- Могу ли спросить, почему?

- Я не знаю, вправе ли я... - Кэрол была смущена. - Ну ладно. Помните, мотель в Пуэрто-Пеньяско? Вы позволили тому человеку спрятаться в номере, хотя знали, что его убьют. Вас интересовало лишь одно: кто из двоих подозреваемых убьет его. То, что он погибнет, вас совершенно не волновало.

Некоторое время мы пребывали в молчании. Потом я сказал:

- Я помню этого беднягу. Он угостил жену Микки Финном, а потом поджег ее, как факел.

Кэрол резко обернулась ко мне и сердито заговорила что-то, но вовремя остановилась. Наступило новое и весьма неловкое молчание. Потом Солана кивнул мне головой в сторону двери. Я вышел вслед за ним.

- Скажите, друг мой, - обратился он ко мне. - Вы сразу догадались, что враг - девица в брюках в обтяжку. Как вы ее вычислили?

Я улыбнулся, пытаясь выбросить из головы бледное лицо Кэрол. Возможно, через мое сердце все-таки пробежала трещина, и мне хотелось за это немного ее ущипнуть.

- А вы как догадались? - спросил я. Солана пожал плечами.

- Опыт учит нас отличать страсть от бледной имитации страсти, апи§о. Эта девица была имитацией секс-бомбы, если воспользоваться вашим американским выражением. Она явно не была всерьез заинтересована в мужчинах, ее симпатии лежали в иной плоскости. А между прочим, ваше государство весьма чувствительно к проблеме сексуальной извращенности. Если спецслужбы проглядели ее гомосексуальные наклонности, то возникает вопрос: а что еще они проглядели? - Солана слабо улыбнулся. - Кроме того, меня не очень восхитил ее шеф. Я не доверяю ни глупцам, ни тем, кто на них работает. А потом не вы застрелили убийцу, а она. Расскажите, как вы ее распознали.

- Была такая женщина, Вадя, она работала на коммунистов, - медленно сказал я. - Она вошла в комнату, хотя знала, что там ее ждет смерть. Она была не из тех, кто легко сдается. Если бы ловушку ей устроил я, она бы сражалась изо всех сил, чтобы ее избежать. Но в этих агентах есть странный фатализм.

Помните их удивительные признания на процессах много лет назад? Когда на досуге я думал об этом, то понял, почему Вадя вошла-таки в комнату. Она понимала, что ее начальство вынесло ей смертный приговор, и она была не в силах этому противостоять, виновна она или нет. Это означало, что ее убийцы были вовсе не лихими американскими агентами, каковыми притворялись.

- М-да, план у них был слишком уж смелый, - медленно сказал Солана, - и все же он мог сработать. Честно говоря, я не большой любитель americanos, но я не собираюсь тратить силы и средства моей страны на борьбу с ними, когда это вовсе ни к чему. Особенно если они такие же профессионалы, как вы. - Солана улыбнулся и сказал: - Но вам, мой друг, следует выучиться водить самолеты. Смотреть, как вы пытались посадить ту машину, было невозможно без слез. Я опасался, что вы шлепнетесь прямо на меня. Ну, а теперь скажите - что бы я мог для вас сделать в знак признательности?

- Вы бы могли спасти мою жизнь, но вы и так это сделали. Вы уверены, что я еще не исчерпал кредит?

- Я к вашим услугам. Все мое - ваше, как говорят у нас в Мексике.

- Была там одна рыжеволосая, которая куда-то исчезла, - сказал я.

- Она у нас. Мы нашли ее на борту этого корабля, а с ней и кое-кого еще. Она то ли пряталась, то ли они ее держали как пленницу. Она сама толком не знает, в каком качестве тут находилась. Она виновна в гибели трех американских туристов и двух мексиканских подданных - капитана катера и его помощника. Они погибли при взрыве и пожаре на катере, каковой последовал в результате действия заряда, заложенного ею. Потом она сочинила весьма убедительную историю про летающие тарелки, якобы объясняющую случившееся. Вам она нужна?

- Да, конечно, мне надо сначала связаться с Вашингтоном, но полагаю, она нам понадобится.

- Не буду задавать лишних вопросов, - сказал Солана, пожимая плечами. - Она ваша. Что касается нас, то она просто перестанет существовать. Нам и без нее есть чем заняться.

Я позвонил Маку из доков, в чем мне способствовал Солана, и проинформировал его о положении дел. Оказалось, однако, что он уже почти все знает из других источников. Он, в свою очередь, поделился со мной любопытными сведениями домашней жизни. Блестящее новое агентство, призванное совершить переворот в нашей области, угодило в такую трясину, из которой вряд ли в состоянии выбраться. Герберт Леонард получил новое назначение - какой-то липовый пост, где ему вменялось в обязанность что-то "координировать". В Вашингтоне те, кто начинают "координировать", карьеры не делают.

- Будем надеяться, они не станут трясти нас, потому как, сэр, я немного дал слабину в смысле конспирации.

- Но я же дал вам строжайшие указания...

- Да, сэр, но смерть уже смотрела нам в глаза, и мне необходимо было заручиться пониманием моей спутницы, а кроме того, я счел, что в данных обстоятельствах мистер Леонард будет в первую голову печься о собственной безопасности...

- Это вас совершенно не извиняет, Эрик.

- Нет, сэр. Но после того, как пару дней я вел себя как полный идиот, соблюдая все инструкции по конспирации, а остальные только и делали, что все друг другу рассказывали, моя непреклонность рухнула к чертям собачьим. Подать ли мне заявление об отставке, сэр? - Мак промолчал, и тогда я сказал: Если нет, то у меня есть одна идея...

Когда я вернулся к себе в отель, в номере меня уже ждала Аннет О`Лири. Она не походила на человека, который скрывался или томился в плену на ржавой барже. Ее длинные рыжие волосы были гладко расчесаны и перевязаны бархатной ленточкой. На ней было короткое черное платье без рукавов, а поверх платья - прозрачный черный наряд, именуемый, кажется, "клетка".

Прозрачная накидка и высокие каблуки придавали ей хрупкость и эфемерность. На кровати лежал открытым ее чемодан. В ванной валялись мокрые полотенца. Похоже, она неплохо попользовалась удобствами номера, как только полицейские, доставившие ее сюда, удалились. Вместо этого она могла бы попытаться удрать. Если бы такое случилось, я не стал бы горевать долго.

- А! - весело сказала она. - Человек с наручниками. - Она протянула мне руки. - Заберите меня, начальник. Я виновата, как не знаю кто.

- Шутки в сторону, О`Лири. Виновнее, чем вы, быть трудно.

- Мне бы сразу смекнуть, что это лишь прекрасный сон, - сказала она. - Ничего, по крайней мере, я хоть помылась. Ну что ж, как отсюда пройти в тюрьму?

- Это вы для тюрьмы выбрали такой наряд?

- Нет, дядя, как раз наоборот. Скорее, чтобы ее избежать. Но вы, я вижу, настроены всерьез. - Она глубоко вздохнула. - Ладно, хватит шутить, мистер Хелм. Я не в настроении. Почему бы вам лучше не признаться, зачем меня сюда притащили.

- Вы убили пятерых человек, О`Лири, - сказал я. - Легко, как мух. Правосудие требует за это плату - высшая мера или пожизненное заключение и возможность раскаяться за это время в содеянном.

Она пристально посмотрела на меня. Ее зеленые глазки недобро поблескивали на веснушчатом личике.

- А что прикажете мне делать сейчас? Встать на колени и молить о пощаде? Ну да, я взорвала этот чертов катер, а потом наплела Бог знает что. Согласна, это был идиотский поступок, и совершила я его по идиотским причинам, но я была в ярости, а в такие моменты я плохо соображаю.

- Что же вас так разъярило?

- Вы не выучили ваш урок, мистер Секретный Агент, - раздраженно буркнула О`Лири. - Мой муж погиб во Вьетнаме! Они забрали его, увезли на край света, а там укокошили в каких-то чертовых джунглях. Ну как мне было любить мою страну после того, что она сделала с моим мужем и со мной. А потому, когда одна сволочь предложила мне безумный план мести, я согласилась. Я сказала, что сыграю в эту игру. И сыграла. Говорю вам, я была в ярости.

- А теперь?

- Теперь нет. Теперь могу сказать честно: иностранные сволочи мне нравятся даже меньше родных, американских. Поякшаешься с иностранными заговорщиками, так сразу заделаешься патриоткой... Но если вы хотите заставить меня сказать, что я раскаиваюсь, так идите к черту.