Неожиданно всплыла в памяти ночь прибытия на Остров. Шторм. Погоня. И Эона. Здоровая, как всегда паникующая. Еще живая.

«Мы на Неране, Рель!» – Луна отражается в счастливых глазах…

– Мне можно ответить? – Дэрриш легонько коснулся моего плеча.

Я дернулась, точно меня ударили со всего маху.

– Прошу. – Смешок. – Так кто я?

Невозможно-синие глаза смотрели прямо и твердо.

– Моя жена – перед Единым и людьми. Та, что спасла всем нам жизнь.

Он тоже ошибался. Они все ошиблись.

– Но сначала поставила ее под угрозу. – Я немного помолчала, прежде чем продолжить. – Впрочем, Его Императорское Величество прав в одном – мы муж и жена. У нас все общее. В том числе народ. Гражданские войны нам не нужны, зато новая провинция была бы кстати. Не так ли, Верховный маг Эст Сотворитель?

– Вы правы, моя Императрица. – Мужчина сначала усмехнулся, а потом захохотал в голос. – Как всегда.

– Машэтра?..

Женщина отвела взгляд.

– Мудрость Матери неоспорима.

– Вот и отлично. Люблю, когда меня понимают. А теперь прошу простить, у меня есть важное неотложное дело, и компания мне не нужна. – Я повернулась спиной к ошеломленным подданным.

Никто не посмел меня остановить, а ветер даже наоборот – точно подгонял. Прежде чем скрыться в расщелине, я бросила через плечо:

– Ах да, меня зовут Аурелия. – И зачем-то добавила: – Это означает «золотая», я узнавала.

Увязаться следом за мной сумел только Дэрриш.

Тропа уперлась в скалистый обрыв и ворочающееся в неудобном каменистом ложе меж берегом и горизонтом темно-серое море.

Было холодно и ветрено. Широкий галечный пляж под обрывом пустовал. Тюлени, или, как их называли на Острове, тэнга, ушли в открытое море, подальше от магических катаклизмов. Со времени похорон на могиле Эоны установили обтесанный камень. На нем была высечена одна-единственная руна на старотеленском – «утана». Она означала одновременно верность и силу.

– Привет. – Мои пальцы легонько пробежалась по шершавой поверхности гранита. – Я вернулась, как обещала.

Ветер трепал, то и дело швыряя мне в лицо, вновь отросшие волосы. Дэрриш, догадавшийся завязать свои в низкий хвост, любовался пейзажем беспрепятственно.

– Красиво тут.

– Красиво. – Я выплюнула прядь, забившуюся в рот при ответе, и обиженно повернулась к нахальному ветру лицом.

– Может, поговорим? Вроде есть о чем… – Император последний раз скользнул по горизонту взглядом и обернулся ко мне.

Неожиданно у меня подогнулись колени, и я без сил сползла по шершавому валуну на стылую землю. Муж присел рядом.

– Аурелия? – Мы по-прежнему боялись коснуться друг друга. – Все в порядке? Ты как себя чувствуешь?

Аурелия. Так странно было слышать свое имя из его уст. А еще – называть про себя Дэрриша мужем…

– Как идиотка, – буркнула я.

– Интересное определение, – хмыкнул Дэш.

– Главное – точное.

– Что заставляет тебя так говорить?

Мой взгляд, казалось, прикипел к белому рваному шраму у меня на запястье.

– Существующая действительность, – криво усмехнулась я, отдергивая рукав.

Проследив за направлением моего взгляда, Император промолчал.

– Надо же. Столько преодолеть, пережить, буквально вымучить сопротивление, сломать себя и собрать чуть ли не заново, а в результате оказывается, что я не сделала ни одного самостоятельного шага. Понимаешь, Дэрриш, ни одного! – Я схватила его за руку, позабыв об осторожности. Гнев на себя разъедал меня изнутри. – Правильнее было вообще ничего не делать. Зачем тогда все?

– Что именно? – как-то отстраненно поинтересовался Дэш.

– Ну… это… все. – Я попыталась сформулировать мысль, но облечь чувства в слова мне не удалось.

За что погибла Кирина? Умерла Эона? Лишился веры в идеалы, в близких Лесь? Пожертвовала гордостью, предала свою любовь Велисса? Я уже не говорю о других брошенных в мясорубку «божественных игр» жизнях.

Это было странное состояние. Понимание собственной несостоятельности, никчемности. Что бы я ни делала, все было зря. Никому не нужно. Все это время можно было спокойно просидеть во дворце, и ничего не изменилось бы. А как я собой все это время гордилась! Втайне даже от себя самой. Как же, Избранная, отказавшаяся от своего Предназначения! В первый раз в жизни я пошла против всех, приняла решение отстоять свою независимость, выбрала, как жить. И не догадывалась, что на самом-то деле все решили за меня, просчитали каждый мой шаг.

Сколько чужих жизней перечеркнуто зря! И все из-за моей гордыни и эгоцентризма! Из-за моей же неспособности подумать и взять на себя ответственность – за себя в первую очередь.

И, конечно, вранье. Горы вранья. Все врали всем.

Меня колотило. Дэрриш осторожно высвободил руку и как-то очень бережно притянул мое трясущееся тело к себе, точно ожидая, что я в любой момент начну вырываться.

Напрасные волнения.

Мне просто необходим был якорь, чтобы судорожно в него вцепиться и разрыдаться. Слезы текли и текли, рыдания рвали горло. Император стойко сносил обрушившийся на него слезливый потоп, а я чувствовала себя дурой больше, чем когда бы то ни было прежде. Что заставляло реветь меня еще жалостливее и надрывнее.

– Знаешь, у тебя отлично получается. – Голос Императора был спокоен и рассудителен, как никогда.

В ответ – мое оторопелое молчание.

Через некоторое время я с трудом произнесла:

– Что именно?

– Расслабляться. Я вот так не умею. Завидую тебе.

Дэрриш взъерошил мне волосы. Я инстинктивно мотнула головой, высвобождаясь. Он тотчас убрал руку.

– Это ты сейчас так пошутил, что ли? – Я никак не могла определиться: обидеться или подождать, а потому просто попыталась незаметно утереться рукавом.

– Что, не получилось? – Дэрриш протянул мне непонятно как оказавшийся у него в руках платок.

Я смущенно взяла его и с чувством высморкалась.

– Кто тебя научил отвечать вопросом на вопрос?

– А тебя?

Мы переглянулись и захохотали, как ненормальные.

– Ты знаешь, резкая смена настроений – первый признак расстроенной психики.

– Если быть откровенным, ни демона хмарного не понял из того, что ты сейчас сказала.

– Да это я к тому: по всему выходит, что мы с тобой сумасшедшие.

– А ты не знала?

– Догадывалась.

Дэш взял в ладони мою правую руку и тихонько сжал.

– Лия…

– Мм?

Император ненадолго замолчал, прежде чем признаться.

– Мне тоже нелегко далась эта история с Пророчеством, – через усилие произнес он. – И еще сны эти…

– Какие сны?

Последовавшая за моим вопросом пауза была длиннее предыдущей.

– Знаешь, я тоже мог переноситься к тебе. Но у меня были всего лишь крохи твоего Дара, поэтому мое присутствие почти никак не проявлялось.

– И когда… когда ты?.. – Мне снова не хватало слов.

– Когда я был рядом? – понимающе усмехнулся Дэрриш. – Например, в ту ночь, когда вы собирались с тем парнем, Илишем, идти на дракона.

– Псевдодракона, – совершенно машинально поправила я.

– Какая разница. Я тогда чуть камердинера не прибил. Он разбудил меня, как раз когда это творение Хмари из озера полезло. Места не находил себе, пока ты во дворце не объявилась. Извини, был несдержан…

Он с нежностью провел пальцами по рваному шраму у меня на запястье. Я вспыхнула и отвела взгляд, но свою руку из его ладоней вырывать не торопилась.

– Раз уж разговор зашел, что будет с Илишем?

Дэриш помрачнел:

– Хочешь сказать, если его найдут?

Что-то подсказывало мне, Верьян жив. Пускай это была только надежда, но я не собиралась от нее избавляться. К тому же горгоны на редкость живучи.

– Тебя так беспокоит его судьба? – спросил муж, не дождавшись от меня ответа.

Я твердо посмотрела в его невозможно синие глаза:

– Да.

– Почему? – Вопрос был задан спокойно, почти отрешенно.

Теперь настала моя очередь взять паузу для обдумывания ответа.