А когда обернуться нельзя, вперед усерднее вдвое поглядывают, верно?

Вопрос был риторический, однако это не помешало слушателям активно затрясти головами в знак согласия.

…Вот и стал наследничек вылазки на Проклятые острова тайком делать, лелея надежду когда-нибудь Земли Сумерек своими назвать. Так бы и сгинул благополучно, да старик Илиш подсуетился, тряхнул старыми связями имперского наемника: одним совсем не погожим деньком появился у ворот замка один совсем не простой человечек. Роста невысокого, внешности невыдающейся. Кто такой, откуда пришел, кроме владельца Клыка Шторма доподлинно никто не знал. Может статься, и хозяин не ведал, только догадывался, а те догадки держал при себе.

Слухи, конечно, разные ходили – одни других надуманнее. Кое-кто аж отца-дознавателя в незнакомце признал. Ну это зря, конечно: в глушь северных провинций отцы-просветители и те не часто заглядывают…

Кирина вновь эдак нехорошо разулыбалась, что сразу становилось понятным, уроженки какого Острова отвадили ревнителей Веры от Иданского Побережья.

…Имени своего пришедший открыть не пожелал, но как-то незаметно местные стали называть его Дагой, что на староиданском «вечный» означало. Кто так пришельца первым кликать придумал, понятно, и не вспомнили. Да не суть дело…

Много времени на то, чтобы обжиться, чужаку не понадобилось: молодому Илишу скоро в доверие вошел, в думы тайные влез, переиначивая их по своему разумению. Вылазки на Проклятые острова стали приключаться все реже и реже, пока совсем не прекратились. Остепенился наследничек, жениться надумал, чтоб приданым немаленьким поживиться да крепче укоренить на скудной почве Побережья хиленькое древо рода Илишей.

А что с появлением чудодея за пару седмиц в окрестностях тройка-другая крестьян бесследно сгинула – разве ж это убыток? В голодную зиму и то больше помирало…

Поняв, что на кизяке вода закипит хорошо, если к завтрашнему утру, я решила ускорить процесс магическим способом. С ладони, обдав кожу жаром, в очаг стек язычок пламени.

…Меж тем стали в подвалах замка появляться создания разные: и не люди, и не нежить хмарная, а так, не пойми что – это пришлый маг со скуки в свободное время опытами противоестественными, чародейскими забавлялся. Еще по приезде он уговорился с Илишем-старшим, что чинить препятствий в досуге ему никто не вздумает. Вот и не препятствовали. Боялись. Подозревали всякое. Ненавидели. Но не мешали.

К тому ж в большинстве своем дохла нечисть эта довольно быстро.

Однако случались и исключения. И узнали об этом даже не тогда, когда ранним осенним вечером недоискались пришлого чудодея и обшарили подвал, а много, много позже…

Вода в котле наконец закипела.

– Кирина, обожди малость, а? – перебила я неранку, отвлекаясь от деяний давно минувших дней на текущие проблемы.

Подруга замолчала, передернула плечами – мол, сами упрашивали-умоляли, а сейчас рот затыкают – и демонстративно вернулась к выправлению наконечников для стрел. Эона недовольно сопела, поглядывая то на меня, то на Кирину, но свои претензии пока держала при себе. Ибо горький опыт подсказывал: если мы с неранкой затеем пикировку остротами, то услышать продолжение истории в ближайшее время точно никому не светит.

Воскресив в памяти рецепт из третьего свитка «Снадобий», я осторожно, по стенкам, влила в бурлящую жидкость настой змеец-травы и вытяжку из козьей желчи (две мерки первого и одну второго). Туда же всыпала высушенные в полнолуние семена ковыля (три щепотки), цветы тысячелистника (одна щепотка), измельченное корневище лихоманника (горсть) и накапала гадючьего яда. Дошла очередь и до плодов Верьяновой линьки: серо-зеленые хлопья ненадолго припорошили кипящее зелье, прежде чем я тщательно размешала его серебряной ложкой (кстати, клянчить ее у Апаш пришлось дольше всего), как того требовала рецептура.

– Ну теперь это выпаривать и выпаривать, – довольно выдохнула я. – Кирин, так что там с этим подозрительным магом? Любопытство же сейчас меня совсем заест!

Неранка для порядка выдержала обиженную паузу, после которой как ни в чем не бывало продолжила рассказ.

…Дагой исчез, будто и не было его никогда на Клыке Шторма – ни одна живая душа не видела, как маг покидал полуостров. Только в подвальной лаборатории нашлись кой-какие его вещички, среди которых было и замотанное в груду тряпок странное яйцо: круглое, размером со здоровенный кочан капусты. Собрались уже все найденное с обрыва в море скинуть – от беды и отцов-дознавателей подальше, – только зашевелилось тут хмарово яичко, заскреблось что-то внутри, затрещала скорлупа. Народ струхнул, вон бросился, друг дружку с ног сбивая.

Пока хозяину доложили, пока ополчение да смелость собирали, немало времени минуло. Содержимое яйца так и вовсе пропало безвестно: лишь лужа слизи на полу и осколки скорлупы на старых тряпках. Перетряхнули замок сверху донизу, а толку – чуток и еще немножко. Зато беготни много было. И шума.

Наверное, поэтому в неразберихе да суматохе последующих дней почти никто и не приметил, что одним младенцем на Клыке Шторма стало больше…

– Ты как считаешь, это Верьян был? – страшным шепотом поинтересовалась у меня Эона, пока рассказчица сделала еще одну паузу, чтобы промочить горло остывшим чаем.

– Да ну, навряд ли. – Не переставая ни на мгновение помешивать варево, я быстренько прикинула в уме, сколько минуло от Второго Пришествия – лет триста где-то, с гаком. Наемник выглядел от силы на двадцать пять – вряд ли он так хорошо сохранился, даже учитывая примесь горгоньей крови и, как следствие, нечеловеческую продолжительность жизни.

… Не одно поколение сменилось с той истории. Благодаря дальновидным брачным союзам род Илишей окреп, а хорошие прибыли от контрабандной торговли с Нераном позволили обрести желанный аристократический лоск, влияние и репутацию. Соседи побаивались, при императорском дворе открыто насмехаться остерегались. Правда, шушукаться и злорадствовать за спиной недоброжелателям никто не мог запретить – вот они и старались от души. Тем паче было над чем: браки во имя финансового благополучия рода редко когда предполагают неземную красоту нареченной, если не сказать наоборот. Оттого совсем неудивительно, что девицы Илиш ни разу не удостоились чести получить из Имперской Канцелярии приказ о назначении на должность фрейлин Ее Императорского Величества, а Клык Шторма время от времени пополнялся бастардами обоих полов.

Оттис Илиш, и поныне здравствующий хозяин полуострова, не был нарушителем установившихся традиций. Прижив от законной супруги двоих наследников мужеского пола и посчитав свой долг продолжателя рода более чем выполненным, он с достойным лучшего применения рвением оделял своей благосклонностью хорошеньких служанок. Частенько это хозяйское «облагодетельствование» происходило против воли последних. А коли женихи у кого имелись, так святое право первой брачной ночи и поныне никто не отменил – дураков-то нет. И разве вина благородного господина, если какая-нибудь из осчастливленных им девиц вдруг оказалась столь слабого здоровья, что преставилась при родах? На все воля Единого…

– Мерзкая похотливая скотина. – Эону колотила дрожь, в глазах полыхали костры праведного гнева. – Я бы ему… я бы его…

Светловолосой явно не хватало лексикона для описания того, что она бы сделала с любвеобильным феодалом, окажись тот в пределах досягаемости.

– Похвальные намерения, – совершенно серьезно и безо всякого ехидства одобрила Кирина. – Жаль, неосуществимые.