дальше я сама.

Стараясь не упасть, я подошла к небольшому памятнику из белого камня, венчающему невысокий холмик, поросший сочной зеленой травой. Присела на землю, чуть поежившись и обхватив руками колени.

Роллон тактично отстал, стоя чуть поодаль, размышляя о чем-то своем и давая мне понять, что я могу сидеть здесь столько, сколько захочу, и он совсем не торопится.

— Привет, — тихо сказала я, глядя на вырезанные в камне слова и против воли вспоминая его лицо, фигуру, запах кожи, улыбку… он словно встал рядом, хотя я и знала, что это невозможно — он сам сказал мне, что больше не вернется. Просто расшалившаяся память вкупе с воображением сделали свое дело. Я была совсем не против. — Прости, что я сегодня без цветов, но у меня просто не было времени на то, чтобы их собирать. Я обещаю — я потом принесу тебе ирисы, фиолетовые, я знаю, что ты их любишь… вернее, любил. Я так давно не была у тебя… а ведь когда-то обещала приходить каждый день. Просто все как-то закрутилось… ты уж извини меня, ладно? Лаорт… — я с трудом еще выговорила это имя. — Я пришла сказать тебе спасибо. За ту жизнь… без твоей помощи я бы не выжила сегодня. Спасибо… и… я хотела сказать тебе еще кое-что… знаешь, я, кажется, больше тебя не люблю. Хотя и скучаю, очень… даже без любви, мне тебя очень не хватает. Ты… ты же видел меня насквозь, читал, как открытую книгу, в любой сложный момент мог подать руку и помочь хотя бы словом… ну вот, я снова плачу. Когда же я перестану так реагировать по любому поводу? И еще раз, не помню уже в какой, говорю тебе спасибо. И, мне, наверное, уже пора. Извини еще раз, что я так ненадолго… но я приду потом, с цветами. Не обиделся? Нет? Тогда пока.

С трудом удерживаясь на не слушающихся ногах и немного шатаясь, я подошла к Роллону.

— Пошли. Я, наверное, уже и сама смогу дойти… — неуверенно начала было я, но Роллон без лишних слов снова подхватил меня на руки, не позволяя упасть.

Всю дорогу и он, и я молчали. Роллон был словно одновременно и здесь, и где-то очень далеко, он шел почти на автомате, погрузившись в свои мысли и разговаривать с ним сейчас было бесполезно. Я знаю такое состояние, когда мир вроде бы и воспринимаешь, и вроде бы нет. Вздумай я сейчас его расспрашивать, получила бы только односложные ответы.

Да я и сама была не расположена для беседы, размышляя о всякой чепухе. Например, о том, что через две недели каникулы заканчиваются, а я еще даже не начала писать работу, заданную на лето. А действительно, о чем я буду писать в ней? Я с трудом припомнила тему. Кажется, она звучала так — «Поведение нежити в условиях постоянного истребления и способы ее управления». Хорошая тема, достаточно редкая — никто из моих сокурсников не захотел ее брать, предпочитая летом все-таки отдыхать, а не сидеть в кустах, отслеживая вурдалаков и упырей. Сама не знаю, ради чего я ее выбрала. Может быть, для того, чтобы вконец испортить себе отдых? Впрочем, уж чем-чем, а отдыхом эти каникулы можно было назвать только с очень большой натяжкой. Разве что отдыхом от жизни, в этом деле я даже преуспела.

Может быть, попросить помочь с работой Роллона? Я взглянула на него, прикидывая ответ. Он не согласится, определенно, и дело даже не в том, что не захочет быть подопытным кроликом. Нежить… магия смерти… он сам просил не напоминать ему о том, кем он рожден и кем должен стать. А если я привлеку его к своей работе, это будет уже не простое напоминание. Может быть, сменить тему и придумать свою? Например, «Зимние волки, легенда или реальность». Бр-р… бред какой-то. Зато такой темы точно ни у кого не будет. И информации тоже, но уже у меня. А действительно, что я знаю о Зимних волках? Да ничего, только то, что сейчас они считаются легендой, а когда-то жили в мире под названием Эллегион, тоже ставшим мифом. И все. Интересно, о чем тогда я собираюсь писать работу? Впрочем, подумаю потом.

— Что случилось? — округлились глаза папы, когда он увидел нас с Роллоном. Я торопливо расправила закатанный было рукав, закрывая длинную и достаточно глубокую царапину на руке и беспечно улыбнулась.

— Ничего, правда. Просто… я ногу подвернула, и не могу идти. Вот, — еще раз мило улыбнувшись, я с интересом наблюдала за поведением папы. Могу сказать определенно точно — он не поверил, но виду не подал, только грозно сверкнул очами на Роллона и сказал:

— Я уезжаю на неделю. Постарайся хотя бы семь дней не… подворачивать ногу. Все-таки каникулы, отдыхать надо… — бормоча себе под нос еще что-то, он торопливо взглянул на часы и, поняв, что безнадежно куда-то опаздывает, умчался. Я еле успела попрощаться.

— Не думаю, что ему стоит все рассказывать, — наконец нарушил молчание Роллон, опуская меня на диван в гостиной.

— Боюсь, в таком случае его хватит удар, — кивнула я, устраиваясь на мягких подушках.

— Особенно если он узнает, что в этом опять принимал участие я.

— Слушай, а за что тебя так не любит мой отец?

— У него… есть на это свои причины.

— Ясно. Дальше могу не допытываться, ты все равно ничего не скажешь, — я пожала плечами, признавая, что это очевидно само собой.

— Можешь не допытываться, — согласился Роллон, смешивая в стакане несколько эликсиров подозрительного цвета. Принюхавшись, я чихнула.

— Ты чего туда опять намешал?

— Ничего особенного.

— А все-таки?

— Названия тебе все равно ничего не скажут, эти составы проходят только на пятом курсе. Да и то у травников, — помолчав, добавил он. — Пей, там ничего вредного нет. Зато почувствуешь себя человеком.

— Я и так не жалуюсь особо, — не возражая больше, я взяла стакан и опрометчиво хлебнула, проигнорировав торопливо вскинувшуюся руку мужчины. Прокашлявшись, вытерла набежавшие слезы и вопросительно взглянула на Роллона.

— Я только что хотел объяснить тебе, как это нужно пить.

— Спасибо, уже не нужно, — я отставила стакан, снова закашлявшись. — Хотя объясни все-таки, на будущее.

— Мелкими глотками, запивая водой, поскольку легко можно обжечь гортань.

— Откуда ты все это знаешь? Неужели программа обучения и в Верриате, и в Эллегионе одинаковая?

— А ты уверена, что я никогда не выезжал из Эллегиона? Я помню университет, в котором ты учишься, ему уже больше трех тысяч лет.

— Не знала, что он настолько старый.

— В Эллегион еще студентов на практику посылали. Я сам подписывал указ о том, чтобы ученики были не младше третьего курса.

— Почему?

— Очень опасно. Эллегион, конечно, был сказкой, но сказкой с подвохом. И на фоне общей красоты и беспечности жить и работать в нем было достаточно сложно.

— Из-за чего? Нежить, разгуливающая по городу? Тайные колдовские обряды? Что-то еще?

— Я не знаю, как объяснить это. Ты бы, к примеру, не смогла там жить, уже через несколько лет сойдя с ума. Там… в тех, кто родился и рос за пределами Эллегиона, словно погибает жизнь, когда они живут в том мире. Эллегион не любил чужаков, только самые сильные из людей смогли бы сохранить свою душу, сознание и ум в порядке, хотя одновременно с умиранием люди и расцветают там.