Было уже около девяти, а Корина на девять часов назначила совещание в здании администрации. Эмму приводило в ужас предстоящее в ближайшую пятницу торжество, потому что ей придется опять увидеться с Флорианом и делать хорошую мину при плохой игре, потому что она не хотела испортить юбилей своему свекру.

Решив сократить путь, она прошла прямо по газону, еще влажному после ночного дождя. Врач в больнице заверила ее, что у Луизы все в порядке. Сотруднице из Департамента по делам молодежи Эмма оставила сообщение на автоответчике с просьбой перезвонить. Она твердо решила просить об официальном запрете общения Флориана с Луизой.

Разговор с психотерапевтом не рассеял озабоченность Эммы, а значительно ее усилил. Она рассказала женщине о подозрениях врача из больницы и об изменившемся поведении Луизы в последние недели, которое Флориан назвал естественной фазой развития пятилетнего ребенка. Психотерапевт была осторожна в своих суждениях. Действительно, могли существовать разные объяснения и того, что девочка искромсала свою любимую мягкую игрушку, и резких перемен ее настроения, когда она то впадала в ярость, то в изнеможении засыпала, и ее агрессивности по отношению к Эмме. В любом случае было очень важно особенно внимательно понаблюдать за ее поведением. Сексуальное насилие, совершаемое отцами, дядями, дедами или близкими друзьями семьи, к сожалению, стало значительно более распространенным явлением, чем это многим кажется.

«Маленькие дети инстинктивно понимают, что то, что с ними делают, – это плохо. Но если насилие производится лицом, которому они доверяют, они не противятся этому, – объяснила ей психотерапевт. – Напротив, в большинстве случаев преступнику удается привлечь ребенка к соучастию. «Это наша тайна, мама и братья с сестрами не должны знать, что я тебя так люблю, иначе они расстроятся или будут завидовать». Что-то в этом роде».

На свой вопрос, как она должна вести себя в будущем, что ей делать в ближайшие недели, когда родится ребенок, она не получила никакого конструктивного ответа. Луиза должна находиться у человека, которому Эмма доверяет.

Великолепно! Эмма доверяла Корине, доверяла свекру и свекрови, но как она могла воспрепятствовать тому, что они позволят Флориану общаться с ребенком? В качестве аргумента она могла бы привести свое подозрение. Эмма не могла себе представить, какую реакцию могло бы вызвать в семье обвинение Флориана в насилии. Вероятно, они сочли бы ее истеричкой или восприняли бы это как желание отомстить ему.

Погрузившись в свои мысли, она шла мимо кустов рододендронов, которые с годами превратились в настоящие джунгли.

– Привет, – крикнул ей кто-то, и Эмма испуганно вздрогнула. На кованой скамейке сидела пожилая женщина в белом халате и курила. На голову поверх седых волос у нее была натянута специальная сеточка, а на голые ноги надеты пластиковые сандалии.

– Привет, – ответила вежливо Эмма. Только сейчас она узнала Хельгу Грассер, мать Гельмута Грассера, правой руки Финкбайнера, с которой была лишь мимолетно знакома.

– Ну, – сказала пожилая дама, растаптывая окурок, – сколько еще осталось?

– Еще две недели, – ответила Эмма, предполагая, что вопрос касался ее беременности.

– Я не думаю. – Хельга Грассер, кряхтя, поднялась со скамьи и подошла ближе. Она была высокой и плотно сложенной, ее красноватое лицо было испещрено морщинами и сосудистой сеткой. Резкий запах пота исходил из-под ее халата, который явно был на размер меньше и расходился на груди и на животе. Эмма увидела розово-белую кожу и ужаснулась – на пожилой женщине под халатом ничего не было.

– Мне нужно на совещание, – Эмма хотела быстро уйти, но фрау Грассер неожиданным движением схватила ее за запястье.

– Рядом с добром всегда живет зло, – прошептала она многозначительно. – Ты знаешь сказку про волка и козленка? Нет? Тебе рассказать?

Эмма попыталась освободиться, но старая дама сжала ее руку как тисками.

– Жила-была коза, у нее было шестеро маленьких козлят, которых она очень любила, как мать любит своих детей, – начала Хельга Грассер.

– Насколько я помню, их было семеро, – возразила Эмма.

– В моей истории их шестеро. Слушай дальше… – Темные глаза старой женщины блестели, как будто она рассказывала хороший анекдот. Эмма ощущала все большую неловкость. Корина когда-то рассказывала ей, что у Хельги Грассер имеются проблемы с головой, но в кухне она как мойщица посуды незаменима. Флориан еще более откровенно высказывался о душевном состоянии матери Гельмута Грассера. После менингита, который Хельга Грассер перенесла сорок лет назад, она совершенно свихнулась. Все дети раньше ужасно ее боялись, так как она любила рассказывать им страшные сказки. Она много лет провела в закрытой психиатрической клинике. Причин этого Флориан якобы не знал.

– Однажды, – зашептала старуха хриплым голосом и приблизила свое лицо вплотную к лицу Эммы, – коза должна была уехать, и тогда она позвала всех шестерых козлят и сказала: «Дорогие дети, я должна уехать на пару дней, берегитесь волка и не ходите на чердак! Если он вас там найдет, он съест вас с потрохами. Злодей прикинется кем-то другим, но по хриплому голосу и черной шкуре вы сразу его опознаете». Козлята сказали: «Дорогая мама, мы будем осторожны, ты можешь спокойно уехать». – Здесь старуха издала звук, напоминающий козлиное блеяние, и сделала вид, что уходит.

– Мне действительно нужно идти, – перебила Эмма женщину и свободной рукой вытерла со щеки капли слюны.

– Ты тоже думаешь, что я чокнутая, да? – Она отпустила руку Эммы. – Но это не так. Несколько лет назад здесь произошли нехорошие вещи. Ты мне не веришь?

Она захихикала, увидев удивленный взгляд Эммы. При этом у нее обнажилась совершенно беззубая нижняя челюсть, в которой торчали лишь два клыка. Сверху у нее выдавались вперед лишь два золотых зуба.

– Тогда спроси своего мужа про его сестру-близнеца.

За угол завернула Корина, которая сразу заметила бледное лицо Эммы.

– Хельга! Ты опять рассказываешь страшилки? – спросила она строго и подбоченилась.

– Ну и что! – только и сказала старая женщина и зашагала в направлении кухни.

Корина подождала, пока та скроется за рододендронами, потом положила руку на плечо Эммы.

– Ты выглядишь по-настоящему испуганной, – сказала она твердо. – Что она тебе наговорила?

– Она хотела рассказать мне сказку про волка и семерых козлят, – Эмма принужденно засмеялась, надеясь, что ее смех звучит весело. – Она действительно какая-то странная.

– Ты не должна воспринимать Хельгу серьезно. Иногда она и правда не в себе, но она совершенно безобидная. – Корина улыбнулась. – Давай, пошли. Мы уже опаздываем.

Письменный стол в секретариате компании «Херцманн продакшн» пустовал, как и все кабинеты. В поисках какого-нибудь живого существа Пия и Боденштайн открывали подряд все двери и наконец попали на своего рода собрание сотрудников, которое проходило в конференц-зале. Девять человек, сидевших вокруг круглого стола, слушали мужчину, который, увидев уголовную полицию, сразу замолчал. Управляющий делами Нимёллер вскочил и попросил своих коллег выйти. Затем он представил Пие и ее шефу оратора – доктора Вольфганга Матерна, директора программы «Антенне Про». Судя по опечаленным лицам присутствующих, новости, которые он им сообщил, не были приятными.

– С вами нам тоже хотелось бы побеседовать, – преградила Пия путь Майке Херцманн, когда та также попыталась незаметно улизнуть. – Почему вы не перезвонили мне?

– Потому что у меня не было желания. – Девушка мгновенно выпустила когти.

– В таком случае у вас наверняка также не было желания навестить вашу мать, – предположила Пия.

– А это вас вообще не касается, – фыркнула Майке Херцманн.

– Конечно. – Пия пожала плечами. – Я была в больнице. Дела вашей матери очень плохи. И я хотела бы найти того, кто с ней это сделал.